Морозные феи считали это забавным. Они смеялись и бросали снежки в бедного гнолла, который тащил по снегу сани, груженые припасами. Да, от снега спасу не было. Он был повсюду, превращая жизнь разумных в мучение. При этой мысли Морозные феи чувствовали самодовольство.

Но внезапно… движение. Со своей позиции высоко над землёй феи увидели нечто странное, прокладывающее себе путь сквозь снежные равнины. Они снизились, заинтересовавшись всем необычным. Когда они подлетели ближе, их крошечные челюсти отвисли, а глаза выпучились.

Они, конечно, видели сани до этого. Племена гноллов использовали их для всех видов транспорта, как и санки. Но это… это было другим. Сани, установленные на лыжах, не тянула никакая лошадь, но тем не менее это устройство быстро передвигалось по глубокому снегу. Из-за того, что тянуло его.

Лошадь, какой бы быстрой она ни была, могла передвигаться только по относительно чистым дорогам. То же самое можно сказать и о собачьей упряжке: даже самые лучшие собаки не справятся со снегом глубиной по пояс. Но было одно существо, которое игнорировало любые температуры, которое могло бежать без устали несколько часов к ряду и, что самое главное, не могло ослушаться приказа.

— Вперёд, вперёд! — радостно кричала Эрин, пока Торен тянул по снегу построенные ею сани.

Широкое и длинное транспортное средство, которое она соорудила с помощью навыка [Продвинутого Ремесла], было шести футов в длину и достаточно широким, чтобы она с Лионеттой могли с комфортом на нём расположиться.

Лыжи, которые она прикрепила к днищу, позволяли саням разгоняться даже в глубоком снегу, и всё это приводилось в движение Тореном. Скелет дико размахивал руками, бегая по глубокому снегу, а Эрин смеялась, глядя, как звенят в хрустящем воздухе колокольчики, которые она прикрепила к его телу.

Кожаная упряжь для скелета, сани для Эрин и Лионетты… они мчались по зимнему пейзажу с похвальной скоростью. По правде говоря, Торен мог тянуть сани примерно так же быстро, как Эрин в лучшие времена бегала трусцой, но ехать было приятно, а главное — Эрин ехала, а не продиралась сквозь снег.

[Трактирщица] снова взмахнула вожжами, и Торен постарался бежать быстрее. Оглянувшись на Лионетту, она увидела, что у девушки на лице такое же выражение, как и у Морозных фей над головой. Что-то вроде отвисшей челюсти и остекленевшего взгляда для полноты картины.

— Разве это не здорово?

Лионетта уставилась на Эрин. До этого её взгляд был прикован к Торену. Скелет пробивался через очередной толстый сугроб снега, и его челюсть яростно скрежетала, пока он тянул сани вверх по склону.

— Давай, Торен!

Со своего места во главе упряжки Эрин смотрела на открытую местность. Это было то, чего ей так не хватало. Это было весело. Она почувствовала, как изнутри начала рваться песня, и выпустила её наружу. Её голос разносился на многие мили вокруг.

— Как звонко на скаку бубенчики звенят, по свежему снежку в даль белую манят! [1]

Голос Эрин эхом разносился по снежному пейзажу, пока у неё в ушах свистел ветер. Она указала пальцем.

— Туда! Давай туда, Торен!

Она указывала на пещеру, открывающуюся вдалеке. Торен изменил направление, и Эрин вскрикнула, почувствовав, как сани плавно двинулись по снегу.

— Дайте нам покататься! Мы требуем присоединиться!

Эрин посмотрела вверх, а Лионетта закричала: сверху спустились Морозные феи, смеясь и указывая на Торена. Они устроились на боку саней, и в этот раз Эрин не стала возмущаться их присутствию.

—  Что это за песня? Мы должны спеть все вместе!

— Пой! Пой для нас!

— Хорошо! Все присоединяйтесь!

Феи развеселились, а Лионетта уставилась на одну из них, которая приземлился на голову Эрин. Девушка припомнила несколько рождественских песен, которые она знала наизусть, и начала петь.

— Тебе говорю, давай, не сердись, не плачь и не дуйся, а веселись! Санта Клаус едет к нам в дом! [2]

— О, звучит угрожающе! Хорошо!

— Кто такой Санта Клаус? Он ест детей?

— Беги быстрее, мёртвая штука!

Торен зашатался, когда ему в затылок прилетел снежок. Эрин с удивлением посмотрела на Морозных фей.

— Разве вы не слышали о Санта Клаусе? Лионетта?

Никто не слышал. К тому же сейчас было слишком ветрено, чтобы объяснять про Санту, поэтому Эрин решила сменить песню.

— Оу, ты видел какая там погода? Так хорошо, что с тобою мы дома! Прячется от метели народ; снег идёт, снег идёт, снег идёт!

Эта песня пришлась по душе Морозным феям. Они развеселились, засмеялись и начали петь вместе с Эрин.

— Снег идёт!

— Больше снега! Давайте погребём сии горы, сестры!

— Что? Подождите! Не делайте этого! — крикнула Эрин феям, когда с неба начали падать тяжелые, толстые снежинки. Феи уставились на неё. Лионетта тоже.

— С кем ты разговариваешь?

Эрин указала на Морозную фею.

— С ней!

Лионетта уставилась на фею, а затем на Эрин с видом человека, который явно опасается, что сидит рядом с кем-то сумасшедшим. Эрин вспомнила, что Лионетта не может видеть фей.

— Это феи! Ты их не видишь, но… это маленькие голубые человечки! У них есть крылья, и они говорят со мной и Риокой! Они вызвали снег, но я говорю им перестать!

Девушка отодвинулась подальше от Эрин. Но снег действительно начал падать, и он так же резко прекратился, как только Эрин пожаловалась. Остаток пути на санях был наполнен рождественскими песнями, большинство из которых феи пели вместе с Эрин. Единственная песня, которую они возненавидели, была «Рудольф — красноносый олень», потому что они считали его уродцем.

Когда они добрались до пещеры, Эрин спрыгнула с саней, продолжая спорить с феями:

— Он не был уродом! У него просто был красный… светящийся нос, вот и всё! Наверное, это была магия!

— Ба! Он был мерзостью! Правильно делали другие олени, что сторонились его!

— Насколько ярким был его нос? Достаточно ярким, чтобы осветить небо?

— Кто такой Санта Клаус?

— О, это одна из пещер, где Торен нашел все те грибы, верно, Лионетта?

[Принцесса] уставилась на Эрин.

— Эм. Да?

— Хорошо! Пойдём за ядовитыми грибами!

Феи радостно закричали, и Эрин вошла в пещеру. Спустя несколько секунд она выбежала наружу.

— Медведь!

Медведь спал, но этого было более чем достаточно, чтобы Эрин отступила назад к своим саням. Она указала на Торена. Скелет присел на корточки в снегу, наверное, чтобы отдохнуть от усилий, затраченных на тягу саней, и от звенящей упряжи, которую она на него надела.

— Торен, там медведь! Иди туда!

Скелет заметно просветлел. Он потянулся за мечом… Эрин заставила его оставить доспехи дома, чтобы он мог двигаться быстрее. [Трактирщица] хмуро на него уставилась.

— Не трогай медведя! Просто возьми грибы! И если сможешь, то не шуми, не буди медведя!

Пока они с Лионеттой сидели в санях, Эрин прислушивалась к смеху фей над головой. Лионетта следила за пушистыми синими комочками, в которых она узнала опасных и непредсказуемых зимних спрайтов, и пригибалась, когда кто-нибудь из них приближался.

— Мы просто соберём грибы?

— Ну, для начала. Мы посетим все те пещеры, которые нашел Торен, и посмотрим, не найдём ли мы чего-нибудь интересного, хорошо?

Лионетта пожала плечами и шмыгнула носом. Она вытерла его и посмотрела на Торена, когда скелет вылез из пещеры, держа в руках две горсти обесцвеченных грибов.

— Мы возьмём с собой все эти грибы? Как мы будем их нести?

Эрин щёлкнула пальцами.

— Ты права!

Она махнула рукой в сторону Торена и зашипела на него:

— Торен! Быстро собери остальные грибы, ладно? Мы возвращаемся в трактир! Нам нужны банки! Много банок! О, и я могу приготовить нам обед!

Скелет дёрнулся.

***

— Это… пчёлы?

Третья пещера, которую Эрин и Лионетта обнаружили после сытного обеда, таила в себе странное зрелище. Эрин осторожно заглянула вглубь большого отверстия в склоне горы и уставилась на фигуры, движущиеся в темноте.