«М.н.с.» добрался до закопчённого очага и со вздохом полез внутрь: кто этих сиятельств разберёт, вдруг они в дымоходах клады прячут?!
В печке пахло горелым, словно в ней недавно что-то жгли, а может, прямо сейчас жгут. Пафнутий вспомнил, что «голландка» выходит другим боком в бывший кабинет нынешнего привидения, где приятели разглядывают в телескоп Бонапарта, и закричал:
– Эй, вы там с огнём не балуетесь?
Ответа, разумеется, не получил: голосок-то у него тонкий, пойди дозовись! А мысли сквозь старинные толстые стены не проникают.
Едкий запах между тем усилился, глаза защипало, и Пафнутий, встав на край очага, подальше от вероятного источника горения, принялся тереть их лапками. Затем в голове у него помутилось, но, прежде чем лишиться чувств, помощник юного химика успел понять причину своего состояния: уровень угарного газа превысил допустимую для грызунов норму!
Упитанное зеленоватое тельце рухнуло на металлическую пластину, которая предохраняла пол от попадания углей. От удара гладкий железный лист накренился, и бездыханный кладоискатель соскользнул в образовавшееся углубление. Прямо на сапфиры, изумруды и рубины…
Глава тридцать шестая
Альма неслась по лабиринту подземных коридоров, стремясь скорее настичь беглецов и узнать от них, что за странности происходят вокруг. Подгонял молодую овчарку и страх потерять след, так как он всё больше растворялся в горьковатом запахе дыма, словно где-то рядом неизвестные развели огромный костёр. Альма даже слышала гул и треск, какой бывает, когда огонь добирается до сухих веток и обретает силу.
Тьма постепенно рассеивалась, но видимость не улучшалась из-за густого тумана, заполнившего туннели. В горле «сыщицы» сильно першило, глаза щипало от едкой гари, голова кружилась, и Альма малодушно подумывала о том, чтобы бросить преследование и сдаться на милость жестоким обстоятельствам. Неожиданно она обо что-то споткнулась и вонзилась носом в колючие заросли, вынырнувшие из дымовой завесы.
– Не ходи туда! – раздался снизу писклявый голосок, и удивлённая «сыщица» разглядела остановившее её «препятствие» – полосатого представителя кошачьего племени месяцев четырёх от роду.
– Почему? – растерялась молодая овчарка и даже забыла, что для начала котёнка следовало загнать на какое-нибудь дерево.
– Нешто сама не видишь – пожар там! – с укоризной произнёс малыш.
– А что горит? – смущённо продолжила беседу Альма, понимая, что упустила момент, когда нужно было выказывать собачье превосходство.
– Как что?! Москва! – сердито фыркнул кошачий подросток и потёр слезящиеся от дыма глаза. – Французов выгоняет!
«Сыщица» в недоумении уставилась на полосатую кроху:
– Каких французов?
– Знамо каких – захватчиков! – солидно пояснил малыш и добавил задумчиво: – И как они про пожар догадались? Хотя сами-то не местные… И про Бонапарта я им рассказал, а они не верили сначала!
Сердце Альмы заколотилось от предвкушения удачи:
– Кто «они»?
– Да коты! Один серо-белый, с верёвочкой золотистой на шее, другой чёрный, третий – рыжий и лохматый. Я их в Башню отвёл, к призраку.
Альма вытаращила глаза, намереваясь расспросить об этом пункте подробнее, но потом решила, что не пристало серьёзной розыскной собаке верить в детские сказки.
– Скажи, а большого пса и крысу зелёную ты здесь не видел?
Теперь глаза вытаращил малыш:
– Нешто и такие крысы бывают?
«Сыщица» вздохнула: кажется, Мартин и Пафнутий проскочили незамеченными. Хотя… раз они котов искали, то наверняка тоже в Башню направились. Она вспомнила рассказ диггера Кости.
– А Башня, случайно, не Сухарева?
– Знамо дело! Какая ещё?! – удивилась кроха.
– Так ведь её снесли давно! – засомневалась молодая овчарка. – Ты точно уверен, что она именно так называется?
– Так же точно, как то, что меня Василием кличут! – важно ответил котёнок и снова принялся тереть слезящиеся глаза. – Хочешь провожу? – наконец спросил он.
Альма кивнула.
На холме ветер тут же взъерошил им шерсть, зато отогнал в сторону чёрные ядовитые клубы.
Каменная громада с острым шпилем возвышалась неподалёку, осыпаемая искрами пылающих вокруг неё зданий.
– Думаешь, они всё ещё там? – стараясь, чтобы голос не дрожал от волнения и страха, поинтересовалась «сыщица».
– Может, там, а может, в подземелье спустились! – неопределённо высказался маленький спутник и снова вернул беседу к тому, что его беспокоило даже больше пожара: – А ты совсем призрака не боишься? Или он и твой знакомый тоже?
Альма удивилась:
– Почему «тоже»?
– Коты про него «наш граф» говорили и нисколечко не испугались, что он там живёт!
В памяти начинающей «сыщицы» всплыли слова гражданина в очках, когда он обращался к кому-то невидимому и ничем не пахнущему: «Это ваша вина, граф! Из-за дурацкой книги я лишился всех образцов для исследований!»
Не зная, что и думать, Альма помчалась по широкой лестнице, что вела на галерею во втором ярусе Башни. Опомнившись, вернулась за малышом, у которого не хватало силёнок скакать по ступеням так же быстро, как она. И потащила его, ухватив зубами за полосатую шкирку.
На галерее котёнок кинулся показывать путь на самый верх, приободрённый присутствием большой и смелой собаки. Пахучий след окончательно исчез, засыпанный пеплом, и «сыщица» радовалась, что у неё есть проводник (пусть и такой, какого для острастки полагалось сначала загнать на дерево)…
Глава тридцать седьмая
Драгоценные камни были холодными. К тому же в углублении совсем не пахло дымом. Оба этих фактора вкупе с приобретёнными во время Филадельфийского эксперимента необычными способностями по восстановлению здоровья оказали на «м.н.с.» живительное воздействие, и он распахнул рубиновые глазки.
В темноте оценить объём свалившегося на него богатства (точнее, богатства, на которое свалился он) было затруднительно. Тем не менее душа кладоискателя наполнилась ликованием. Ухватив передними лапками то ли сапфир, то ли изумруд, то ли рубин, Пафнутий потянул его на себя, чтобы ощупать и оглядеть со всех сторон. Но камень не поддался, словно приклеенный…
«М.н.с.» пробежал по периметру того, за что крепко держались найденные им сокровища, – чего-то большого и прямоугольного. Затем спрыгнул с неизвестного предмета и снова обошёл его вокруг, исследуя лапками и усами. Вещь была высокой, или, скорее, толстой, поскольку напоминала… пухлый фолиант в твёрдом кожаном переплёте с золотой застёжкой и золотой же узорной отделкой по углам. (В том, что названные детали были именно золотыми, а не медными, например, кладоискатель ни на мгновение не усомнился.)
В голову пришельца из будущего закралась радостная мысль, уж не наткнулся ли он на ту самую магическую Книгу, за которой отправил их в прошлое призрак графа Брюса и существование которой он же нынешний упорно отрицал?!
Оставалось выбраться из тайника, чтобы сообщить друзьям о находке, уличить в бесполезном отпирательстве «хозяина» Сухаревой башни и принять поздравления, что он (в который раз!) самый полезный член команды. Пафнутий снова вскарабкался на фолиант и, встав на задние лапки, попробовал сдвинуть железную пластину. Однако быстро выдохся и прилёг отдохнуть, с наслаждением прижавшись щекой к прохладным граням то ли сапфира, то ли изумруда, то ли рубина…
Внезапно сверху послышались шаги и чьё-то бормотание. Голос вроде бы принадлежал его сиятельству, смущала лишь тяжеловесная поступь бесплотного духа…
Звуки приблизились прямо к тому месту, куда волею счастливой кладоискательской судьбы угодил путешественник во времени, и Пафнутий забился в угол (на случай, если обладатель шагов и голоса окажется не тем, кто мог бы порадоваться встрече с грызуном из будущего).
Раздалось кряхтение… Видимо, человек (не призрак, к чему уже окончательно склонился в своих размышлениях «м.н.с.») присел на корточки возле тайника. Пафнутий задержал дыхание и постарался унять колотящееся со скоростью не менее шестисот ударов в минуту сердце. Главное, чтобы вырабатываемое наиважнейшим органом электричество не осветило его тёмный угол!
