– Откуда вы… – ойкнула я.

– Ленни, я не вчера родился, – покачал головой Вител. – И уж крашеную лошадь отличу, тем более что красишь ты неровно, сразу видно – не умеешь. Что уж о Чариме говорить, он это сразу заметил… Действуй, я посмотрю, чтоб никто не подобрался.

Я только вздохнула и полезла в суму за плошкой и краской – ее нужно было разводить водой.

– У кого увел жеребца-то? – негромко спросил Вител, пока я возилась с Серебряным. – И, главное, как ухитрился? С твоими-то умениями!

Я хотела отмолчаться, но он продолжал:

– Или все же не просто увел? Красавчик твой… хотя вовсе он не Красавчик, ты сегодня проговорился, да и раньше, я слышал, иначе его называл, когда думал, что никого рядом нет. Ну и вот, конь мало того что породистый, так еще и вышколен будьте-нате, и в походах явно бывал, сразу видать. А такие обычно к одному хозяину приучены, и это явно был не ты.

– Теперь я, – буркнула я. – Прежний умер.

– Все-таки будешь уверять, что конь отцовский?

– Не совсем, но около того, – ответила я, подумав: если князь Даккор назвался моим опекуном после смерти родителей, то, значит, считался близким родственником.

– Но если б он тебе в наследство достался или в подарок, вряд ли бы ты его красить да прятать стал, верно? Значит, увел без спросу. Из дому сбежал, что ли? – сделал неожиданный вывод Вител, и я выдохнула с облегчением.

– Вроде…

– Погоди, дай угадаю… Ты еще совсем мальчишка, мать твоя, скорее всего, еще женщина в самом соку… Как муж помер, снова замуж вышла? Киваешь? Ага… А новому муженьку ты, видно, не ко двору пришелся, – с удовольствием заключил он. – Либо он тебя по-своему воспитывать решил. Ты и отправился куда глаза глядят, а конь, видно, в самом деле отцовский, раз тебя признает и слушается.

– Ага. – Я шмыгнула носом. – Почти так. Матушка меня сама отправила к рыцарю Данвору, денег дала, сколько смогла, и еще свои девичьи украшения, только я не знаю, где их продать и сколько просить, обманут ведь! Да и жалко, кое-что ей отец дарил, вот. И коня она разрешила взять, все равно он отчима чуть не убил, когда тот хотел на нем проехаться.

– Так зачем ты его красишь-то? – спросил Вител, удовлетворенно вздохнув. – Раз не без спросу взял?

– Боюсь, меня искать будут, – честно ответила я. – Отчим, если разозлится… ух! А он точно разозлился, что я удрал, и наверняка послал за мной хоть кого… Но так-то меня поди высмотри, что во мне особенного? А у Красавчика масть слишком приметная, его издалека узнают. А продать его…

– Да понял я, – вздохнул он. – И отцовская память, и конь немолодой уже, и продешевить боишься. А другого в обмен взять – надуют, как пить дать.

– Правда твоя, дядя.

Я похлопала Серебряного по крупу, вытерла руки о попону и принялась заматывать ему ногу темной тряпкой.

– И ищут тебя, может статься, вовсе не ради того, чтобы вернуть к матушке под крылышко… – задумчиво протянул Вител. – И владения ваши, должно быть, не такие уж бедные, как ты говорил. Либо были побогаче при твоем отце, раз он мог себе такого скакуна позволить…

– Может, и так. Я напраслину ни на кого взводить не собираюсь. Но и дома мне не жизнь.

– Ясно… – Он протянул руку и потрепал меня по затылку. – Ну, значит, тебя и впрямь судьба с нами свела. Поедем за перевал, там, глядишь, найдется для тебя какое-никакое дело по нраву!

– Спасибо, дядя Вител, – тихо ответила я и утерла нос рукавом.

– Заканчивай да спать ложись. И чтоб я тебя до утра не видел, – серьезно сказал он. – Прямо тут, на возу, в соломе и ложись. До свету отправимся.

– Это хорошо, надо поторапливаться, – не удержалась я, – а то через два, может, три дня уже настоящие заморозки начнутся. А то и снег пойдет, а если ляжет, то уже не растает.

– Ты почем знаешь?

– Чую, – пожала я плечами. Раз уж история моя претерпела такие изменения, то что толку скрывать свои умения? – И по всем приметам так выходит. Ветер с гор, ровный и холодный, с ледника. Вчера и сегодня ясно было, но солнце в сизые длинные облака садилось, они как перья из соколиного крыла, и подсветило их не оранжевым, а таким… как малина и слива в серебристой росе. Луна на убыли, а светит, будто молодая, звезды блестят, как начищенные, а небо совсем прозрачное, ледяное, стукни – зазвенит. – Я перевела дыхание и добавила: – Трава шелестит, и ветки на деревьях стучат уже по-зимнему, птицы рано прячутся. Быть заморозкам, точно говорю!

– Ну, – крякнул Вител, – если ты еще и погоду умеешь предсказывать, тогда точно не пропадешь!

Растолкали меня в самом деле до рассвета – заря только-только занималась, небо сделалось серо-жемчужным, но солнце еще и краешка не показало над лесом, и верхушки далеких гор были темными, не розовели. Там, на самом леднике, рассвет особенно хорош, говорил отец, но меня туда, ясное дело, не брал, рано было. Но я и с башен видела, как сверкает лед в утренних лучах, будто какой-то великан самоцветы из корзинки рассыпал!

Я хотела, как обычно, взяться за стряпню, но Вител махнул рукой: мол, воду без тебя вскипятили, Чарим свои травы заварил, чтобы всех взбодрить и согреть, а пожевать и на ходу можно. И вечеряли мы точно так же, чтобы не тратить времени понапрасну…

Разъезд нагнал нас на следующий день, ближе к полудню: полдюжины бойцов с нашивками цветов княжеского дома – алыми с золотом, – на сытых конях.

– Придержи-ка коня, папаша, – скомандовал их предводитель.

Право слово, он был, наверно, не старше Райгора, а может, и моложе! Во всяком случае, усы у него были не гуще, чем у Ленни Тора, только чувства собственной значимости намного больше.

– Конечно, господин, – невозмутимо ответил Вител и сделал знак остановиться. – Чего изволите?

– Осмотреть возы, – приказал тот, оставив вопрос без ответа, и двое подчиненных, спешившись, отправились ворошить солому.

Я как вела в поводу пегого вола, так и стояла с ним рядом, глазея на вооруженных людей. Надеюсь, вид у меня был достаточно глупый и напуганный… Внутри-то все холодело и сжималось от мысли: Вител неспроста велел мне вчера получше замаскировать Серебряного! Неужели кто-то все-таки его узнал? Тот самый странник? Вител ведь сказал, что он посматривал на коня…

– Пусто! – крикнул один из тех, кто проверял возы. – Вообще ничего, припасов немного да солома. Еще овчины да одеяла, фу… грязные до чего! Хоть блох-то нет?

– Чего не держим, того не держим, господин, – степенно ответил Вител. – А что случилось-то? Что ищете?

– Не что, а кого, – мрачно ответил молодой командир.

– Злодей какой-нибудь сбежал? Убивец или вор? – с любопытством спросил Мак.

– Вроде того… Скажите-ка, откуда у вас этот жеребец?

– У меня мерин, – невозмутимо сказал Вител. – И у Чарима тоже.

– Да я вот про этого! – командир ткнул пальцем в Серебряного.

– А… Так я его на ярманке купил, еще когда в Керриск ехали, – отозвался Чарим, заговорив вдруг, как крестьянин из глухомани. – Мой-то захромал как раз о ту пору! А энтот подвернулся за недорого, я и подумал, перебиться сойдет, там уж недалече было, да и не вскачь же нестись…

– Старый он уже, вон, седину местами видать, но ногами покамест перебирает, на ходу не падает, – подтвердил Вител.

– Ага. Своего-то я на постоялом дворе оставил, вот… Пока расторговались, он как раз оклемался, откормился, лучше прежнего стал!

Чарим любовно похлопал своего рыжего по шее.

– Ну а энтого не бросать же? А продавать – себе в убыток. Он тоже на задние ноги припадать-от начал, кому такой сдался? Вот и решили – на Перевале им заплатим, – неожиданно добавил он. – Дотудова уж он дохромает.

– А кто продавал, помнишь? – Командир явно пропустил его слова мимо ушей.

– Господин, так я коню в зубы заглядывал, а не на торговца зенки пялил! – фыркнул Чарим. – Мужичок какой-то, моих лет, наверно. Роста примерно такого же, бороденка редкая, и, помню, шепелявил он знатно. Видать, кто-то зубы ему пересчитал… А вам он пошто?