– Вы верите в эту примету?

– Какую? – удивился он, выслушал пояснение и помотал головой. – Чушь какая… семь лет несчастий! И не слышал никогда. Но даже если это и правда, что за дело? Мне столько не прожить.

– Я просила не говорить так, – напомнила я.

– А я просил не жалеть меня. Жаль, запретить не могу! Но ладно, лишь бы ты не причитала вслух о моей горькой судьбе, – зло сощурился он, – и не смотрела, как на живого покойника. Сколько протяну, столько и протяну.

– Я обещала быть с вами, – сказала я, – а я держу слово. Знаете, мой отец, а вслед за ним и брат преуспели в своем деле не только благодаря смекалке и удаче. Дело в том, что они всегда выполняли обещания и уговоры, а это дорогого стоит.

– Ну-ну… – недоверчиво фыркнул Грегори. – Честные купцы? Кому другому расскажи!

– Главное, знать, кому и в какой форме давать слово, – продолжила я, не слушая. – Отец хорошо это умел и научил Манфреда.

– И тебя, надо думать?

– О чем вы, сударь? Девочек такому не учат, – невольно улыбнулась я, – они очень быстро учатся сами, если нужда заставит. Некоторые, правда, живут всю жизнь в уверенности, что любая клятва нерушима, а всякое данное слово необходимо сдержать.

– Вот как… – произнес он после паузы.

– Я знала, кому, что и как обещаю, и я сделала это по собственной воле, не ища лазеек, – негромко произнесла я. – Мое слово твердо. Я решила быть с вами, и я теперь с вами. И останусь, пока не надоем… хотя вы и тогда от меня не избавитесь!

– Посмотрим, – непонятно сказал Грегори и протяжно вздохнул. – Довольно разговоров, спи… Я уйду до рассвета, будить не стану.

Я молча кивнула, устроилась поудобнее на его плече, глядя на профиль, особенно резкий в лунном свете. Грегори Норвуд был красив завораживающей, но пугающей, поистине чудовищной красотой…

Поутру о хозяине Норвуда только и напоминало, что смятая постель.

Приведя себя в порядок и позавтракав – прислуживала мне покамест Лили, Моди явно было не до того, – я отправилась в дальний конец парка. По пути еще осмотрела свои посадки и поняла, что, как бы я ни старалась, от мертвого куста не получить живой поросли – начавшие было расти черенки увядали один за другим. Все было зря…

Огромный куст шиповника я помнила – он был, пожалуй, не меньше той сирени и сейчас, посреди лета, цвел пышным цветом, и от аромата кружилась голова.

Кругом роились маленькие духи, а Чернушка, которую я прихватила с собой, вела себя спокойно, и я безбоязненно подошла к могучему кусту… да какому кусту, он вполне заслужил звания дерева!

– Дух шиповника, – негромко позвала я. – Здесь ли вы?

Пару мгновений царила тишина, потом незнакомый голос (яблони и вишни я уж давно научилась различать, правда, и это не помешало фее меня обмануть) произнес:

– Где же мне еще быть, как не на своем месте?

Ветви шелохнулись от ветерка, и мне показалось, будто соцветия (никогда прежде я не видела шиповника с цветками махровыми, будто у розы!) очертили фигуру женщины в пышном платье.

– Я знаю, зачем ты здесь, – продолжила она, не дожидаясь вопроса. – Малютки рассказали мне о случившемся. Тебе повезло на этот раз!

– Да, это верно, – кивнула я.

– Однако в другой раз может повезти меньше, – добавила она. – Ты ввязалась в игру, в которой проигрывали люди сильнее тебя. Те же Норвуды – ты уже слыхала эту историю, полагаю?

– Слышала, госпожа, – ответила я, – но только я вовсе не хочу играть с феями в их игры и уж тем более не тщусь их перехитрить. Я просто хочу избавить Грегори Норвуда от проклятия феи Сирени… и от нее самой, если получится! Вы знаете, как это сделать?

– И знаю, и не знаю… – Шиповник вздохнул, осыпав меня густо-розовыми душистыми лепестками. – Я расскажу тебе, а ты решишь, готова ли на такое. И заметь – я не обещаю, что все получится. Фея очень сильна, особенно сейчас, когда лето едва перевалило за середину… Только после праздника урожая она начнет слабеть вместе с теми, из кого невозбранно пьет соки земли, а вот если ты сумеешь продержаться до осеннего равноденствия, у вас с Норвудом будет шанс, как и у всех нас.

– Я не понимаю, госпожа, – честно сказала я.

– Я объясню, – ответила она. – Подойди ближе и взгляни, что ты наделала!

Цветущие ветви раздвинулись – внутри, под ними, куст образовывал настоящий шатер! Только несколько толстых сучьев были совсем сухими, хотя я помнила, что по весне они зеленели, слуги обрезали только один или два вовсе уж мертвых…

– Но… как?

– А разве не мне ты подбросила пятерых младенцев? – спросила душа шиповника, и я вдруг сообразила: это же на этот куст я попробовала привить розу, решив, что такое мощное растение сможет принять их!

Верно, там было два черенка и три почки, и я исколола пальцы, надрезая кору и крепко прибинтовывая привой к подвою. Признаюсь, я и не рассчитывала, что они пойдут в рост, но…

– Выжили только трое, – сказала она, словно прочитав мои мысли. – Старшие были отравлены слишком сильно. Видишь, что сталось с моими ветвями?

– Простите, госпожа…

– И еще несколькими сучьями пришлось пожертвовать для того, чтобы вернуть к жизни остальных приемышей, – продолжала женщина в цветочном платье. – Ну да ничего, шиповник умеет обращать зло во благо, пусть это и нелегко… Подойди ближе, взгляни!

Я осторожно приблизилась и глазам своим не поверила: на крепких ветвях трепетали нежные ростки, числом три, и у них были листья розы, а не шиповника! Мне очень хотелось дотронуться до них, но я побоялась, слишком уж они были хрупки. «И вряд ли переживут зиму», – подумала я с горечью.

– До конца лета еще много времени, – сказала она, снова угадывая мои мысли. – Это сирень быстро увядает, а я цвету с весны до глубокой осени, так что приемыши успеют окрепнуть достаточно для того, чтобы перезимовать. Розы могут погибнуть без укрытия, но я-то шиповник, и в их жилах теперь течет мой сок.

– Благодарю вас… – прошептала я. – Может быть, они даже зацветут?

– Почему бы и нет? На будущий год так уж точно…

– Грегори не доживет до будущего года.

– Но ты же пришла просить совета, как остановить его умирание? – Женщина-шиповник склонилась ко мне. У нее было прекрасное, как ее цветы, лицо и колючий взгляд. – Я отвечу – это невозможно, как невозможно предотвратить наступление зимы.

– Но я спрашиваю не о том! Я хочу знать, как снять проклятие! – воскликнула я.

– Снять его можно, только выполнив условие. Даже сама фея не в состоянии отменить его, – поведала она. – Отсрочить – можно, и ты уже приступила к этому без всяких советов, разве не так? Ты ведь знаешь о нас уже достаточно, подумай сама!

«Роза, проклятая роза… Душа Грегори связана с нею, и, выходит, она увядала тоже. Верно! – вспомнила я слова сирени. – Выходит, если оживет душа Грегори, то и роза перестанет увядать? А я…»

– Вижу, ты поняла, – сказала женщина-шиповник. – Но даже у вас обоих не хватит сил, чтобы переломить проклятие. Ты обычный человек, а Норвуд почти иссяк. Вы можете только задержать его смерть, но не предотвратить ее.

– Но выход есть, так? – спросила я. – И вы его знаете! Так скажите мне, наконец, что нужно сделать?

Шиповник помолчал, потом, вновь качнув ветвями, промолвил:

– Ты уже сделала достаточно, а главное, догадалась, что спасать нужно обоих – и Норвуда, и розу. Приемыши слабы, но со мной они в безопасности до поры до времени. Защитишь их – защитишь и своего мужчину.

– Как? – повторила я.

– Смотри, – длинная ветвь указала в сторону, где из земли пробивалась молодая поросль. – Это мои дети. Ты должна взять их, как я взяла твоих подкидышей, и посадить там, где я скажу. Их много, ты видишь, но тебе придется работать голыми руками.

Я подумала, что выдернуть отростки из земли я сумею, но…

– Ямы для них прикажете копать ногтями? – мрачно спросила я. Ладно, руки, но Грегори же сразу заметит, что дело неладно!