Брысь дал пощупать подарок немецкой принцессы каждому из приятелей.

– Вот это да! – восхитился Рыжий, а Савельич размечтался, что сможет прихватить назад в будущее какой-нибудь артефакт. Жаль, что нельзя знать заранее, когда произойдёт возвращение. Придётся старинную вещь с собой таскать!

Воодушевление главного заводилы передалось всей компании, и коты устремились на поиски выхода. К тому же им, как любителям тепла, хотелось скорее выбраться из промозглой сырости древних каменных стен.

Блуждание по извилистым туннелям завершилось у подножия винтовой лестницы, крутой и узкой, так что осталось загадкой, как по ней ходили Люди, особенно с учётом немалой высоты ступеней.

С трудом преодолев препятствие, путешественники опять оказались в паутине подземных ходов. Несколько часов кряду они петляли по бесконечному лабиринту, пока перед ними не выросла очередная лестница. Такая же неудобная для подъёма, как и предыдущая. Но и она привела измученных пришельцев всего лишь на новый уровень воистину бездонного фундамента Сухаревой башни! Точнее, дно-то имелось, а вот наличие верха уже вызывало сомнения.

– Всё, больше не могу! Простите меня, – жалобно простонал Рыжий, вытягиваясь на холодных влажных камнях.

Савельич свалился рядом, не найдя сил даже для жалобы. Искателю приключений пришлось смириться с обстоятельствами, хотя ему и не терпелось выяснить, в какую историческую эпоху забросил их Вовкин эликсир. Он уселся рядом с приятелями, но вскоре заскучал и толкнул философа в бок:

– Не молчи! Расскажи, что знаешь про графа и Башню! Это поможет нам в поисках.

Книгочей вздохнул (первый раз в жизни ему не хотелось никого просвещать, а просто полежать спокойно), но уступил неугомонному другу и начал, как всегда, издалека и обстоятельно:

– Москва, где мы, судя по всему, находимся, была когда-то хорошо укреплённой твердыней с четырьмя кольцами стен: первая шла вокруг Кремля, вторая окружала Китай-город, третья – Белый город, а четвёртая – Земляной. В каждой стене имелись ворота со своими названиями. Число их равнялось количеству ведущих в столицу дорог. Башню соорудили на месте Сретенских в Земляном городе…

Рыжий перестал стонать и охать, едва Савельич приступил к рассказу.

– Почему город «Земляной»? Дома, что ли, из земли делали?

Философ задумался.

– Это вряд ли, – наконец ответил он. – Скорее всего, потому что его отделял земляной вал. А дома тут были в основном деревянные, как и сама крепостная стена и ворота. Так что в народе его «Скородомом» прозвали, за скорость, с какой бревенчатые постройки городили.

– Ты про Башню давай, и графа! – нетерпеливо напомнил Брысь.

– А что про Башню, – приготовился обидеться книгочей. – Пётр Первый велел её возвести, а назвал в честь Лаврентия Сухарева, чей полк Сретенские ворота охранял. Когда случился стрелецкий бунт, он встал на сторону юного царя, которому от своей сестрицы Софьи бежать пришлось.

– Бунт? – робко переспросил Рыжий, вспомнив, сколько страха натерпелся во время кровавых революционных событий, устроенных Людьми в 1917-м.*

– Тебе же говорят «в честь», – успокоил Брысь. – Башня уже стоит, раз фундамент имеется. К тому же наверху тишина: ни стрельбы, ни криков.

Друзья прислушались. С поверхности и впрямь доносился только приглушённый *События описаны в книге «Брысь, или Тайны Царского Села».

толстыми сводами редкий собачий лай.

– Может, в мирный период попали? – понадеялись «посланники графа Брюса», снова отправляясь в путь…

В туннеле стало заметно светлее, сырой затхлый воздух посвежел, и вскоре утомлённым взорам путешественников открылся полукруглый проём, а за ним – густая зелень, сквозь которую приветливо синело небо.

– Ура! – возликовал Рыжий, а Брысь удивился – он не ожидал, что подземные переходы выведут их за пределы Башни.

Савельич, по привычке, приберёг выводы до выяснения всех обстоятельств.

«Обстоятельствами» оказался уютный склон, поросший диким шиповником и залитый тёплыми послеполуденными лучами солнца. В некотором отдалении расположились бревенчатые избы, окружённые палисадниками и огородами.

Птицы, чирикая и щебеча на все лады, тормошили созревшие гроздья рябин, и пришельцы из будущего пришли к выводу, что в том времени, куда их занесла судьба, календарное лето подошло к концу. Впрочем, погода благоволила путешественникам по историческим эпохам – было тепло и сухо.

Во дворах громко перебранивались недовольные чем-то собаки. Жужжали шмели, озабоченно исследуя крупные душистые цветки клевера. В пёстрой луговой траве беспечно шуршали мыши, не подозревая, какие гости к ним пожаловали.

– Напрасно Пафнутий не хотел на дачу ехать. Красота-то какая! – наконец изрёк философ.

– Так мы не в Москве? – обрадовался Рыжий и облизнулся, предвкушая сытный и экологически чистый обед.

– Пожалуй, всё-таки в Москве, – отвлёк его искатель приключений, чем спас несколько мышиных жизней. – Посмотрите вон туда!

Друзья обернулись и обомлели – над деревенским пейзажем нависло громадное сооружение из камня. Солнце, будто в шутку, окрасило мощные стены в легкомысленный розовый цвет. В нижнем этаже массивных трёхъярусных палат были проделаны глубокие ниши и въездная арка с деревянными воротами, в данный момент закрытыми. От центра плоской крыши и, как показалось котам, до самого неба тянулся величественный «столб» с окнами в три ряда и четырьмя остроконечными башенками у основания. Венчал его островерхий «шатёр», на шпиле которого гордо восседал медный двуглавый орёл. Державный символ строго взирал с высоты на живописные окрестности. Из-под когтей хищника торчали пучки острых стрел – грозное предупреждение врагам.

– Она! Башня Сухарева! – воскликнул книгочей севшим от волнения голосом, а зоркий Рыжий спросил:

– Что это там на орле болтается?

Брысь и Савельич изумлённо вытаращили глаза.

– Похоже, птица какая-то. Бедняга, у неё верёвки на лапках, вот и запуталась, – сочувственно произнёс искатель приключений. – Уже не шевелится…

– Это Бонапарт! – раздался вдруг писклявый голосок.

Из травяных зарослей вынырнул тёмно-серый котёнок-подросток, от кончика хвоста до кончиков ушей разлинованный чёрными полосками.

Брысь окинул малыша снисходительным взглядом и присмотрелся к неподвижному тельцу в вышине:

– На ястреба смахивает…

– Говорю же – Бонапарт! – упрямо повторил местный житель. – Сам слышал, как его Люди называли. Ещё радовались, что он издох в лапах орла российского. Мол, хорошая примета!

– А где, кстати, Люди? – с любопытством покрутил пушистой головой Рыжий. – Никого не видно! Я думал, в столице много народу.

– Так они все ушли. Скарб в подводы побросали, детишек сверху посадили, дома заперли, и вот – одни мы теперь тут! – важно сообщил котёнок, гордый вниманием взрослых незнакомцев.

Брысь и Савельич переглянулись.

– 1812-й! – мрачно прошептал искатель приключений, а философ печально вздохнул…

Рыжий вспомнил лекцию*, которую однажды прочёл ему Савельич, и недоумённо поинтересовался:

– Так ведь прогнали наши французов! Почему вы оба такие угрюмые?

– Потому что сначала Москва сгорит, – уныло молвил книгочей. – Эх, неудачно мы переместились!

*Это событие описано в книге «Брысь, или Тайны Царского Села».

Котёнок с удивлением вслушивался в непонятные речи чужаков.

– Не может она вся сгореть, – наконец решился он оспорить утверждение чёрного кота, – в ней домов каменных много. Да вы на Башню-то поднимитесь – сами увидите!

Малыш кинулся вверх по склону, за ним устремились пришельцы.

– Наверное, мы на земляном валу! – задыхаясь от быстрого бега, успевал вещать философ. – Это всё, что осталось от оборонительных укреплений. За тридцать лет до нынешних событий крепостную стену разобрали из-за ветхости, да и насыпь сохранилась лишь местами.