– В копье!

Сотня, в которой состояли не самые лучшие лучники, к тому же успевшие расстрелять свой невеликий запас стрел, вложили луки в пустые колчаны и, закрывшись щитами, выхватили копья. Не очень длинные, всего три метра, так как полноценными «рыцарскими», пяти метров, надо учиться орудовать гораздо дольше, да и седло нужно другое, с глубокой посадкой, а так седла остались прежними, лишь стремена ввели.

Вторая сотня продолжала стрелять, не давая степнякам устроить полноценную прицельную перестрелку. Хотя они, конечно же, тоже стреляли, вот только в качестве целей выбрали именно хорошо прикрытых щитами копейщиков.

Осознав угрозу, степняки попытались разбежаться по степи, ринувшись во все стороны, но это было бесполезно: славяне шли в полный опор, и убежать уже не представлялось возможным, по крайней мере на короткой дистанции. В долгой они, конечно, уйдут в отрыв просто за счет того, что их кони не уставшие.

Догнать свежих лошадей непросто, так что последовала новая команда:

– Дротики!

Копейщики просто бросили в поле не понадобившиеся в этот раз копья и стали метать дротики. Если стрелы, особенно со стеклянными наконечниками, ничего не могли поделать со щитами на спине степняков, разбиваясь вдребезги, то от дротиков щиты уже не сильно спасали.

Вот уже от степняков осталась едва ли половина, даже меньше, человек тридцать. И возможно, они бы даже смогли уйти, пусть не все, но десяток. Но им фатально не повезло в том плане, что наперерез выскочила полусотня Халявы, и вот от их копейного удара степняки увернуться уже не смогли, хоть и попытались.

Кто-то все-таки смог, но это ничего в их судьбе не изменило. Они потеряли скорость в маневре, и их настигли преследователи, нападая на одного по двое-трое. Эта схватка обошлась без потерь. Раненые от стрел, что все-таки появились, не в счет.

– Никто не проскочил, князь! – доложил Халява.

– Сколько их было?

– Трое. Сейчас привезут…

Всех степняков стащили в одно место, отбуксировав арканами тела, начав их освобождать от всего ценного, и тут Руса, увидевшего разом всех, кто им противостоял, наконец осенило. Он вдруг понял, почему сопротивление не столь сильное, как того подспудно ожидалось. Все дело оказалось в том, что среди воинов не было среднего поколения двадцатипяти-тридцатипятилетних воинов. То есть от них все это время отбивались неопытный или слабообученный молодняк, старики и увечные.

Заметив одного, еще живого пожилого кутригура (ему в лучшем случае стукнуло лет сорок пять, но степняки стареют особенно быстро, и выглядел он лет на шестьдесят), Рус, присев рядом с ним, спросил, хотя уже догадываясь об ответе:

– Где остальные воины?

– Ушли в набег на готов…

«Это я удачно зашел! – подумал Рус, отходя от степняка, коего тут же по его разрешающему кивку добили и стали разоблачать от брони. – Ильмера наверняка сказала бы о расположении богов, прямом покровительстве Перуна. Впрочем, еще скажет…»

Сама Ильмера осталась дома. Рус наотрез отказался брать ее с собой в набег, мотивируя это тем, что нельзя оставлять без присмотра разведывательную сеть, да и ее подружинниц подвергать опасности тоже не стоит. Вот будут у них доспехи, тогда всегда пожалуйста. А доспехи для девушек он привезет. Что до походов, то их еще хватит на ее век, тот же исход будет полон опасностей… В общем, уболтал.

Что до удачи, то даже она вызвала чувство легкой досады. Удача – это, конечно, ценно, но по-хорошему планировать подобные операции надо в надежде не на нее, а на точные данные. То есть требовалась полноценная внешняя разведка. Ильмеру в этом плане перегружать все же не стоило. На ней пусть остается внутренняя.

«Славян не потянет, не тот формат личности, он типичный боевик. В лучшем случае ему можно доверить спецназ, может, много позже дорастет до полноценного воеводы-генерала, – подумал Рус. – Тогда кого? Что ж, придется более тщательно присмотреться к братьям, глядишь, и найдется подходящая кандидатура…»

Русу невольно подумалось, что по своему психотипу Коман был бы в этом плане просто идеальным кандидатом, и оставалось только жалеть, что он оказался в числе непримиримых врагов.

– Или неудачно – это как посмотреть, – пробормотал Рус после короткой паузы, взглянув на ситуацию с другой стороны.

Что лучше, легко разбить слабое стойбище и в итоге нарваться на армию или бить стойбища с большими потерями, но так, чтобы вражеская армия собраться не смогла?

– Нет, армия все равно бы собралась… Мы бы двигались не так быстро, и сбежавших из стойбищ гонцов было бы больше из-за более упорного сопротивления. Так что получается так на так… Хотя, конечно, есть разные варианты. Собравшаяся армия была бы не столь боеспособна из-за того, что в ее составе оказалось бы много юнцов и стариков, но тогда она была бы гораздо более многочисленной… и неизвестно, что лучше.

Седьмое стойбище, к которому подошли на второй день в сумерках, оказалось пустым. Остались только совсем уж какие-то древние старики и старухи, как подозревал Рус, чтобы создать впечатление обжитости стойбища, ну и просто чтобы не сковывать движение убегающих.

«Рано или поздно это должно было произойти, – подумал Рус. – Лучше бы, конечно, поздно, чем рано, но нет в жизни идеала…»

– Вон они, князь! – воскликнул Халява с возвышения.

Рус, подъехав и встав рядом с дружинником, всмотрелся вдаль. Там, у горизонта, виднелась темная масса из людей и быстроходного скота, то бишь лошадей, на которых погрузили все самое ценное и легкое, что успели прихватить с собой.

– Догоним?!

Рус после короткого раздумья отрицательно мотнул головой.

– Нет, они уже в зоне видимости еще одного стойбища, а то и двух или даже трех, чьи воины могут им прийти на помощь.

По оценке Руса, сейчас стойбища степняков должны пойти более плотно, ведь где-то здесь поблизости протекает река Салгир. Здесь, в предгорьях, вообще хватает рек, а значит, и плотность населения возле них выше в разы.

– Да они, наверное, сами уже бегут!

– И так может быть. Даже, скорее всего, так и есть. Просто пока догоним, пока побьем, наступит ночь, и, что еще хуже, погода начинает портиться… В метели можно заблудиться в двух шагах от дома. А мы совсем не дома…

Да, погода сыграла на руку кутригурам. Поднялся ветер, сырой и холодный, налетели тучи, а вместе с ними и снег пошел крупными тяжелыми хлопьями, пока что пробрасывало фрагментарно, то тут, то там, но вскоре он пойдет сплошным фронтом. Оставалось надеяться, что надолго этот буран не затянется.

Вообще по плану вечером второго дня сотни должны сгруппироваться в тысячные отряды, чтобы более крупным подразделением было легче захватывать пленников. Собственно, наблюдая за беглецами, Рус, посмотрев по сторонам, увидел приближение двух конных масс с востока и запада.

На всякий случай Рус скомандовал Юше, чтобы его подчиненные убедились, что это именно свои, а не отряды степняков, собравшиеся карать обнаглевших вконец врагов. Всадники ускакали навстречу подозрительным отрядам, но вскоре вернулись с хорошими новостями – свои.

Уже в полной темноте принял отчеты от прибывших. В совокупности за два дня его тысяча потеряла только убитыми восемьдесят девять человек. Еще почти две сотни ранены, из них дюжина в тяжелом состоянии, так что невосполнимые потери могли добраться до полной сотни. Много это или мало?

Могло быть и хуже, как, собственно, и лучше. Если Рус заставлял своих людей работать четко, и его итоговые потери составили всего двадцать человек (в число которых загодя списал своего одного тяжелораненого), то фланговые командиры иной раз пренебрегали мерами безопасности и сами из-за юношеской горячности (и дядьки тут не всегда могли их остановить, если сами вообще считали нужным это делать) увлекались в атаке, испытывая пресловутое упоение в бою, желая собственноручно сразить врагов, вместо того чтобы задействовать в полной мере весь дальнобойный арсенал (стрелы, дротики, копья, наконец), и это приводило к чрезмерным потерям. К двукратным от его собственных.