– Вы с Анной так похожи, – сказала я. – Тебе хочется, чтобы муж был дома, а как же она позволит своему Майгелю уплыть от нее за сто морей? Она ведь не увидит его много лет.

– А кто сказал, что она не отправится с ним? – спросила Диана с улыбкой. – Плохо же ты нас знаешь!

– В самом деле плохо, – признала я, сглотнув ком в горле.

Вот и выросли мои девочки, мне больше не было места рядом с ними… Оставалось только, как выразился Манфред, вековать оставшийся век бок о бок с ним, старым вдовцом. Или…

– Если бы ты нас не выучила, мы бы отродясь не поняли, что не в одной красоте и деньгах счастье, – сказала вдруг Диана. – Они, конечно, не лишни, но, помнишь, наша старая нянька говорила – «не по хорошему мил, а по милу хорош»?

– Конечно, помню, – улыбнулась я и обняла ее. – Почему же вы мне прежде ничего не говорили?

– Ты научила нас самим отвечать за свои поступки, – твердо ответила она. – И мы признались бы, долго такое скрывать не выйдет… Но, право, тебя мы с Анной боялись куда сильнее отца!

– Ясно, кошка из дома – мышки в пляс! – невольно рассмеялась я. – Ну и запугала же я вас… А Летти? Уж скажи, за кого она собралась?

– О, она все еще ждет прекрасного принца, – весело улыбнулась Диана. – Ну да я пару лет назад тоже мечтала о таком… Но нет уж, эти принцы только и знают, что побеждать чудовищ и совершать прочие подвиги, их, поди, домой не дождешься! Прискачет весь в мыле – накорми его да коня обиходь, он передохнет и дальше поедет… Нет уж, Триша, с Матиасом хоть поговорить есть о чем.

– Да разве я спорю, – улыбнулась я. – Были бы вы счастливы, а с кем… что за дело, хоть с трубочистом последним.

– Не удивлюсь, если Летти такого и выберет, – фыркнула Диана и добавила: – Ничего ты у нее не добьешься, она и нам не говорит, что надумала. Ее сватали, но отец всех просит обождать год-другой, так что…

– Я не стану ее расспрашивать, захочет – сама расскажет, – кивнула я и ушла к себе, отдохнуть перед ужином.

Моди была там, и молчать она не могла совершенно! Ну да я рада была слышать ее милую трескотню – это отвлекало от забот.

– Госпожа, я слишком много болтаю? – жалобно спросила она вдруг, заметив, должно быть, что я не реагирую на ее слова. – Роуз всегда бранит меня за это!

– Что ты, – ответила я, очнувшись. – Просто я отвыкла от дома и устала.

– Я тогда, с вашего позволения, схожу на кухню, вдруг узнаю что-нибудь интересненькое? Уж не погонят меня?

– Ты моя горничная, с какой стати тебя прогонять?

– Ну вот! А потом еще гляну, что там Пол с Питом поделывают, – весело добавила она. – Ой, как тут все непривычно!

– Иди уж, – махнула я рукой, дождалась, пока она убежит, закрыла дверь на задвижку и вынула зеркало из-под подушки.

«Грегори, где же вы?» – мысленно спросила я, протирая стекло пальцем, но тщетно – капель на нем все равно становилось все больше и больше, будто дождь пошел.

«Ты что, плачешь? – услышала я вдруг издалека знакомый голос. – И кто же посмел обидеть тебя?»

– Никто, правда, – прошептала я, – но я не могу здесь оставаться, сударь. Я прожила тут столько лет, а стоило отлучиться, и оказалось, что этот дом – уже не мой дом, и даже племянниц я не узнаю, так они переменились! Простите меня за глупую болтовню, но…

– Я соскучился по твоему голосу, – ответил он. – Говори, что случилось?

– То ли я воспитывала их неправильно, то ли нескольких недель моего отсутствия оказалось довольно, чтобы они сделались совсем другими… Либо же я просто была слепа, – выговорила я, утирая слезы рукой.

– А по-моему, они страшно похожи на тебя, – засмеялся он. – Только младшую я еще не видел, но за этим дело не станет, верно?

– Так вы… все это время подглядывали?! – От злости у меня даже слезы на глазах высохли.

– Не удержался, – ответил Грегори. Уж не знаю, как он держал зеркало, но мне видны были только его темные глаза. – Ты была так убедительна в роли вымогательницы и заговорщицы – я имею в виду твой разговор с братом, – что я залюбовался, право!

– Меня зовут вниз, – торопливо сказала я. – Сударь… Прошу, встретьте меня завтра в полдень на прежнем месте!

– А родные?

– Им я скажу, что вы приказали немедленно возвращаться. Манфред поймет.

– Я буду ждать тебя, – после паузы произнес Грегори. – В доме без тебя пусто…

Зеркало потемнело, и я убрала его на прежнее место, а потом прихорошилась и спустилась к ужину. Поговорить с Летти мне так толком и не удалось, но Манфреда я предупредила, что уеду раньше, чем собиралась.

«Увы, я не вольна распоряжаться собой», – сказала я со вздохом, и он молча кивнул.

– Береги девочек и не спорь с ними, – напутствовала я брата, уходя в свою комнату. – Я имею в виду старших.

– Я понял, о чем ты, – улыбнулся он и поймал мою руку. – Я не настолько слеп, как ты думаешь! И уж препятствовать счастью дочерей не стану… Тем более, – добавил Манфред, – одна птичка напела мне, что в предприятие Майгеля вложила немалые средства одна особа…

– Тут тебе и карты в руки, – кивнула я и обняла его. – Я уеду очень рано, будить не стану. Поцелуй за меня девочек! Думаю, я выберусь к вам летом, если хозяин позволит.

– Береги себя, – серьезно ответил Манфред. – О нас не беспокойся. Ты воспитала себе достойных преемниц!

Я ушла к себе и велела Моди разбудить меня до света и приказать запрягать Джонни. Ну и сказать Питу с Полом, что мы выезжаем раньше, чем собирались…

Спала я без сновидений, и, казалось, стоило мне коснуться головой подушки, как меня растолкала Моди. Она, встрепанная, в полумраке выглядела привидением.

– Беда, госпожа! – выдохнула она, и я вскочила как ужаленная.

– Что стряслось?!

– Я заночевала внизу, там часы так бьют, что точно уж не проспишь, – зачастила она, споро подавая мне дорожное платье. – Проснулась вовремя, шасть на конюшню – а повозки нету! И парни наши спят… Я их и так пинала, и этак – спят! Нашла здешнего конюха, тот говорит – ты что, ума решилась, милая, уехала уже твоя госпожа, сам запрягал, не стал этих гулен будить, она сказала, потом нагонят…

– О нет… – Я сунула руку под подушку, но зеркала там не было. – Моди, живо беги, прикажи седлать коня, самого быстрого!

– Я Джонни велю седлать! – крикнула она.

– А в повозку кого запрягли? – удивилась я.

– Так Бонни! Они ж почти одинаковые!

Я кинулась в спальни девочек. Анна мирно спала, подложив ладони под щеку, как маленькая девочка. И как я не замечала, что все картины на стенах ее комнаты – сплошь марины?

Диана раскинулась во сне и улыбалась так, будто только что взяла ферзя у гроссмейстера и теперь праздновала триумф.

А вот Летти в комнате не было. Не было нигде и зеркала…

Я перевернула постель, свалила на пол горы книг, отдернула штору… и замерла. Там, на подоконнике, между штабелями книг, стояла простая оловянная кружка, а в ней – почти увядшая алая роза. Цветок повесил головку и обронил уже несколько лепестков, но стебель был гладким и твердым, а единственный лист – зеленым и крепким. А вода в кружке давно уж высохла…

«Если ты выдержала столько времени без воды, потерпишь еще немного», – решила я и сунула цветок в глубокий карман дорожного платья.

Сбежав вниз, я обнаружила во дворе уже оседланного Джонни – он нетерпеливо перебирал передними ногами и фыркал.

– Госпожа, – подбежала ко мне Моди, – наши двое лыка не вяжут! Что делать?!

– Пускай проспятся, захотят – дорогу назад найдут, – процедила я и схватила Джонни за гриву. – А ну, подсади!

Слуга легко вскинул меня в седло, и я уселась по-мужски, так было надежнее.

– Госпожа, я с вами! – крикнула Моди.

Я протянула ей руку и освободила стремя, и она, словно обезьянка, вскарабкалась на коня. Думаю, могучий жеребец ее и не заметил!

– Держись крепче, – велела я и ударила каблуками в бока Джонни.

Верный конь взял с места в карьер, слуги едва успели распахнуть ворота.