Надоело! Ненавижу их всех! И эту, кем бы она ни была! Какое право она имеет оскорблять меня, бить, выговаривать за решение ее же собственного сына!

— Я его не просила, — голос как-то изменился, стал ниже, я смотрела вниз, в песок, — он мог уйти в любой момент.

В груди стало так жарко, в горле непонятно откуда появился ком, а в глазах слезы.

В следующее мгновение я резко развела и почти соединила руки — между ними, как по коридору откуда-то из груди вырвалось пламя и полетело в демоницу. Струю огня оплетала мелкая сетка водяных нитей. Это было так красиво, что меня разобрала гордость за свое творение. Демоница вскрикнула и упала на траву — спасла ее супер скорость.

— А что будет, если я привяжу его к себе кровью?

— Кровь ведьмы не может привязать демона, это только оплата. — Теперь она смотрела на меня серьезно, но в глазах все еще была усмешка. Она все еще считает меня курицей, но уже сильной.

— А его кровью? — мать Астара округлила глаза, насмешка ушла, но было все еще что-то такое… неверие какое-то… — Отданной добровольно, — добила я.

— Ты врешь!!! Этого не может быть!

Мгновение — и она исчезла. Трава на месте, где только что лежало тело демоницы начала медленно выпрямляться.

*

К бабушке Тоне я доползла после обеда, когда совершенно проголодалась, а солнце уже начало успокаиваться и смягчаться. Раны кое-как обмыла и прикрыла кашицей из подорожника. Совсем как в детстве. Пожилая женщина, увидев меня, ахнула и принялась причитать. Захлопотала, забегала, разрываясь между "кормить" меня сначала или "лечить". В итоге поставила горшок с куриным супом передо мной. Всучила ложку, а сама принялась заливать перекисью мою шею, руку и ногу, предварительно заставив снять джинсы.

*

Ночью мне снилась девушка с портрета в кабинете особняка. Она была в доспехах и разговаривала со мной, но я не слышала ни звука. Сон возвращался трижды, но с тем же результатом. Она смотрела на меня своими огромными глазами, и было в них столько отчаяния, тревоги, что проснулась я с соответствующим настроением. За завтраком еле ворочала вилкой, когда ела сырники, и почти не чувствовала вкуса. Бабушка Тоня тихонько хлопнула ладонью по столу, привлекая мое внимание.

— Ну, рассказывай, чего задумалась, аки русалка перед зимовьем?

Забавное сравнение. Я улыбнулась и поведала свой сон.

— Хммм, дух твоего рода, значит, пообщаться хочет, а ты не слышишь, — быстро ухватила суть женщина. — Проводник тебе нужен! Да не смотри ты на меня так. Я ж в свое время электриком была у нас в селе, заместо нашего пьяньчуги. Вот как току, так и тебе проводник нужен. Меди…меди…медиатор, как бишь… Медиум, во!

— Где ж я его найду? Чтоб не мошенник?

— Это уж не знаю, у нас таких отродясь не водилось, даже не слыхивала. Знахарки-то и те повывелись давно.

Я окончательно скисла.

— В город тебе ехать надо, там, может, и есть настоящие, — баба Тоня вздохнула, — хотела я, чтобы ты погостила хоть чуток, да, видимо, не досуг.

— Да, интуиция кричит, что надо ехать.

*

В тот же день, вызвав такси и покидав быстро свои немногочисленные вещи в рюкзак, подхватив пакет с саженцем черемухи, я отправилась домой. Больше всего я напоминала усталую дачницу, вероятно, поэтому ко мне никто не лез, так что добралась я без приключений. А на вокзале, куда подъехал мой рейсовый автобус меня ждал сюрприз. Для разнообразия — приятный.

Пейзажи за окном начали постепенно меняться, из сменяющих друг друга небольших пролесков с полями и дачными поселками, превращаясь в большой город с заводами, складами, жилыми кварталами, церквями с блестящими куполами, реками, обрамленными парковыми дорожками. Указатели радовали цифрами — скоро дома.

Чем ближе к вокзалу подъезжала я на огромном свистящем и пыхтящем на все лады автобусе, тем спокойнее мне становилось где-то внутри. Словно я была поездом, который возвращается на свой путь с чужого, куда его временно перегнали. Это теплое умиротворение отчетливо ощущалось в районе солнечного сплетения и выше, там, где большинство людей уверенно показывают расположение души. Будто керамический сосуд, но наполнялся он из вне.

Я вышла из дверей железного монстра, один из пассажиров любезно помог мне вынесли рюкзак, в то время как я, словно величайшую ценность, несла в руках перед собой саженец черемухи. Предвкушая радость Андриана от еще одного питомца в его владениях, я улыбалась и не видела ничего перед собой, сощурившись, глядя в голубое ясное небо.

— Ой, простите! — пакет с саженцем впечатался в меня вместе с чьим-то плотным высоким телом. Сзади меня подперла дама, которая могла бы стать пределом мечтаний Кустодиева.

— Ну что ж ты, милочка, на ногах не держишься, есть хоть иногда надо, того и гляди ветром сдует! — пробасила она.

— Извините!

— Девушка, я вас не сильно ушиб?

— Моя черемуха!!!

— От-ить малахольная, ее чуть не пришибли, а у нее одни растения на уме.

— Простите, я не нарочно! Давайте я вас подвезу, куда скажите?

— Да покорми ты ее лучше, видишь, совсем уже от голода умом повредилась!

— Да что вы тут столпились, не видите — люди ходят! — мы мешали пассажирам разбирать свои вещи, волнения нарастали.

— Вот и ходи куда шла, пока не огребла! — тетка не давала в обиду ни себя, ни нас.

— Вот ведь хамка! А как мне сумку свою забрать, если ты тут стоишь?

— Это я хамка?! Щас ты у меня леща заберешь, иди отсюдова! — дама замахнулась своей огромной ручищей на какую-то псевдоинтеллегентку в шляпке, та быстро смекнув, что силы не равны, юркнула куда-то в сторону.

Парень сначала с укором посмотрел на нее, мол, но взглянув на меня, передумал. От моего хорошего настроения не осталось ни следа. Саженец дорогого мне дерева был сломан. То, что духи моих дедушки и бабушки какой-то невероятной магией вырастили для меня за одно утро, сейчас висело на краях пакета и моих руках. Слезы брызнули фонтаном, намочив и меня, и росток, рыдать я принялась сразу в голос, не получилось сдержаться.

Как-то он довел меня до своей машины, усадил на заднее сидение, устроил рюкзак и саженец там же, укутал в плед, а когда я уже успокоилась, присел на корточки возле машины, протянул чай в крышке термоса и попытался скормить пирожок.

— Тетка та дала на вокзале, велела накормить тебя, — он извиняюще пожал плечами, — ну как ты? Лучше? Слушай, давай найдем, какого-нибудь садовода, я уверен, что можно как-то починить эту твою черемуху, у растений ведь главное корни, да? А они в порядке. Ну, или поехали, я тебе новую куплю, сейчас найдем рынок цветочный…

— Не надо, это от дедушки с бабушкой, последняя память, просто отвези меня домой, есть у меня садовник, может, и правда, можно что-то сделать.

— Память… Тогда мне вдвойне стыдно. Говори, куда везти, — я сказала адрес, парень чуть приподнял брови, но ничего не ответил, просто вбил в навигатор куда ехать.

Пока добирались и усаживались, неоткуда вдруг набежали тучи и пошел дождь.

Заиграла нежная восточная мелодия без слов, я закуталась в предложенный плед, оказавшийся очень уютным и приятно пахнущий цветами и травами под солнцем, и сама не заметила, как задремала.

Очнулась, когда приехали. Он открыл дверцу с противоположной стороны, где стояли мои вещи, и легонько прикоснулся к моей руке. Пришлось просыпаться. А снилось что-то приятное.

Дождь кончился, снова светило солнце. Вот она, погода, как капризная девчонка — сейчас одно хочу, через пять минут — совершенно иное.

Мужчина, а сейчас я рассмотрела его лучше, и он оказался не так юн, как поначалу показалось, подал мне руку. Жест был естественным, не нарочитым, что мне очень понравилось. Значит — воспитание, а не показуха. Его движения были мягкими и плавными, не смотря на весьма брутальную внешность и габариты, он не смотрелся неуклюжим, как некоторые энтузиасты от фитнеса. Может, он, конечно, помимо качалки еще и балетом увлекается? Было бы забавно.