Пять секунд, и вся дюжина молодых пастухов оказалась перебита. Никто даже пикнуть не успел, не то что поднять тревогу. Каждому досталось по два, а кому и по три ножа, благо доспехов у них ни у кого, конечно же, не оказалось.

На крайних постах, что находились ближе всего к основной массе людей, ничего не заметили в силу скругления долины и перекрытия обзора конной массой.

Рус наблюдал за происходящим с вершины возвышенности в самой северной и самой узкой ее части. Нападение на посты получилось на удивление синхронным, не потребовалось даже как-то координировать действия диверсантов, вот что значит опытные воины. Да и как тут скоординируешь? Белой тряпкой взмахнуть? Так ее могли заметить не только свои, но и чужие…

– Вперед…

Четыре десятка человек, осторожно, стараясь не шуметь, чтобы раньше времени не обеспокоить пугливых лошадей, стали спускаться вниз, растекаясь широким фронтом. Каждый дружинник нес с собой по пять колчанов, плюс некоторые тащили колчаны и луки, предназначенные для пластунов-диверсантов. В каждом колчане имелось по двадцать пять стрел.

В одном из пяти колчанов находились хорошие стрелы, то есть с металлическим наконечником и нормальным оперением, а в остальных – массовый продукт с двухлепестковым оперением из рогоза и тяжелыми стеклянными наконечниками. Как бы соблазнительно ни выглядел лагерь кутригуров, но главной целью этой атаки Рус решил сделать коней. Они, в отличие от людей, и размером больше, и защититься от падающей с неба смерти, укрывшись щитами, не смогут, и тем более противодействовать, начав стрелять в ответ, а то и вовсе бросившись в атаку.

– Бей!

Приказ пошел волной, от центра к краю передаваемый дружинниками друг другу. Пятьдесят пять стрел растянувшимся залпом ушли в центр огромного табуна, а дальше начали стрелять на пределе своей скорострельности.

Заржали раненые кони от первых угодивших в цель стрел. Кони заволновались, задвигались, но их общая масса была столь велика и плотна, что редкая стрела пролетала мимо, учитывая пологую настильность выстрела. К тому же стрелки своевременно перемещали стрельбу в те районы, где кони толпились максимально плотно.

Вскочили со своих мест заподозрившие неладное люди, хватая импровизированные факелы и кидаясь к лошадям, дабы посмотреть, что происходит, чем только помогали стрелкам, ибо лошади пугались людей с огнем, неловко из-за связанных передних ног отбегая от них и сбиваясь в новые плотные группы, что также становились объектом массированного обстрела.

Кутригуры достаточно быстро поняли, что конкретно происходит, так как несколько раненых лошадей выскочили к ним со стрелами в своих телах. Вот только что-то сделать, по крайней мере быстро, они не могли. Лошади волновались, метались из стороны в сторону, так что отрядам, решившим пробиться на север, было сделать это очень непросто.

А дружинники били как заводные. Три секунды – выстрел, три секунды – выстрел… И так, пока не расстреляли все сто стрел каждый, каждый из пятидесяти пяти стрелков, то есть вывалив на табун лошадей почти в две тысячи голов (кутригуры шли кто одвуконь, кто отриконь) пять с половиной тысяч стрел.

Последние выстрелы делали с гримасой страдания и боли, и дело тут не в жалости к безвинным животным, а просто выстрелить сто штук стрел из тугого боевого гуннского лука – это очень непросто с физической точки зрения. Руки устают дико. Так что последние стрелы вбивали в ближайших коней, специально оставленных как раз на такой случай.

– Ау-у-у! – подражая волку, завыл Рус.

– Ау-у-у!!! – поддержали его дружинники.

Лошади, и без того взволнованные, особенно те, кто получил стрелой, а то и не одной, кому-то и вовсе по три штуки досталось, чисто на инстинктах шарахнулись прочь.

– Ау-у-у!!!

Очередной вой дополнительно их подстегнул, ведь помимо воя повсюду чувствовался запах крови от раненых коней, и скаковые животные натурально обезумели, ломанулись прочь, лишь бы оказаться подальше от опасности. А тут еще стадный инстинкт включился, и вся эта масса, заводя друг друга, в едином порыве рванула на выход из долины. Из-за того, что кони были стреножены и тяжело ранены, многие спотыкались и падали, ломая себе ноги и ребра. Это, в свою очередь, вызывало настоящие завалы из тел, когда об упавших коней спотыкались другие кони.

Люди, что оказались на пути у обезумевших коней и не успели разбежаться в стороны, были самым натуральным образом стоптаны и раздавлены лошадиными копытами в кровавую кашу. Как выяснилось несколько позже, насмерть затоптали чуть больше сотни человек, еще около сотни пострадали, выйдя из строя с переломанными конечностями, ребрами и отбитыми внутренностями.

– Отходим!

Дружинники Руса ломанулись прочь. Их попытались преследовать разъяренные степняки, вот только это оказалось не так-то просто, учитывая, что нужно бежать по склонам и без особой привычки. А откуда она у степняков? Многие, споткнувшись, подвернув ногу, падали, вызывая заминки у остальных, а ведь убегавшие еще то и дело отстреливались, выбивая самых резвых преследователей.

Погоня тоже стреляла, вот только дружинники были все в доспехах, да еще щиты закинули на спину, так что если в них и попадали, то урона стрелы нанести не могли, в то время как стрелы дружинников редко когда пролетали мимо, ибо толпа преследователей была весьма плотной.

Ну а дальше дружинники, выскочив наверх, прикрывая отставших, расстреляв последние стрелы в кочевников, с трудом и проклятиями карабкающихся по склону вверх, вскочили на коней, сбереженных для них пятеркой новиков, оставленных в качестве коневодов, и просто ускакали.

Диверсия удалась на славу. Во-первых, Рус не потерял ни одного человека, не то что убитым, но даже ранений никто не получил. Во-вторых, результат по ликвидации подвижной силы превзошел все ожидания. На поле валялись сотни лошадиных трупов. В-третьих, имелись значительные потери среди степняков, на которые Рус, планируя диверсию, изначально не рассчитывал.

Отдельно лежало несколько десятков погибших, как тех, что раздавили кони, так и тех, что погибли в момент атаки диверсантов и преследования. Снова очень не хватало хотя бы простейшей подзорной трубы, но все же, присмотревшись, Рус пришел к выводу, что в общей сложности погибло порядка двух сотен человек. А ведь еще имелось большое количество раненых, пострадавших как от взбесившихся коней, так в результате обстрела.

Рус все это видел, фактически вернувшись на «место преступления». Вершина возвышенности, в которой располагалась долина, по-прежнему не охранялась. Да и смысл? Любой небольшой отряд дозорных будет уничтожен, но даже если он успеет сбежать, предупредив остальных, то быстро атаковать гуры не смогут, по крайней мере на лошадях, а пешком кочевники стараются не воевать.

Результатом ночной атаки можно считать то, что кутригурам сейчас явно не до продолжения похода. Они все еще отлавливали разбежавшихся коней, и вот с конями все было очень плохо. Мало какие кони не пострадали от обстрела. От ранений уцелели в основном те, что находились в непосредственной близости от основного лагеря. Да, там паслись лучшие боевые кони, а не заводные-ездовые и грузовые (таскавшие на себе продовольствие и часть вооружения с доспехами).

Кутригуры между тем продолжали медицинское освидетельствование конского состава, отводя большую часть осмотренных коней в сторону, удрученно мотая головами и осыпая диверсантов проклятьями.

Непосредственно в момент обстрела табуна животных погибло мало, разве что если стрелы попадали в жизненно важные места, вроде крупных вен, и органы: сердце, печень, почки… Больше погибло от паники из-за поломанных ног и ребер, а также ее последствий, когда стрелы попадали в брюшную область. Активное движение приводило к тому, что проникший глубоко в плоть наконечник сильно повреждал внутренности.

Но и те кони, что получили не самые тяжелые, на первый взгляд, раны, то есть в мышечные ткани, по большей части не пригодны для использования по прямому назначению. А виной тому все те же стеклянные наконечники. Во-первых, их очень сложно вытащить, так как они легко слетали с древка и оставались в ране. Во-вторых, наконечник легко обламывался в основании.