*

Михаил и Астар, практически одновременно появились возле ворот. Астар, ругаясь и отряхиваясь, материализовался из воздуха у решетки, заставив отпрянуть Советника с перекошенным от ярости лицом.

— Не могу попасть! — крикнул демон.

— Погоди! — Михаил и не надеялся на чудо, он знал, что общаться с особняком может только ведьма-хозяйка. Но все равно обратился к Дому с просьбой впустить.

На удивление, довольно быстро, по забору пошла рябь и открылась калитка возле ворот. Мужчины почти бегом проникли внутрь и застыли. Сад перед домом был вскопал каким-то нерадивым садовником, сам дом тревожил наглухо закрытыми стальными листами дверями и окнами, а нижний этаж и частично второй были оплетены шевелящейся гигантской лозой со слепо тыкающимися в воздух щупальцами. Мужчины переглянулись и бросились по дорожке за дом. Но, когда они поравнялись с особняком, от оплетенного дома выстрелило несколько щупалец и попыталось их то ли проткнуть, то ли оплести. Мужчины выяснять не стали, разом отбив атаку. Михаил заморозил и разбил отростки, а демон спалил их потоком адского огня. Им пришлось еще несколько раз отбивать атаки растения, прежде, чем они достигли заднего двора, где развернулось основное действие. Они увидели невероятного, почти вровень с домом цветок, в сердце которого, будто фантазия больного разума, торчал торс мужчины. Перед ним на коленях стояла сгорбленная фигурка Елены, в порванной местами одежде, грязная, окровавленная. Она что-то держала на руках, но из-за непонятно откуда взявшихся зарослей, мужчины не могли разобрать что.

— Она жива, но как нам убить его, не задев ее? — спросил демон. А Михаил продолжал вглядываться в эту фантасмагорическую картину.

Елена отпрянула и поднялась. перед ней полыхал огонь. Яркие, оранжево-желтые, веселые языки пламени взмывали все выше и выше, разгораясь и стремясь ввысь, к самым небесам. Девушка терла лицо, потом встала, чуть раскинув руки, на кончиках пальцев появились клубы черного дыма, превратившиеся в полноценные языки черного огня. Они стали расти и соединяться с оранжевыми языками живого огня. Монстр взревел и попытался оплести ее щупальцами, но встретил стену адского пламени. Пламя поползло по отросткам к сердцу гигантского растения.

Михаил кинулся к Лене, но демон, рванувший за ним, схватил его в охапку и повалил на землю.

— Ты с ума сошел?! Тебя это убьет!

— Она не справится, пусти! У нее нет сил!

— О чем ты?

— Кай сказал, она обессилена, — из-за этой чертовой школы, у нее не хватит ресурса!

Мужчины перевернулись на животы и, опершись на локти, лежа на грязном снегу, смотрели как полыхает, оглушая округу диким предсмертным ревом, чудовище, перед которым стоит крохотная фигурка девушки в привычных черных брючках по фигуре и некогда белой рубашке, сейчас в разводах грязи и крови. Разметавшиеся волосы с комьями грязи и листьев колыхались от порывов яростного ветра, раздувавшего адское пламя. Черное-серый дым заполнял все вокруг, не в силах выбраться сквозь купол защиты дома.

Спустя несколько минут все было кончено. Монстр еще стоял огромным костровищем, но ни рева, ни криков. Только шелест осыпающегося пепла и глухие удары отдельных обгоревших головешек, в которые превратился некогда живой человек, оказавшийся чрезмерно властолюбивым, амбициозным и глупым.

Лена осела на колени, не удержалась, упала на бок. Мужчины поднялись и кинулись к ней. Девушка не двигалась, скрючившись в комочек, только из синих глаз ее, смотрящих в небо, беспрерывно текли обильные слезы.

Так много лет еще впереди. Так много боли и зла внутри. Много того, что предстоит пережить. Я лишь надеюсь, что смогу выбраться из тьмы. Снова. Переживу все, что мне суждено, найду в себе силы идти. Ведь я сильнее, чем все мои страхи.

*

Еще один день прожит. Наступил другой. Всю ночь шел снег. Он сыпал нескончаемым потоком, наверное, где-то наверху сломался и не закрывается кран. Или, как кто-то высказался на похоронах, Леша таким образом с небес пытается укрыть нас и утешить. Чушь, конечно, но в моменты слабости так отчаянно хочется верить.

*

Похороны. Цирк, скорее. Иван Маркелович не приехал, экстренно сбежав в командировку. Мать Леши, Ирина Владимировна, вела себя как настоящая светская дама — аккуратный плач в кружевной платочек, с причитаниями и воскликами о несправедливости мира. Все это тут же прекращалось, как только она оказывалась одна в туалете или машине. Губы презрительно поджимались, глаза становились холодными. Я застала ее в дамской комнате. Она поправляла макияж перед зеркалом. Заметив, что кто-то вошел, она сделала вид, что вытирает слезы, но узнав меня, мгновенно продолжила припудриваться. Когда я подошла помыть руки, она сказала:

— Видела все эти сочувствующие рожи?

— Что?

— Брось, ты же не дурочка. Веришь в людскую доброту и сочувствие? Поверь, милая, им глубоко наплевать. Они пришли ради шоу. Тебе повезло, что ты не вошла в нашу семью. Был бы здесь мой муж, эта стая шакалов получила бы свое. Попировали бы всласть, как делают это всегда, стоит бросить им кость! Вечно голодные твари!

Ирина Владимировна рассмеялась и чуть качнулась, обдав меня легким ароматом спиртного. "Пьяна", поняла я. Возможно, поэтому она так себя вела? Маскировала горе за издевками над теми, кто пришел, чтобы выразить свое уважение к умершему парню. Или такова ее суть: лицемерие, жестокость, безразличие? — Она вдруг скривилась, и я увидела отражение ее истинных чувств:

— Ублюдок, как бы я хотела чтобы это он сдох! Это он, он виноват, что мой мальчик погиб, я знаю, — последнюю фразу она прошептала с таким безумным взглядом, что мне стало не по себе.

— Каждый переживает горе по своему, — попыталась я успокоить как-то женщину. Но она лишь посмеялась.

— Ты такая наивная! Она помахала рукой у меня над головой, — нимба нет? А то, ну, вылитый ангелок! Девочка, я живу с ним много лет. Нееет, он ни разу не ударил меня, в последние годы даже пальцем ко мне не притрагивался, но я знаю, что у него где-то есть тайная комната, как у Синей Бороды, ведь он чудовище. Трусливое чудовище, которое боится моей семьи, но слишком жаждет ее денег и власти. Он даже собственного сына готов был втоптать в грязь ради этого!

— О чем Вы?

— Леша не говорил тебе? Его должны были сделать членом совета компании моего отца. Но Иван вмешался, провернул какую-то аферу, подставил своего сына, потом вылил ушат грязи на Алексея перед верхушкой, выбелив себя, и в совет взяли его. Еще пытался втолковать Леше, что это в его же интересах, что он бы все равно не справился, ведь он никчемный… Мой мальчик был светом в моей жизни. Он был самым лучшим, был моей радостью. Но он отнял ее…

Я хотела подойти и обнять ее, но внезапно женщина вскинулась и воскликнула:

— А я уничтожу его! Клянусь!

Она рассмеялась громче, а я вышла. Меня трясло.

*

Приближалась третья декада декабря.

Я вышла из комнаты, прошла по почти пустому холлу, бледному в утреннем свете, холодному; спустилась на кухню, где месила тесто служанка. Она тихо и испуганно поздоровалась. Я растерянно ответила, не в силах вспомнить ее имени. В моем доме было столько новых людей с тех пор как… Кто-то приходил и уходил, меня опрашивали, я подписывала бумаги, читая, но мгновенно забывая их содержимое. Сейчас я оглядываюсь назад и понимаю, что все это было как в тумане. Но что-то изменилось сегодня.

Сегодня я шла по дому, где больше двадцати слуг, но встретила всего трех, и те испуганно шарахались от меня и старались слиться со стенами. Сам Дом, казалось, превратился в холодное застывшее, покрытое инеем существо. Снег снаружи. Снег внутри.

Задумавшись, я отпила еще слишком горячий кофе, случайно грохнула чашку мимо стола, задев самый его краешек. Кружка раскололась, обдав парующим содержимым стол, бело-кремовые стены и красивую, молочного цвета плитку на полу, раскрасив ее причудливым узором. На моих ногах, руках и животе зажигались пятна боли.