– И что же вы намерены с ним делать, если найдете? – поинтересовалась я.

– Я его убью, – коротко и просто сказал Лауринь.

– Вы с ума сошли!.. – Я не сдержала нервного смешка. – Раймо из вас жаркое сделает!

– Не думаю. – И снова лицо Лауриня переменилось, и как-то я сомневалась, чтобы в этом был виноват только неверный свет костра. Такого взгляда у Лауриня мне прежде видеть не доводилось – собранного, серьезного и опасно расчетливого. – Я теперь знаю, что маги тоже уязвимы, особенно если не ожидают нападения. Поэтому, Фло, я его убью. У меня получится, я уверен.

– Да чтоб вам провалиться, Лауринь! – в сердцах сказала я. – Что вас так разобрало? Это же война, а на войне все средства хороши.

– Война войной, Фло, но он напал на «голос короля», посланника, переговорщика! – отрезал Лауринь и бросил свою ветку в костер, взметнув сноп искр. – А даже если б вы не были послом… За вас я любого убью.

Я не нашлась, что ответить. А что тут можно было сказать?

– Давайте-ка спать, Лауринь, – вздохнула я, нарушив повисшую тишину. – Завтра надо выйти пораньше…

Я еще долго не могла уснуть. Пыталась думать о неизбежной войне, о том, чего же на самом деле добивается король Никкей… или же Раймо Борас… или сам Наор, какова моя роль во всем этом, но мысли упорно сворачивали в другую сторону. В конце концов я сдалась и позволила мыслям течь, куда им заблагорассудится. Получалось… Ничего не получалось, если честно.

Что этот мальчишка во мне нашел? Зачем я ему сдалась? Немолодая по обычным человеческим меркам, некрасивая, да еще со скверным характером и благоприобретенной привычкой его высмеивать? С его-то жизненными обстоятельствами Лауриню бы найти молодую вдову, а то и замужнюю даму, богатую, жалостливую, добрую, чтобы души в нем не чаяла, он того заслуживает, право слово. Или уж юную девицу, для которой он был бы романтическим героем, из тех, на чью долю в романах всегда выпадают немыслимые испытания, но которые заканчивают свои дни богатыми и знаменитыми. Такая бы и вовсе его боготворила. А что он получил вместо этого?

Я посмотрела на Лауриня. В осеннем лесу было холодно, к тому же начал накрапывать дождь, и шалаш оказался как нельзя кстати. Ложиться пришлось рядом, в обнимку, потому что места было мало, да и теплее так. Лауринь уснул мгновенно, да оно и неудивительно, день выдался не из легких. Глядя на него спящего, трудно было поверить, что это именно он сидел совсем недавно у костра и говорил вещи, приставшие больше умудренному опытом мужчине, – во сне Лауринь выглядел совсем юным. От него пахло кровью, потом, лошадьми, дымом костра и болотной тиной (от меня, полагаю, не лучше), но все запахи перебивал аромат еловой смолы и хвои.

Дождь зашумел сильнее, но сквозь плотную хвою еловых лап вода не просачивалась. А я вдруг с небывалой ясностью осознала: в моей жизни никогда не было мужчины, готового пойти за меня на верную смерть. Умереть за меня клялись многие, но кто в самом деле отважился бы рискнуть своей жизнью? Никто. Только Лаур Лауринь, лейтенант королевской гвардии, неполных двадцати лет от роду, которого я никогда не принимала всерьез…

Я тяжело вздохнула, усмехнулась в волосы Лауриню…

– Фло, что? Что случилось? – Голос у лейтенанта был сонный, но встревоженный.

– Ничего. Спите, – сказала я и позволила ему обнять меня покрепче. Могу поклясться, ни один из тех мужчин, кого я знавала, не очнулся бы от такого глубокого сна, даже закати я тут показательную истерику…

Лауринь получил именно то, что хотел. А хотел он, надо полагать, чтобы его не жалели и не восхищались тем, как он переносит выпавшие на его долю испытания. Просто – чтобы принимали таким, каков есть, вот и все…

…Утро выдалось прохладным и пасмурным. Дождь закончился, не промочив толком землю, но вот трава была мокрой в достаточной мере для того, чтобы скользить на ней, рискуя упасть.

Собирались молча, впрочем, собирать было особенно нечего. Лауринь даже шпагу ухитрился где-то посеять, а может, нарочно оставил, чтобы не путалась в ногах; в конце концов, это было не фамильное оружие. С другой стороны, для такого, как Лауринь, бросить оружие немыслимо, значит, все-таки потерял. Точно, ремень срезан ровно, как ножом. Должно быть, зацепил кто-то, а в тот момент Лауриню было не до шпаги. Хорошо, нож не обронил.

Совершив эту маленькую разминку для мозгов, я задумалась уже всерьез. Ночью мне пришла было в голову мысль не возвращаться в деревню, а направиться прямиком в столицу. В принципе, ничего невозможного в этом не было, но, поразмыслив, я отказалась от этой идеи. Сюда мы добирались почти три недели, притом что у нас имелись сытые запасные лошади, да и сами мы были в куда лучшей форме. Пешими же, да еще в столь оборванном виде, без денег, мы добрались бы до столицы в лучшем случае к первому снегу. Положим, я, как судебный маг, могла потребовать неограниченного кредита, но вот поверили бы мне? А уж демонстрировать свои способности сейчас не хотелось категорически.

Кроме того, стоило выяснить, как развиваются события, а иной возможности для этого, кроме как вернуться в лагерь, не представлялось.

В целом этот дневной переход ничем не запомнился, разве что все нарастающим чувством голода. Лауринь нашел несколько грибов, но, по здравом размышлении, я запретила их даже пробовать. Доверия грибы мне не внушали, хотя вполне успешно маскировались под съедобные, а возиться еще и с отравлением не имелось ни малейшего желания. Воды в лесу было хоть залейся, через каждые полчаса мы натыкались то на один, то на другой ручей, так что хотя бы с этим проблем не возникало.

Единственное, что портило мне настроение, – это мои рассуждения. Наору понадобилось княжество, но зачем? Что в нем такого? Узкая полоса земли, на которой и не растет-то толком ничего.

– Лауринь, – окликнула я. Лейтенант, насколько мне известно, получил неплохое образование. Может, вспомнит что-нибудь интересное касательно здешних мест? – Скажите, вы про эти края что-нибудь знаете?

– Да, немного, – ничуть не удивился вопросу Лауринь и смахнул с физиономии паутину. Очевидно, тесное общение со мной отучило его удивляться чему бы то ни было. – Раньше эти земли принадлежали семье Такейн, если не ошибаюсь. Был такой знатный род. В Арастене, кажется, остались дальние их родственники. У них владения очень большие были, едва ли не в треть княжества. А потом род угас, и их отписали короне.

– А что здесь имеется из того, что могло бы заинтересовать Стальвию? Именно здесь, не вообще в Тарнае.

Об этом я размышляла недавно: если уж захватывать княжество, проще было сразу двигаться к столице, но она дальше к северу, а стальвийцы почему-то зашли с этой стороны, где и городов-то крупных нет.

Лауринь задумался.

– Пожалуй, что ничего, – ответил он наконец с сомнением. – До столицы далеко. Земля… бедная земля, вы сами видели. В прежние времена тут овец пасли, я читал, семья Такейн на этом сделала состояние…

«Овцы! – подумала я. – Замечательно! Не надумал ли Наор… или Борас сделаться овцеводом?»

Чем больше я размышляла, тем больше утвержалась во мнении, что, конечно, за Борасом почти наверняка стоит Наор, вот только свободы действия у Бораса предостаточно. Очень может быть, что его используют втемную, но я с большим трудом могла представить человека, способного обвести Бораса вокруг пальца. Если такой и существует, и это в самом деле Наор, то противник это серьезный… Скорее всего, Борас вовсю делает вид, будто работает на него, сам же замыслил какую-то свою игру. Это было бы очень в его духе. Хм… Может быть, стоило не вмешиваться, а подождать и посмотреть, как Борас доведет до конца полученное дело и разделается с Наором? Заманчивая идея…

– А потом… – Лауринь остановился, чтобы отцепить от штанины плеть колючего кустарника, и задумался. – Потом, кажется, случилась какая-то эпидемия, от Такейнов никого не осталось. Желающих на эти земли много было, но тогдашний князь их прибрал к рукам. Правда, с тех пор все в упадок пришло. Крестьяне разбежались, многие в Арастен подались, остальные кое-как живут. Тут ничего путного не растет, да и с овцами ни у кого не получается, как будто Такейны какой-то секрет знали… – Лауринь вздохнул. – В замке временно разместили пограничников. Ну, как временно… Тому уж лет пятьдесят, не меньше.