На снегу хорошо видна была свежая колея, а Джонни чуял запах брата лучше любой гончей, так что потерять беглянку мы никак не могли. Однако Бонни в упряжке шел наверняка медленнее брата, так что я придержала Джонни и пустила его ровной рысью, чтобы не устал прежде времени.

След петлял – Летти толком не умела править, и куда ее мог завезти Бонни, не знавший дороги, я и представить не могла…

– Это я виновата, госпожа, мне не надо было спать, – шептала Моди, уткнувшись в мою спину. – Я не уследила! И эти два дурака напились…

– Ты ни в чем не виновата, – ответила я. – Придумала тоже, не спать всю ночь… Еще и сейчас темень какая, а уж должно бы рассвести.

– Госпожа!.. – ахнула вдруг Моди, а я поняла, какую глупость сотворила, сунувшись в лес без Грегори, без мальчишек-слуг даже!

Неподалеку раздался торжествующий волчий вой, а потом мне послышалось истошное конское ржание и отчаянный женский крик…

– Джонни!.. – Я пришпорила его что было сил, и могучий жеребец ринулся вперед. – Держись, Моди, или дай ссажу, жди тут!

– Как бы не так, госпожа! – Она вцепилась в меня что было сил. – Я ваша, господин так сказал, с вами и буду!

«Дура!» – обругала горничную я, и тут Джонни всхрапнул и еще прибавил ходу.

В тусклом утреннем свете я успела разглядеть алые следы на снегу, потом – перевернутую повозку… Должно быть, Бонни понес, колесо угодило на кочку, повозка опрокинулась, а добрый конь не сумел подняться, помешали оглобли. Волки подоспели быстро – даже если бедняга не сломал шею, ему уже располосовали бока, но до горла, кажется, еще не добрались, Бонни не сдавался и брыкался, как мог.

Снег был залит красным, и еще багровело пятно на разлапистой сосне, а под нею бился и метался громадный клубок, исходящий воем и рычанием.

Не успела я опомниться, как несколько волков, наблюдавших за дракой, ринулись от окровавленного коня к Джонни, а тот, почуяв то ли кровь брата, то ли врага, истошно заржал, поднялся сперва на дыбы, а потом ударил задом. Сдержать его не было никакой возможности, и Моди слетела с конской спины, как пушинка, а я еще какое-то время цеплялась за гриву и поводья, пока Джонни расшвыривал наступавшую стаю. Клянусь, я видела, как он раздавил копытом волчью голову, будто гнилую сливу!

Потом и я скатилась с седла, а к тому времени Моди уже успела подобрать здоровенный сук и готовилась обороняться. Я же кинулась к повозке.

В дороге многое может понадобиться, поэтому под сиденьем всегда имелся кое-какой инструмент… Есть!

– Моди, лови! – крикнула я, и она, только что сломавшая свою палку о хребет наглого молодого волка, схватила обеими руками небольшой ломик.

– Держу, госпожа! Ух я вам!..

Мне же достался топор…

Снег кругом уже был красным, как мой плащ, Джонни кружился на месте, храпя, а волки пытались вцепиться ему в бока. Не тут-то было! Пусть мой пегий и не родился боевым жеребцом, но сил ему было не занимать, и волки живо смекнули, что под удар копыт лучше не попадать, и теперь ждали, пока он выдохнется.

«Держись, дружок!» – попросила я и кинулась вперед.

Под сосной же по-прежнему катался рычащий клубок… Я рассказываю долго, но, клянусь, прошла едва ли минута!

В сером мохнатом коме мелькнуло нечто черное…

– Грегори! – крикнула я, скидывая плащ. – Я иду!

– Мы идем! – добавила Моди, врезав ломиком волчице по морде, так что та убралась прочь с жалобным визгом.

Джонни вторил согласным ржанием.

– Грегори!..

Он поднялся во весь рост, скинув вцепившихся в роскошную гриву волков, и глаза его сверкнули красным.

Большой волк кинулся было на меня, но я сунула ему в разинутую пасть свернутый плащ, а потом обрушила топор на серую голову, так что кровь и мозги разлетелись во все стороны. Лезвие завязло, пришлось наступить ногой на раскроенную волчью башку, чтобы высвободить его.

Клянусь, это было не сложнее, чем колоть дрова, а мне и это приходилось делать – в обители девочек готовили к любым поворотам судьбы и учили многому. Правда, дрова не норовили вцепиться мне в горло…

Кажется, на меня бросались другие волки, но спиною к спине со мною встала Моди, с молодецким гиканьем орудовавшая своим ломиком, да и Джонни вовремя ударил с тыла, раскидав ожидавший своей очереди волчий молодняк…

Я пришла в себя, только когда кто-то перехватил меня за оба запястья, отобрал топор и притиснул к могучей груди, в которой часто-часто билось большое сердце.

– Все, они сбежали, – хрипло выговорил Грегори, отстранив меня на мгновение. – Их было много даже для меня, и если бы не вы, пришлось бы карабкаться на дерево… Позор какой!

– Д-да уж, господин, – немного заикаясь, ответила Моди, гладя Джонни по шее. – Я чуть не умерла с перепугу! А госпожа ка-ак хватанула вожака по башке, аж брызги полетели… Сразу видать, не первый раз топор в руках держит, – добавила она серьезно, взяла коня под уздцы и подобрала ломик. – А это тоже инструмент сподручный!

– Вы целы? – выговорила я, схватившись за слипшуюся от крови гриву Грегори. – Ну же, говорите!

– Да цел я! Почти… Пустяки, и не так меня эти волки рвали. – Он внимательно смотрел мне в глаза. – А ты не ранена?

– Нет, – ответила я. Я бы непременно потеряла сознание, как героини романов, но, увы, не могла себе этого позволить. – Где Летти? Она…

– Да вон она, госпожа! – жизнерадостно отозвалась Моди, указывая на сосну. – Ну чисто снегирь на ветке!

– Жива… – выдохнула я, а Грегори вдруг захохотал на весь лес. – Что смешного вы в этом нашли?!

– На себя посмотри, – ответил он, – вся в крови, плащ красный… был, в руке топор, вокруг дохлые волки… Ничего не напоминает?

– Этим волкам очень не повезло встретить госпожу, – не смогла промолчать Моди.

– А вся ваша семейка – отменные древолазы, – добавил Грегори, взглянув наверх. – Твой братец тоже, помнится, взлетел на сосну так, что белка бы обзавидовалась!

Я улыбнулась сквозь слезы и утерла их о плечо – руки были замараны кровью.

– Господин, добейте Бонни, пожалуйста, – попросила Моди, подойдя к повозке. – Он жив еще, но на ноги его уже не поставить, столько крови потерял!

– Сейчас…

Он встряхнулся – в стороны полетели кровавые брызги, – и, прихрамывая, подошел к коню.

Бонни приподнял умную морду и снова уронил голову в снег.

– Помогите выпрячь его, – сказал Грегори и, обхватив коня за шею, сумел приподнять и сдвинуть его настолько, чтобы мы с Моди сумели высвободить придавленные конской тушей постромки. – Запрячь Джонни сумеете?

– Конечно, – ответила я, расстегивая упряжь на бедном Бонни. Моди тем временем снимала седло с Джонни. Тот сам подошел и встал в оглобли, когда Грегори одним движением поставил повозку на колеса, и негромко всхрапнул, ткнув брата мордой. Тот отозвался едва слышным ржанием.

Моди всхлипнула и попросила:

– Ну добейте уже его, господин, что мучить бедолагу зазря?! Все едино ему конец!

– Да ну конечно, – фыркнул тот.

Я видела, что по плечу его струится кровь, склеивая черную шерсть, но молчала, потому что спорить с Грегори Норвудом было совершенно бесполезно. Я могла только подойти и перевязать его плечо обрывком ткани – нижние юбки порой выручают не только от холода и бесцеремонных взглядов!

– Подымайся! – Грегори потянул Бонни за узду. – Давай, давай, вставай, ноги целы, уж дотащишься…

Моди кинулась помогать, но ее силенок не хватало даже на то, чтобы перевалить коня с бока на грудь, пришлось и мне присоединиться. А там уж Бонни сам, жалобно постанывая, кое-как поднялся на подгибающиеся ноги, и Грегори ласково обнял его за шею.

– Ничего, дойдет, – сказал он. – Перевяжите-ка его, да тронемся в путь. А где те два олуха?

– Напились и дрыхнут на конюшне, – ответила я, помогая Моди резать ткань. Но Бонни нужна была не одна нижняя юбка… не застудились бы мы обе!

– Это на них не похоже, – мрачно сказал Грегори, – ну да потом разберемся, если вернутся. Идем, путь не близкий.