«Или все-таки для красоты? – снова подумал Рус. – Может, и мне тогда такое ввести?»

Конечно, от перьев в крыльях придется отказаться. Они нужны для стрел. Но их можно заменить матерчатыми лентами. Он невольно представил развевающийся за собой на полном скаку шлейф из красных лент а-ля огненные крылья финиста… Красиво.

– К черту эти глупости, – в итоге отмахнулся Рус от по сути ребяческой идеи, особенно представив, что ветер не встречный, а попутный, и тогда ленты будут развеваться у него с боков, закрывая обзор, что могло привести к очень неприятным последствиям в виде срубленной башки…

То, что Рус добывает огромное по нынешним меркам количество железа, не могло остаться в тайне, и он это прекрасно понимал. Дело даже не в викарии Херсонеса, а в степняках, и в том, что они по своей воровской природе попытаются его ограбить, он ни минуты не сомневался. Вопрос был лишь в том, кто именно попытается. Тут имелось аж три варианта: утигуры, аланы или вовсе сами авары.

Почему не ромеи? На их счет Рус не заблуждался, при возможности они бы тоже наложили на результат его работы свои потные загребущие ручонки, но вот как раз с возможностями у них сейчас не ахти. Их сателлиты-союзники из кочевников, обитавших в Крыму, не имели для этого силы… Все эти скифо-гунны могли выставить до пятнадцати тысяч всадников, вот только они на это не пойдут, даже если бы викарий мобилизовал им в помощь легион в пять-шесть тысяч человек, набранный из аланов и готов.

Пехота тут не сильно актуальна, а что до кочевников, то потери будут такие, что все эти скифо-гунны рисковали окончательно кануть в Лету. К тому же такое нападение не останется без ответа и обязательно приведет к вторжению с целью мести, о чем Рус тонко намекнул в одном из разговоров с вождем крымских степняков.

Но даже после предупреждения сам Рус не успокоился и чутко отслеживал все телодвижения местных степняков, готовый в любой момент объявить тревогу, ибо жадность, бывает, толкает людей на самоубийственные поступки, а то, сколько металла удалось выплавить Русу, могло свести с ума любого местного аборигена. Зная об этом, он не допускал степняков до складов с готовой продукцией, чтобы лишний раз не провоцировать.

Конечно, обязательно кто-то проболтается, несмотря на все запреты, но слухи слухами, могут ведь и не поверить, подумав, что рассказчик просто преувеличивает, но вот если увидят сами, то все могло пойти вразнос.

Опять же, его армия постепенно росла. После того как стало ясно, что авантюра Руса удалась и он смог разгромить зимующих в Крыму кутригуров, так что от них полетели лишь клочки по закоулочкам, к нему стали стекаться новые отряды. Причем они были уровнем выше в плане боеспособности как по оснащенности, так и по опытности, ведь с Русом в набег пошел изначально самый неликвид, что смог победить только за счет внезапности удара и продуманной тактики.

Рус прибывшим только радовался, лишних воинов не бывает, да еще в такой тревожной ситуации, другое дело, что он жестко требовал признания себя главным с беспрекословным и точным выполнением всех приказов.

Ну а чтобы окончательно удержать скифо-гуннов и ромеев в лице херсонесского викария от удара в спину (мог ведь собрать ударный кулак и лихим наскоком, выскочив из горных ущелий, атаковать промцентр), Рус организовал продажу пленных кутригуров по дешевке. Славян по этому поводу даже насел на брата, требуя пояснений.

– Зачем ты так дешево продаешь пленных? Они ведь стоят раза три, а то и в четыре дороже. Особенно это касается баб с детьми. Этих ты вообще чуть ли не в десять раз дешевле отдаешь.

– А если подумать?

– Хочешь задобрить ромеев?

– Этих тварей не задобришь, – криво усмехнулся Рус. – Это все равно что волка или медведя пытаться умаслить. Откусит дар вместе с рукой, а потом и тебя самого сожрет.

– Тогда не знаю…

– Все просто, брат. Смогут они захватить наше железо или нет, это еще на воде вилами писано, может, да, а может, и нет. Не будь этих купленных по дешевке рабов, может быть, и рискнули бы, ибо ничего не теряют в случае неудачи…

– А так гарантированно потеряют уже купленный товар! – воскликнул Славян.

– Не просто купленный товар, но еще и потенциальную прибыль, ведь Данакт покупает пленных кутригуров не для себя, а для императора. А это не просто возможность увеличить капитал в два-три раза, но еще и способ возвыситься, заняв высокую должность при дворе в Константинополе, и такую возможность сливать в выгребную яму никто не захочет.

– Я понял, – закивал Славян.

У сторожей, что охраняли пленников, имелся четкий приказ князя перебить всех кутригуров при малейшей внешней угрозе. И информацию об этом слили ромеям через аланов и готов, благо это оказалось несложно благодаря оживившейся торговле, ведь аборигены, помимо всего прочего, поставляли славянам еще и вино (Рус и рад бы установить сухой закон, но решил не передавливать, а наоборот, взять процесс под контроль), так что во время нескольких таких совместных попоек нужная информация была слита местным.

В общем, Рус постарался прикрыться со всех сторон, но первые проблемы пришли откуда не ждали – изнутри. В какой-то момент в середине марта местные степняки перестали поставлять руду и вообще угнали всех коней в горы.

– Что за ерунда? – удивился и насторожился Рус.

Послал дополнительную разведку во все стороны, заподозрив, что аборигены оказались в курсе о готовящемся нападении и заблаговременно спрятались.

«Только чего не предупредили?» – озадачился он.

Впрочем, тут удивляться по большому счету нечему. Кто они для местных, чтобы предупреждать об опасности? Да никто. Им, может, даже выгоднее будет, если славян разобьют. Потом добьют остатки и поживятся за счет этого. Падальщики как есть.

Но разведка ничего не дала. Врагов не заметили ни на севере, ни на юге, ни даже на самом опасном направлении – востоке.

– Тогда что, Чернобоговы демоны, происходит?! – продолжал недоумевать Рус.

Пришлось засылать послов к вождю скифо-гуннов в горы. Тот особо выделываться не стал и вышел на переговоры в заранее оговоренном месте на границе степи и гор.

– Почему вы перестали возить камни, как уговорено? – спросил Рус.

– Ты сам виновен в разрыве наших договоренностей, – ответил Мугель.

– Я?! Когда это я их разорвал?

– Когда твои люди напали на род Джемет и практически полностью истребили его.

«Что за черт?!» – в недоумении мысленно ругнулся Рус.

– А это точно были мои люди? Может, кто-то хочет свалить на меня ваши внутренние разборки? Может, это были те же готы или аланы?

– Нет. Это были именно твои люди, Рус.

– Чем сможешь подтвердить эти обвинения?

– У меня есть свидетель – чудом спасшийся молодой пастух. Он все видел.

– И с чего он решил, что это были именно мои люди?

– Флажок.

– Флажок можно подделать…

Мугель согласно кивнул.

– Можно. Но это были твои люди, князь Рус. Я верю, что ты об этом ничего не знаешь, но это ничего не меняет. Только говорит о том, что ты не контролируешь своих людей.

Рус заскрежетал зубами.

– Что было нарисовано на том флажке?

– Вот такой знак…

Вождь скифо-гуннов начертил цифру на земле своим кинжалом.

«Щек, сука!» – мысленно вспыхнул Рус.

Если младшие братья – командиры сотен и тысяч, что пришли вместе с ним в Крым, безоговорочно признавали его главенство и особо не доставляли проблем, то вот те, кто пришел после того, как крымская степь оказалась вычищена от кутригуров, вели себя более дерзко и независимо. И одним из самых проблемных оказался Щек, приведший с собой помимо личной дружины в три десятка человек еще две сотни довольно неплохо оснащенных воинов.

«Что делать? – призадумался Рус. – Вдруг все же подстава? Ромеи на это мастера».

Рус невольно заподозрил интригу ромеев. Они действительно доки в способности вносить разлад. Зачем им это? Посеять внутренний раздор и через это ослабить славян, а то и вовсе спровоцировать внутренние разборки. Тогда можно будет, фигурально выражаясь, половить рыбку в мутной воде. Бить врага по частям всегда легче.