– Можно и так сказать… По осени 1724-го инспекцию он затеял – канал Ладожский проверять, да застудился гораздо, когда матросикам помогал с корабля, на мель севшего, на берег перебираться. Много часов по пояс в реке студёной провёл…
– Настоящий Царь! – уважительно пробасил Мартин, восхищённый самоотверженным поступком государя.
Чужой подвиг напомнил друзьям о засевшем в Кремле Бонапарте. Услышав о героических устремлениях приятелей, «м.н.с.» растерялся и принялся срочно искать в голове аргументы для возражений, но от волнения не смог сосредоточиться. Впрочем, его мнения не спросили. Пришельцы из будущего и призрак из прошлого отправились прогонять захватчиков. Тяготы по переноске упитанного грызуна разделили между собой Рыжий и Савельич, поскольку Мартин снова тащил факел, а Брысь не до конца оправился от удара по спине зеленоватым «булыжником»…
Краткие комментарии для любознательных
В ноябре 1724 года, возвращаясь после инспекции Ладожского канала, недалеко от устья Невы у селения Лахта Пётр I увидел севшее на мель судно. Вместе с другими он бросился в Неву, пытаясь стащить корабль и спасти людей. Борьба за жизнь судна и матросов продолжалась всю ночь. Переохлаждение привело к обострению уремии, которой страдал царь наряду с другими заболеваниями (к 50 годам у Петра I был целый «букет» болезней). На следующий день Пётр слег. Болезнь продолжалась почти три месяца. Боли были такими сильными, что крики царя слышались далеко вокруг. 28 января 1725 года Пётр Великий скончался.
Глава сорок четвёртая
Добротно сколоченные из сосновых досок торговые ряды превратились в дымящиеся головешки. Та же печальная участь постигла бревенчатые избы и сараи. Каменные строения огонь пощадил больше – оставил стены. Чёрные от копоти, они таращились пустыми глазницами оконных проёмов, словно хотели до конца досмотреть разыгравшуюся драму. Красивому, изогнутому полукругом дворцу за ажурной чугунной оградой повезло: ненасытное пламя лишь «надкусило» один из его флигелей.
Альма вгляделась в очертания здания – разве не эти белоснежные колонны она видела с того самого перекрёстка, где сыщицкое чутьё увело её в подземный переход?! Но вот остальное…
– Как такое возможно?! – пробормотала молодая овчарка.
Котёнок, прижимаясь к лапам своей спасительницы, объяснил, удивлённый непонятливостью взрослой собаки:
– Так там больница! В ней Люди остались, вот и потушили!
Альма перевела на малыша растерянный взгляд:
– Я не о том! Как возможно, чтобы этот дворец я сегодня уже видела, а того, что вокруг него, – нет?
Малыш подумал и предположил:
– Наверное, в подземелье, откуда вы все повылазили, воздух дурной, вот вы и заболели – не помните ничего!
– Я помню! – не согласилась «сыщица». – Вот тут, вместо Башни, улица широкая, по ней машины ездят и троллейбусы, ещё подземный переход и сквер! И домов много каменных! И Людей ещё больше!
– А французы есть? – поинтересовался котёнок.
Альма виновато потупила глаза:
– Вообще-то я по следу шла, на посторонних не отвлекалась…
– А машины и тларебусы что такое?
– Троллейбусы большие, с электрическими усами, а машины на бензине передвигаются, – объяснила «сыщица».
Котёнок Василий наморщил лоб с тремя вертикальными полосками, так что они превратились в одну широкую:
– Не понял я ничего!
– Просто ты ещё маленький! – утешила Альма.
– У меня уши есть! – упрямо напомнил малыш. – Если бы диковины такие были, я бы знал! Вот, к примеру, летающий шар – невидаль, по-твоему?
Овчарка с уважением посмотрела на юного представителя кошачьего племени:
– Конечно невидаль!
Котёнок удовлетворённо хмыкнул и заявил:
– А я про него слышал! А маманя даже видела! Она раньше в усадьбе Воронцово жила. Так вот там целых два шара: один поменьше, а другой огромный, чтобы с Бонапартом воевать!
Альма задумалась. Разноцветные воздушные шары, похожие на гигантские перевёрнутые капли, однажды пролетали над её городом. Точнее, проплывали неспешно и величаво, так что она успела разглядеть их в подробностях: под каждым висела корзина с Людьми. Они весело махали тем, кто находился внизу. Она им тоже в ответ помахала, хвостом. Хотела громко поприветствовать, но команды «Голос!» не было, а без неё приличной служебной собаке разговаривать нельзя. Вот если бы хозяин в тот момент рядом не стоял, она бы правило нарушила, а так пришлось молча восторг выказывать…
– Да, сверху-то я мигом бы их обнаружила! – размечталась «сыщица». – Знать бы, где эта усадьба…
– Давай маманю спросим! – польщённый интересом взрослой собаки, предложил Василий и тут же загрустил: – Если она живая… А то ведь я как про пожар сказал, так она моих младших братиков и сестрёнок, которые недавно только народились, из-под крыльца в подпол перетащила, а изба-то наша сгорела, я сам видел…
Альма заторопилась:
– Так что мы тут сидим?! Их же спасать нужно!
Подхватив котёнка, «сыщица» понеслась к тому месту на склоне холма, где выбралась из подземного лабиринта и где неподалёку, по словам её маленького полосатого спутника, совсем недавно располагался дом с огородом и палисадником, а ещё собачьей будкой. Сторожевого пса Боцмана хозяева забрали с собой, когда накануне покинули город вместе с остальными жителями…
Глава сорок пятая
Растерянность Пафнутия быстро сменилась негодованием, что на ратное дело его отправляют без ужина (а может, завтрака или, чего доброго, целого обеда – в подземелье затруднительно было определить время суток).
– Я голодный! – капризно сообщил он Рыжему, чья очередь нести грызуна ещё не закончилась.
– Все голодные! – сердито отозвался замыкающий процессию Брысь.
– Так давайте выберемся на поверхность и перекусим! – «м.н.с.» тут же сменил тон на просительный, пожалев, что не воспользовался телепатией, а высказал претензии вслух (по опыту он знал, что старший компаньон не любит, когда члены команды привередничают).
«Руководитель миссии» не смягчился, наоборот, тут же придумал задание для самого маленького участника их партизанской вылазки:
– Приближённые наверняка позаботились о своём Императоре и накрыли ему стол в кремлёвских палатах. Ты понадкусываешь всё, что Наполеону приготовили, и внесёшь свой вклад в борьбу с наглым завоевателем!
От приятной перспективы «сражения» Пафнутий повеселел и, чтобы не висеть в кошачьих зубах без всякого толку, миролюбиво обратился к графу Брюсу:
– Ваше сиятельство, а вы зачем в привидения пошли? Вам же без физического воздействия даже горбушки хлеба не погрызть!
Бывший генерал-фельдмаршал не стал вдаваться в подробности, молвил сухо:
– Сие вопреки желанию моему случилось! Не предугадал возможные последствия!
– Последствия чего? – не удовлетворился ответом скучающий от безделья помощник юного химика. – Эксперимента какого-нибудь? – добавил он невинным тоном.
Яков Вилимович с подозрением покосился на зеленоватого грызуна, пытаясь воскресить в памяти давно минувший день, куда угораздило попасть пронырливого «коллегу», – уж не видел ли он намного больше того, о чём поведал в рассказе о пережитых им злоключениях?!
Из щекотливой ситуации учёному помогли выбраться коты: они вдруг остановились, подёргивая ушами и прислушиваясь к звукам, которые сквозь толщу камня и земли мог уловить лишь их изумительный слух.
Мартин положил факел и присоединился к товарищам, поставив торчком свои длинные треугольники.
– Стреляют опять! – осуждающе пробасил он.
– И по-французски кричат… Что-то про поджигателей, – подтвердил Савельич и обернулся к главному полиглоту и переводчику в их команде.
Брысь хмуро пояснил:
– Захватчики думают, что Москву сами жители запалили, и теперь устраивают показательные казни.
