– Усадьба горит, разве не видишь?! – сердито бросил он.

Пафнутий, снова поставленный Альмой на землю, внимательно посмотрел на каменный мост, который выгибался дугой над широким и глубоким рвом (хотя более крупным друзьям, а тем более Людям, мост, вполне возможно, казался мостиком, а ров – обычной канавой).

– Не вижу! – проворчал он, переводя взгляд на тёмно-розовые, с нарядной белой отделкой сооружения по ту сторону моста, расположенные симметрично влево и вправо от въездной арки: фигурные остроконечные обелиски (ещё такой же, только меньшего размера, украшал дугу арки); круглые башни-близнецы с заострёнными кверху окнами, на макушке каждой – не шпили-шатры, уже привычные глазу, а что-то вроде беседок с колоннами вместо стен. К башням вплотную примыкали длинные одноэтажные здания.

– Кордегардии, помещения для караула, – услужливо подсказал Яков Вилимович, проследив за насупленным взором учёного грызуна.

Никакого караула, впрочем, не наблюдалось, а выкрашенные в чёрный и золотой цвет ажурные створки ворот были распахнуты настежь. Так что путешественники, перейдя через мост, беспрепятственно проникли на территорию усадьбы. От взлохмаченной ветром цветочной клумбы тремя лучами расходились широкие, обсаженные липами и клёнами аллеи. В конце центральной виднелся большой дом (или небольшой дворец), и Пафнутий, продолживший путь на голове Мартина (гораздо более удобной, чем зубы овчарки), наконец заметил то, что так огорчило Брыся и остальных: над особняком поднимался густой столб дыма.

– Может, печку топят, чтобы обед приготовить, – отказался верить в худшее «м.н.с.».

– Скоро увидим, – философски рассудил Савельич, вышагивая по усыпавшим дорогу листьям. Они ещё не успели окраситься в яркие осенние цвета и, сорванные с веток ураганом, теперь лежали зелёными грудами, с лёгким шуршанием рассыпаясь под лапами необычных посетителей. (Конечно, собак и кошек по отдельности листьям видеть доводилось, но так чтобы вместе, да ещё в компании со странной окраски грызуном, никогда!)

Где-то в глубине огромного тихого парка журчала вода, и Пафнутий, у которого от переживаний пересохло во рту, потребовал изменить маршрут. В конце концов, новый удар судьбы следовало встретить подготовленными. (А то что столб дыма готовит именно удар, а не обед, «м.н.с.» уже с грустью предчувствовал. И, видимо, не только он. Граф тоже не торопился использовать своё умение мгновенно перемещаться в пространстве, а уныло скользил рядом.)

Журчание исходило от расположенных каскадом, поросших кувшинками прудов. Мартин и Альма, спугнув лягушек с круглых глянцевых листьев, тут же бросились в воду, а Пафнутий и коты надолго к ней приникли, наслаждаясь отсутствием маслянистой плёнки из копоти и пепла.

– Ваше сиятельство, а кому всё это принадлежит? – утолив жажду и оглядывая великолепные окрестности, поинтересовался «м.н.с.». Любитель кладов надеялся, что имение старинное, а значит, тут где-нибудь обязательно зарыт сундук с несметными богатствами, которые могли бы стать хорошей компенсацией за поджидающий впереди удар судьбы.

Ответ порадовал. Возраст усадьбы насчитывал несколько столетий. Первый владелец появился у неё ещё в XIV веке. Некий Воронец, потомки которого превратились потом в Воронцовых. Правда, их род прервался, а имение стало царской вотчиной, но название сохранилось.

– При царе Алексее Михайловиче Тишайшем, при котором родитель мой в Россию на жительство перебрался, чтобы верой и правдой служить, отошла сия усадьба славному роду Репниных, подарившему Отчизне знаменитых военачальников.

– Как вы, ваше сиятельство? – уточнил приободрённый сведениями «м.н.с.».

– Как я, – загрустил призрак бывшего генерал-фельдмаршала…

Брысь, вдоволь напившись и стряхнув прохладные капельки с пышных длинных усов, посетовал:

– Жаль, что это не ваше имение и что не здесь вы спрятали Книгу!

Яков Вилимович обвёл «своих посланцев в прошлое» сконфуженным взглядом и натолкнулся на рубиновые глазки-бусинки, смотревшие на него с хитрым прищуром.

Альма уже немного привыкла к тому, что где-то рядом постоянно находится привидение. Услышав, что речь опять зашла о старинном фолианте, который она так некстати вытащила из тайника и которым пришлось пожертвовать ради спасения Василия, «сыщица» потупилась и шёпотом обратилась к Мартину:

– А что в этой Книге такого ценного, кроме камней на переплёте?

Пафнутий обеспокоенно задрал голову и с подозрением вгляделся в овчарку.

– Откуда тебе про камни известно?

– А тебе? – тут же придавил ему хвост (чтобы не удрал от ответа!) «руководитель миссии», и «м.н.с.», немного подёргавшись и поняв, что просто так не получит обратно свою выдающуюся деталь внешности, нехотя выдал секрет:

– Я их видел: сапфиры, изумруды и рубины…

Яков Вилимович ахнул и сердито вскричал:

– Никому не позволено Книги той касаться!

– А я не касался! – возразил «м.н.с.». – Я упал на неё с научной целью!

И Пафнутий хмуро поведал подробности перемещения во времена царя Петра, скрытые им ранее. Эх! Не так он планировал преподнести друзьям эту потрясающую новость. Она должна была стать минутой его полного и безоговорочного триумфа! А эта, как там её… Альма, всё испортила.

Закончив повествование о загадочных алхимических опытах его сиятельства, питомец юного химика уставился на «сыщицу», всем своим оскорблённым видом требуя объяснений, как она проникла в их с графом тайник.

Пришла очередь Альмы покаяться в сокрытии важной информации. Котёнок Василий, в самом начале рассказа перебравшийся поближе к своей знакомой, теперь уселся между её лапами и с вызовом поглядывал на троих котов, в глубине души переживая, что они сочтут его спасение из огня недостаточным извинением трагической кончины фолианта.

Узнать мнение «посланцев графа» Васька с Альмой не успели. Едва «сыщица» дошла до кульминационного момента, как Пафнутий, а с ним и призрак бывшего учёного лишились чувств и растянулись друг подле друга. Пришлось возвращать их к жизни опрыскиванием водой. Альма с Васькой хлопотали над не в меру впечатлительным грызуном, искоса поглядывая на остальных. Те (кроме Савельича, который хотя в обморок и не хлопнулся, но впал в оцепенение от известия о гибели магической Книги) суетились рядом – над пустым местом, где, вероятно, разлёгся невидимый граф.

– М-да, не суждено его сиятельству получить назад своё тело. Так и останется призраком во веки вечные, – опечалился сердобольный Рыжий. – Ох и рассердится Яков Вилимович на тебя, когда в наше время вернёмся! – посочувствовал он растерянной и подавленной Альме.

Брысь перестал плевать на неподвижно лежащее привидение.

– Ей-то что, она его не видит и не слышит! – логично заметил он, хотя и сам досадовал на случившееся: приятная и почётная роль мецената и спонсора опять откладывалась! А ведь он уже мысленно поделил Книгу на внутреннюю часть, которая должна была достаться призраку, и внешнюю, то есть переплёт с каменьями драгоценными, на которые должны были совершаться добрые дела от его имени. Впору присоединяться к Пафнутию. Не в смысле, чтобы рядом в обмороке разлечься, а в смысле, чтобы опять рыскать вместе с «младшим компаньоном» в поисках кладов. И эликсир Вовка наконец изобрёл самый что ни на есть подходящий для перетаскивания сокровищ из прошлого в будущее… Жаль, время сейчас такое, что не о славе мецената думать нужно, а о том, чтобы с захватчиками сражаться.

– Его сиятельство сам виноват, – вступился между тем за новую знакомую Мартин. – Сказал бы сразу, где Книга, ничего бы и не было. А то развёл секретность!

– Вот именно! – убеждённо вставил Васька, радуясь, что у доброй и красивой собаки есть такой могучий покровитель.

Призрак с кряхтением поднялся. В конце концов, может, оно и к лучшему, что Книги больше нет и ничто не удерживает его в Башне, – подумалось Якову Вилимовичу, – столько лет неграмотное население от её поисков отваживал!