— Что же, дожидаться лета? — тихо спросила я. — В твоих видениях фея стояла возле этого водопада, а за ним была потаенная пещера, но тут ведь просто камень… Зимой фея здесь не появляется, так? И, наверно, нужна именно текучая вода, а не замерзшая?

— Ты не поняла. Я здесь вошел… можно сказать, в прихожую. А в чертоги уже провела меня она сама. Водопады похожи, словно отражения, только и разницы — над тем, вторым, нет такой скалы.

— А еще там есть круг камней, — вставила Ири. — Когда ты показывал воспоминания, ну, о том, как отпускал коня, я удивилась: снаружи осень, а внутри круга — нет.

— Именно.

— Значит, если пройти дальше, там по-прежнему будет лето?

— Возможно. Я не знаю, что фея может придумать, — вздохнул Ирранкэ, — но она говорила, что в ее владениях никогда не заходит солнце и не наступает зима. Но что проку гадать? Давайте-ка разберем и разделим пожитки.

— Зачем? — удивилась Ири.

— В чертогах фей ничего нельзя есть и пить, — напомнила я.

— Но папа же ел? Иначе как он прожил там столько лет? — удивленно ответила она.

— Я же не человек, звездочка, — тихо сказал он, — хотя и мне не стоило этого делать, но… иначе я бы не выжил. Сила королевы Зимы выморозила эту отраву, и снова пробовать яства фей я не собираюсь. И вы не вздумайте соблазниться ни чистой водой, ни ягодами, ни дичью только что с огня!

— Да у нас с собой всякого-разного хватает, — ответила Ири, порывшись в котомках. — Только во флягах пусто, не успели воды набрать, так торопились…

— Снега натопим, — сказала я. — Раз уж мы на месте, час-другой значения не имеет, верно?

Ирранкэ кивнул и двинулся вдоль водопада, прикасаясь кончиками пальцев то к одному ледяному зубу, то к другому, словно бы пробовал, насколько они остры.

Натопить снега — легко сказать! Его полным-полно кругом, небольшой котелок у нас с собой имеется, но как разжечь огонь? Из чего? В розвальнях даже соломы нет, а кругом лишь голые камни… А если греть руками — это сколько ж времени уйдет?

— Просто натолкай снега внутрь, — сказала я Ири. — Сам растает.

— Только выйдет совсем мало, — вздохнула она.

— А что поделаешь?

Вместо ответа Ири взяла флягу и пошла к коням, которые так и не двигались с места. И, хоть было холодно, от их спин не поднимался пар, хотя они должны были быть разгорячены после долгой скачки. Нет, только снег летел и летел с долгих грив…

— Надыши мне воды, лошадка, — услышала я голос Ири. — Чего тебе стоит? Мне и маме с папой. Смотри только, чтобы фляги не разорвало!

Конь вдруг тяжело выдохнул, и мне показалось, будто из ноздрей у него пошел пар. И тут же фляга у меня в руке отяжелела, я едва не выронила ее, а когда посмотрела, едва не расплескала воду — фляга была полна по самый край.

— Хватит же? — деловито спросила Ири, затыкая свою флягу пробкой. — Не на всю ведь жизнь мы там останемся, правда, папа?

— Конечно, нет, — ответил он, глядя вперед, на острые ледяные клыки, и не добавил, что жизни той, быть может, осталось всего ничего.

Я чувствовала — он не хочет идти туда. Ему страшно. Он уже побывал во владениях феи и едва вырвался живым, а теперь… теперь он не один, и от этого только хуже.

— Марион, — Ирранкэ повернулся ко мне, — послушай меня. Потом может не найтись времени… И ты слушай, Ири! Если удастся не просто миновать этот водопад, но и найти второй, за кругом камней, и войти в чертоги феи, то запомните вот что… На другом краю ее владений, возле еще одного небольшого озера, есть причудливая скала, сплошь поросшая вьюнком и дикими розами, под их плетями и скрывается дверь. Она почти неотличима от дикого камня, но ее можно разглядеть — трещины обрисовывают дверной проем. Ну а где дверь, там и замок. Достаточно приставить ключ черенком к скважине и уронить каплю крови, чтобы он прирос на место.

— И мы сможем запереть эту дверь навсегда? — живо спросила Ири.

— Не знаю… — Ирранкэ опустил голову. — Не уверен, способен ли на это смертный.

— А она сама? Ты же говорил, она должна была сделать это, она выпросила себе это право, — напомнила я.

— Да, и она все еще может сделать это. Только… — он усмехнулся, — ее нужно заставить. Или умолить. Этим займусь я. Марион… Думаю, мы не увидимся больше.

— Мы и прежде виделись нечасто. — Я невольно утерла глаза, а он взял мое лицо в ладони.

— Я знал, что ты жива… Что будет теперь, даже представить не могу. И девочка… Я…

Никогда прежде мне не доводилось видеть, как плачут алии. Вот так — глядя глаза в глаза, и слезы медленно, одна за одной катятся по белым от холода щекам, замерзают и падают льдинками в снег, которого уже намело по колено… А губы — теплые, обветренные и теплые…

— Мы же все вместе пойдем, правда? — спросила Ири, схватившись за нас.

— Конечно, — ответил Ирранкэ, выпустив меня и взяв ее за руку.

— А кони?

— Я же сказал — им нельзя туда, растают, — напомнил он. — Готовы? Все взяли?

Я кивнула, Ири тоже, и я покрепче взяла ее за руку.

— Идем…

Одно слово, один шаг, мгновение тишины и пустоты — и моего лба коснулся теплый ветерок.

Я открыла глаза — шагнула-то зажмурившись, хоть и собиралась храбро смотреть в лицо опасности, — но вокруг не было ни чудовищ, ни прекрасной феи… Никого.

— Ири… — прошептала я, глядя на пустую ладонь, за которую только что изо всех сил цеплялась дочь. — Ты где?!

Стоило оглядеться, чтобы понять — звать бесполезно. Кругом расстилались зеленые луга, солнце пригревало, и не было видно ни единой живой души. Ни птицы в небе, ни кролика, ни хотя бы стрекозы или бабочки…

И тишина. Мертвая тишина, даже шелест травы под легким ветерком не нарушал ее, а лишь подчеркивал, и ужас пробирал до костей — что же это за место, где даже комары не зудят?

Я хотела еще раз позвать дочь, но прикусила язык. Нельзя шуметь, неизвестно, кто может явиться на мой голос…

Где же они?! Создатель, только бы Ири была с отцом, а не одна-одинешенька! Да лучше бы ей остаться возле лошадей, те всяко не дали бы ее в обиду, уж это-то я понимала… Но здесь, во владениях феи, как знать, что та могла удумать для незваных гостей?

Невидимое солнце пригревало, и я размотала шаль, бросила было ее на траву, утерев пот со лба, но тут же спохватилась. Даром, что ли, бабушка рассказывала мне сказки о знатной девице, возмечтавшей увидеть разом всех четырех королев и добившейся своего? О, королевы Весны и Лета одарили ее теплом и лаской, душистыми цветами и сладкими ягодами, но, собирая их, девица бросила шубку и сапожки, так ей сделалось жарко… Ну а королева Осени пришла не только с урожаем сочных яблок, но и с холодным ветром и проливным дождем, от которого не спасало легкое платьице, а облетевшие деревья не могли защитить от непогоды. Бедная девушка пыталась укрыться в опавших листьях, но королева Зимы уже сделала шаг, и вода сделалась льдом, и кровь застыла в жилах, и дерзкая смертная навсегда осталась там, куда привело ее опрометчивое желание…

«Глупая какая, — сказала мне Ири, дослушав сказку, — зачем было зарываться в листья? Они же мокнут и гниют! Надо искать хвойник, под елью не намокнешь и не замерзнешь».

Ири…

О чем я думаю?!

Ах да, о жаре… Такой зной, что дышать трудно, но нельзя просто взять и бросить теплую одежду. Как я тогда подумала? И дочь на закорках унесу, если придется, так что мне тючок с этим тряпьем?

В одной рубашке было куда как свободнее дышать, а вот разуться я не отважилась: Ири была права: я давно разучилась ходить босиком, вдобавок не знала, водятся ли здесь ядовитые змеи или еще какие-нибудь ползучие твари… Нет, лучше не рисковать!

Подумав, я и штаны, которые мы поддевали под юбки для тепла, снимать не стала, а заправила в них рубашку и подпоясалась как следует. А то так вот придется бежать, как Ирранкэ в его воспоминаниях, по камням — и что, цепляться одеждой за все подряд? Еще и не вскочишь разом, если упадешь и запутаешься в собственном подоле! А что в сукне жарковато, ничего, переживу.