Но тут Коман, распалившись, допустил ошибку, продолжив обличительные речи. Не зря говорят, что во всем надо знать меру, и про то, что молчание – золото. Но, увы, сказалась молодость, коей свойственна излишняя порывистость, стресс опять же из-за тяжелого обвинения и желание вывалить как можно больше доводов в свою пользу, ну и еще такой фактор как вино – опьянение тоже не способствует критичности мышления и при этом хорошо развязывает язык.

– И вообще, ты все это придумал! Чтобы укрепить свои позиции в глазах отца, ты решил приплести богов, дескать они с тобой говорили и через тебя предупредили об опасности со стороны авар! А на самом деле ты об этом как-то узнал от тех же торговцев, вот и решил сплести все вместе и повысить свой авторитет за счет божественного проявления!

– Вот как? А как же подтверждение события со стороны Ведомира?

– Сговор! Ты сговорился с ним! Что-то ему пообещав за его поддержку!

«А вот это он зря», – мысленно усмехнулся Рус.

Если сказанное ранее еще могли воспринять и принять, пусть с оговорками, но все же… то вот то, что верховный жрец Сварога пошел на какой-то сговор… это уже сильно сомнительно. По факту – святотатство. Не то сейчас восприятие мира, в богов верят искренне и истово, люди всюду видят подаваемые им знаки, в природных явлениях и самых неожиданных вещах, вплоть до того, что ветер перышко птички мимо пронесет, а значит, в понимании людей, стоит только кому-то, в том числе и жрецу (ему как бы не в первую очередь), прикрыться именем бога в такой сомнительной задумке, как неизбежно последует божественное наказание.

И вот тут уже встает вопрос, как сам Коман вообще допустил возможность того, что бог может спустить кому-то такое злодеяние-святотатство с рук. Влияние бабки, в прошлом христианки? Для верховных иерархов уже вошло в привычку прикрывать свои мерзости именем бога, дескать ему так угодно… Учитывая, что Елена не являлась простой селянкой, то и для нее такое отношение естественно, тем более если она не уверовала в славянских богов, оставшись в душе христианкой, то для нее возможная кара того же Сварога – пустой звук. Рус даже подумал, что Коман может вообще оказаться тайным христианином, но такого обвинения он, конечно, бросать не стал – не доказать.

– И что же я мог такого пообещать Ведомиру?

– Больше власти и богатства, когда станешь каганом!

– Вот как? – послышался голос в дверях.

В зал вошел сам Ведомир со своим помощником-преемником.

– И что же за дополнительную власть я получу?

Коман стушевался под тяжелым взглядом жреца и промолчал, не то осознав, что наговорил лишнего, не то просто по каким-то причинам не желая говорить…

– Молчишь… Может, просто не знаешь, повторяя слова своей бабки Ели? Ну да ладно, не будем об этом… пока. Что до слов этого отрока неразумного о том, что я сговорился с Русом, это не так. Клянусь в этом своей душой, и пусть ее пожрет Чернобог, если я лгу.

Присутствующие загудели. Клятва более чем серьезная.

– Сварог действительно явил свою суть перед Русом, поведав ему о многих вещах и предупредив об опасности со стороны авар.

– Благодарю тебя, Ведомир, – после короткой паузы сказал Пан, явно прилагавший усилия, чтобы выглядеть достойно и невозмутимо, как положено верховному правителю. – Истр, за свое предательство – привод на нашу землю степняков-гуров, чтобы они напали и разорили наши городища, с целью убийства твоего брата Руса, а также прочих братьев и сестер с другим людом, – ты приговариваешься к смерти у столба…

Истр вздрогнул, и его можно понять. Та еще смертная казнь. Во время нее вспарывают живот, вытягивают кишку и прибивают ее конец к этому столбу, после чего жертву заставляют ходить вокруг столба, наматывая на него свои кишки.

– Коман, – продолжил каган, тяжело роняя слова, заставив того вздрогнуть, побледнеть и расширить глаза от ужаса. – Истр подтвердил, что именно ты науськивал его привести кутригуров, но ты это отрицаешь…

– Да! Клянусь, что это ложь!

– Что ж, слово против слова… И значит, все должен решить божий суд.

Все с некоторым удивлением посмотрели на кагана, подумав, что Коман будет биться с Истром.

– Но Истр уже приговорен, и значит, ты будешь биться с его заменой.

– Я заменю Истра, – сказал Рус.

– Да будет так. Бой состоится завтра с первыми лучами солнца. Казнь состоится сегодня, на закате…

Сказав это, Пан все-таки встал и, шаркая ногами, вышел из зала в свои покои. Коман, прошипев что-то нечленораздельное Русу, выскочил из помещения.

Увели Истра. Удалился вместе с жрецом Рус. Остальные остались в зале, начав обсуждать произошедшее между собой, не забывая опрокидывать в себя брагу.

Казнь Истра оставила гнетущее впечатление. Ведомир вспорол ему живот ритуальным ножом, вытащил кишку, обрезал ее, а его помощник Богумил прибил ее к столбу. Истр, словно сомнамбула, тяжело дыша, начал обходить его по часовой стрелке. Стоило ему только замереть на месте, как Богумил бил по спине казнимого хлыстом, и тот продолжал движение, и так до тех пор, пока все нутро не оказалось намотанным на столб.

Судя по поведению Истра, ему дали перед казнью что-то, затуманивающее мозги и боль, да и сомневался Рус, что можно вот так, в твердой памяти, ходить на своих двоих…

После того как Истр скончался, его все-таки сожгли, обложили хворостом прямо у столба и запалили гигантский костер, а то для большего позора могли на куски разрубить да в реку бросить.

Спал после такого зрелища Рус отвратно, сначала долго не мог заснуть, потом снились кошмары. Хотелось напиться, но делать это было, мягко говоря, опрометчиво, ведь с первыми лучами солнца должна состояться дуэль – божий суд, а драться насмерть с похмелья – это даже не глупость.

Проснулся Рус незадолго до рассвета с тяжелой головой из-за поднявшегося шума. Началась какая-то суетливая беготня.

– Что происходит? – остановил Рус вопросом одного из воинов.

– Фетин убит, сокровищница разграблена, и Комана нигде нет, похоже, сбежал, прихватив все золото…

Прошло некоторое время, и вскоре выяснилось доподлинно, что Коман действительно, не желая драться, сделал ноги с парой своих дружинников, бросив остальных. Убиты оказались не только казначей, но еще стражники у ворот и несколько табунщиков. Кроме того, они побили всех лошадей в том табуне, где взяли себе транспорт.

Погоню, конечно же, организовали, лошадей еще хватало, но надежды на то, что беглеца удастся поймать, было мало. Коман, не будь дураком, угнал лучших лошадей, и неизвестно, в какую сторону, собственно, подался. Но с такими деньгами ему везде будут рады. Если не прибьют, конечно…

– Всегда знал, что он трус и слабак, – презрительно сплюнул Славян.

А вот Пан вечером употребил винца с излишком, судя по его помято-одутловатому виду и нетвердой походке. Когда ему поведали о бегстве сына, он только кивнул, при этом болезненно поморщившись. После чего сказал:

– Раз Коман сбежал, то тем самым признал свою вину в наущении Истра привести в нашу землю кутригуров с целью нападения. Объявляю его вне закона. Любой при встрече может его убить, а за принесенную голову будет дана награда золотом в десятикратном размере по весу головы…

Решили вопрос с пленными кутригурами. Их каган, после того как к обеду более-менее пришел в себя и мог нормально соображать, после некоторого обсуждения вопроса в кругу своих сподвижников, решил отпустить за богатый выкуп. Оно и понятно: украденные средства следовало компенсировать, ну и политических причин хватало именно для такого решения.

После некоторой паузы начали вече, но оно прошло как-то без огонька. Лех хоть и добился согласия авар на военный союз, но агитировал за него с явной неохотой. Причем если внимательно вслушаться в его слова, то он даже не столько агитировал за союз, сколько пугал собравшихся силой и нравами авар. Это было как-то странно, если не сказать сильнее.