– Ну вот, и название подходящее!
Прежде чем устремиться вниз по крутому склону Боровицкого холма сквозь костры из пылающих деревьев, искатель приключений поискал глазами Пафнутия.
– Я думаю, он в соборе остался, побоялся с нами бежать, – от страха вздыбив лохматую шерсть, поделился соображениями Рыжий. – Может, оно и к лучшему, сохраннее будет. Да и Мартин с его сиятельством скоро туда придут…
***
– Как удалось вам обнаружить этот потайной ход, граф? – кутаясь в поднятый воротник сюртука, спросил французский император, как только они с Сегюром и ещё двумя адъютантами оказались в спасительной прохладе каменного туннеля, созданного, судя по всему, несколько веков назад.
– Счастливый случай, ваше величество! Три кота промчались прямо сюда, а животные всегда знают, где выход…
Глава пятьдесят седьмая
Мартин полз, старательно принюхиваясь и не обращая внимания на ожоги, к которым уже почти притерпелся за целый день спасательных работ, и на графа, голос которого вторгался ему то в одно ухо, то в другое. Призрак сокрушался, что помощи от него нет, поскольку «в дыму кромешном ни обонять, ни лицезреть ничего не может». Внезапно путь Мартину перегородила куча из догорающих брёвен, и пёс удивился вопиющему нарушению противопожарной безопасности:
– Разве в Кремле не всё из камня построено?
(Хотя следовало признать, что каменные палаты полыхали с той же лёгкостью, что и деревянные терема…)
– Так то надстройка была над ямой с Царь-колоколом, – объяснил его сиятельство.
Мартин поразился ещё больше:
– А зачем колокол под землёй держать?
– Судьба у него такая, – вздохнув, поведал граф Брюс. – Спустя полгода после кончины моей, в ноябре 1735-го, для колокольни Ивана Великого отлит был. Отец и сын Моторины с премногим старанием и умением сие грандиозное дело совершили по велению государыни-матушки Елизаветы Петровны. Десять тысяч пудов* весу в нём! В яме отливали, в яме и чеканили, а поднять не успели. В 1737-м пожар большой случился. Надстройка деревянная загорелась – вот как сейчас. Брёвна горящие в яму попадали – колокол и ну плавиться. Кинулся народ его вытаскивать, да разве ж сию махину осилить?! Тут мысль инженерная требуется! В 1796-м опять пытались колокол достать: приподняли, да обратно и уронили! Так и покоится горемыка в земле, почитай заживо погребённый…
– Мысль требуется… – сконфуженно повторил Мартин, вдруг сравнив себя с бестолковым «народом», кинувшимся очертя голову вытаскивать из глубокой ямы неподъёмную тяжесть. – Что вы там про подземные ходы говорили, ваше сиятельство? Где бы мы в Кремле на поверхность выбрались, если бы до конца по туннелю прошли?
– В башне Тайницкой, – ответил граф и воскликнул, осенённый той же самой догадкой: – Она же самая ближняя к дворцу царскому! Всего-то нужно через сад по склону спуститься…
*1 пуд равен 16,3804964 кг, т.е. колокол весит больше 160 тонн.
***
Пафнутий несколько раз прошёлся по краю саркофага, куда поставил его Мартин, исподтишка разглядывая новых членов команды и придумывая, с чего бы начать более детальное знакомство. Вступление должно было быть эффектным, чтобы сразу захватить внимание обоих: и породистой собаки, и кошачьего подростка, который, впрочем, и так не сводил с него изумлённых глаз, словно грызунов никогда в жизни не видел.
– Кхм! – пискнул «м.н.с.» (как показалось ему, звучным басом).
Овчарка дёрнула одним ухом, а котёнок ещё больше вытаращил глаза.
Удовлетворившись достигнутым результатом, Пафнутий продолжал:
– Согласно химической науке, которую я представляю, в воздухе сейчас преобладает угарный газ, чрезвычайно вредный для нашего здоровья. Так что советую никому не дышать!
Для наглядности он вдохнул глубже, чтобы показать новеньким, как задерживать дыхание. Голова «м.н.с.» тут же наполнилась туманом, а точнее – им же упомянутым вредным угарным газом, и помощник юного химика рухнул обратно в саркофаг.
На дне гробницы оказалась вода, очень тёплая, даже горячая. Неведомые силы несколько раз погрузили в неё его упитанное тельце. «Наверное, хотят, чтобы я снова стал белым», – с сожалением подумал Пафнутий, которому уже начал нравиться его бледно-зелёный облик и особенно – изумрудный хвост.
– Как бы не помер наш Кощей Бессмертный, – заговорила гробница бархатным голосом старшего компаньона и руководителя всевозможных спасательных операций. Звучал голос озабоченно.
«Обо мне беспокоится», – благодарно подумал Пафнутий, снова погружаясь в воду. Неведомые силы, вероятно, прознали, что в предках у него числятся отважные мореплаватели, а вот сообразить, что те предпочитали путешествовать по морю не вплавь, а в набитых провизией трюмах, ума неведомым силам не хватило.
Пафнутий собрался воспротивиться очередному маканию, но из-за охватившей его слабости не смог пошевелиться – неужели и впрямь помер?!
– Да нет, вон у него глазки открылись!
Оказывается, гробница умела говорить не только как Брысь, но и прекрасно копировала самого пушистого члена их команды – Рыжего.
– Взгляд, правда, какой-то бессмысленный, – присоединился к обсуждению голос породистой собаки, которую, кажется, звали Альмой.
– Он у него всегда такой! – язвительно буркнула гробница, подражая книгочею и философу.
Стерпеть последнее замечание «м.н.с.» не смог и забарахтался в крепких лапах неведомых сил, внезапно принявших очертания огромных клыков Мартина.
– Живой! – пискнул котёнок Василий, которого непонятно зачем привёл с собой пёс. Скоро придётся тетрадку заводить, чтобы имена туда записывать. Голова-то у него маленькая – поди упомни, как кого зовут!
Его сиятельство приложил к глазам длинные концы парика, а к носу – кружевной носовой платок, радуясь очередному воскрешению образованного грызуна…
Глава пятьдесят восьмая
…Подземный туннель, вход в который, замаскированный под небольшой грот, Брысь, Рыжий и Савельич обнаружили в земляной насыпи под Тайницкой башней, оказался коротким и вывел всего лишь к Москве-реке поблизости от Кремля. Видимо, в пылу погони они не заметили ответвления или проход в другие потайные коридоры был тщательно спрятан от любопытных глаз.
Промчавшись по берегу сначала в одном направлении, а потом в другом, преследователи Бонапарта поняли, что найти его в условиях разгулявшейся огненной стихии не удастся. А потому решили вернуться обратно в Архангельский собор, чтобы под защитой каменных стен вместе с Пафнутием дождаться Мартина и графа. Однако возвращаться не пришлось: «служебно-розыскной» пёс наткнулся на них раньше.
Из-за беспокойства о грызуне, безвольно свисавшем из пасти Мартина, расспросы по поводу неожиданного появления в их команде Василия и незнакомой овчарки коты отложили до лучших времён. А к моменту, когда макания в речную воду привели «м.н.с.» в сознание, пожарная ситуация настолько ухудшилась, что думать оставалось лишь о спасении собственных жизней.
Обида Пафнутия за водные процедуры и нелестные отзывы о его персоне моментально прошла, как только он увидел во взглядах приятелей облегчение и радость. Правда, в глазах старых и новых друзей отразилась и картина происходящего вокруг, а потому «м.н.с.» сразу пожалел, что очнулся.
Зрелище было устрашающим: прямо напротив того места, где пришельцы из будущего выбрались на берег, огромным костром полыхала барка, гружёная сеном; снопы искр устремлялись в багровое небо, нависавшее так низко, словно оно готовилось обрушиться на город и закончить то, что не удастся огню; ветер вздымал волны, чёрные и маслянистые от толстого слоя сажи и пепла; грязная вода вскипала и пузырилась от падающих в неё раскалённых углей; объятый пламенем Кремль обжигал жаром; едкий дым заполнил подземный туннель, отрезав и этот путь…
– Нужно перебраться на другой берег, там пока горит не так сильно, – заявил «главнокомандующий» и тут же раздал приказы: – Пафнутий плывёт на Мартине, Рыжий и Савельич держатся за него по бокам!
