Ровно за месяц до родов приехал к ним гость какой-то, мужчина. На машине дорогой, черной, привезли его. Высокий, видный, но лицо такое, знаешь, — женщина провела рукой по своему лицу, — страшное, а пытаешься вспомнить и ничего, будто туман серый. Я его только два раза коротко видела: как входил он к ним в дом, да на следующий вечер вышел он во двор, осматривался. Меня увидел, поздоровался, разулыбался. Тут его Николай быстро обратно в дом увел. А у меня мурашки табуном по коже, аж, волосы дыбом встали, так страшно стало!

Ночью только слышала машина к их дому подъезжала, значит, уехал он. Больше его не видели, а Николай сказал, что это его дальний родственник, мол, из тюрьмы вышел, решил проведать. Ну, оно и понятно, чего мне так боязно было, я уж не стала спрашивать, за что сидел, не мое то дело.

Рожать Эля ездила далеко куда-то. Всем сказали, что в Москву. Не знаю, правда то или нет. Только в их отсутствие опять машина та приезжала. Постояла несколько минут и уехала. Стекла черные, жуть жуткая, не видать никого. С тех пор каждый год на день рождения Алисы, они уезжали в Москву. Говорили, там родственники у них. Машины больше не было.

А однажды пожаловала к ним тетка какая-то, Алиске аккурат шесть исполнилось. Вернулись они из Москвы, значит, а тетка на следующий день к ним. Сначала нормально все было, а потом слышу грохот такой, будто вся посуда полетела со стола, визг женский. Я в огороде была тогда, вижу — баба эта вылетает, Элька за ней следом, и все норовит в волосья вцепиться — никогда такого не видела, это ж бабы деревенские могут, а чтоб она! И кричит, кричит так страшно, мол, я тебе глотку зубами перегрызу, если только посмеешь! Николай их разнять пытается, уговаривает. Да куда там, Эля одной рукой ту за волосы, а другой в шею вцепилась и шепчет ей что-то в лицо. Тут гляжу, Алиска в дверях показалась.

— Мама, пусти ее, она и до вокзала не доедет, не успеет рассказать ничего.

Тут их всех как водой окатило, разошлись и стоят ни живы, ни мертвы. Николай первый в себя пришел, Элю с дочкой отправил домой, а тетку эту повел на выход.

— Вы все слышали и знали, на что шли, мне уже не повернуть назад, я ничего не могу сделать.

Я под кустом смородины спряталась, сижу, не дышу. А через неделю они переехали, продав дом за бесценок. Приезжали потом какие-то люди, спрашивали про них, да только ни адреса, ничего другого не оставили твои дед с бабкой.

Первые годы-то еще пытались тут жить, но быстро оставили эту затею. Привидение там, с ума всех сводит. Да черемуха вот обгорела, когда в нее молния попала. Лет десять как тому.

*

Я сама сидела и не могла сделать нормальный вдох. Казалось, легкие занемели, как и я вся. И мыслей пока никаких. Баба Тоня налила еще по одной.

— Ну, давай за них! Хорошие были люди, пусть земля им будет пухом!

Добрая женщина постелила мне в гостевой комнатке, чьи окна выходили как раз на темный, словно застывший в ожидании, дом. Кровать стояла прямо возле чуть приоткрытого окна, откуда дул свежий ветерок, а от белья приятно пахло травами и солнцем, в голове слегка шумело после наливки, но заснуть все равно не удавалось.

Деда я, к сожалению, не знала совсем. Бабушка говорила, что он был необычайно красив. Высокий, с идеальной фигурой, мужскими чертами лица. Но главное — его глаза редкого сапфирового цвета, обладающие невероятной глубиной. Такие же глаза были у моей матери. И у меня.

Бабушка очень любила его, и после смерти деда не смогла построить ни с кем отношений, будучи до самой смерти красивой и привлекательной. С ней постоянно пытались познакомиться, оказывали знаки внимания, даже делали предложение, но — все впустую. "Подобной душевной глубины мне больше не найти" — так говорила бабуля о своем любимом.

Бабуле нравился мой отец, но он был мягким, предпочитал слушаться жену и тещу, поэтому и предпочел уйти за моей матерью, когда та умерла. Просто не смог жить без нее. Мама была эмоциональной, яркой, папа уравновешивал ее и немного приземлял. С ним она становилась спокойнее и мягче.

Я повернулась на другой бок. Что же дальше… Что делать дальше?

В активе у меня только я сама, мои мозги и сила, которой я пока управляю хаотично, и крохи информации, рождающие больше вопросов, чем ответов.

В пассиве — Дом. Астар…

Демон… Здесь все сложно. Я не знаю где он и не могу даже с уверенностью утверждать, что он на моей стороне. Интуиция, однако, твердит, что ему можно верить. Еще эта кровь… Как узнать, чья она? Можно, конечно, отнести ее в лабораторию к нашим ребятам, но, что если кровь демона сильно отличается от человеческой? И самое сложное — как мне его найти?

Я сильно сглупила, пусть и неосознанно. Мне до сих пор просто везло. Алина Захаровна, Нина, Астар — каждый в нужный момент помогал и спасал. Сейчас их рядом нет. Как пользоваться силой, не сжигая, не затапливая и не разнося все вокруг — я не знаю. Значит, надо срочно учиться.

И узнать перед кем я так раскрылась.

Еще из минусов новые вероятные противники. Трех я уже знаю, это плюс. Но, вряд ли, этим числом они ограничатся, мой дом по какой-то причине всем очень нужен. Что в нем такого важного?

Я легла на спину, голова болела и словно горела, даже подушка стала горячая. Я села и открыла окно шире, отодвинув занавеску. Мирные ночные шорохи и стрекот цикад успокаивали.

Мне показалось или что-то словно тихонько вспыхнуло в боковом окне заброшенного дома?

Быстро и тихо одевшись, выскользнула из дома и пошла через огород в дом дедушки и бабушки. Захожу через двор, поднимаюсь по лестнице, шаг за шагом, ступенька за ступенькой, осторожно, чтобы не скрипнуть. Возможно, дети забрались в "дом с привидениями" ради забавы.

Но за закрытой дверью не было никаких голосов или звуков. Обычный пустой и заброшенный дом.

Дверь в кухню скрипнула ровно так же как и днем. Те же горшки у печки, тот же чемодан на том же месте под кроватью. За окнами — черный силуэт засохшей черемухи. Жаль все же дерево. Бабушка ее вспоминала с такой нежностью. За спиной раздался шорох. Я резко обернулась, но там никого не было. Мышь, наверное.

Ладно, нечего шляться по темному старому дому, так и провалиться можно на гнилых досках, и ногу сломать, и шею.

Однако дверь не открылась. Заела, наверное. Класс! Ночь, никто не знает где я, и я застряла тут. Попробую выбраться через окно.

Старенькие деревянные ставни с облупившейся краской, закрыты на шпингалет. Который тоже не поддался. Даже не дернулся. Может, закрашено, и из-за времени не открывается?

Со следующим окном ситуация была ровно та же. Что за черт?

— Можешь не дергать, оно не откроется, — странный, какой-то глухой мужской голос, с легкой хрипотцой, будто песок в шестеренки попал.

Медленно обернувшись, вижу пожилого мужчину. Высокий и широкоплечий, но сутулый из-за возраста. Чуть грубовата нижняя челюсть, немного косматы брови, волосы зачесанные назад, но не длинные. И абсолютно холодные глаза.

— Я и не верил, что выгорит, но вот, ты здесь. Не зря говорят: "надежда умирает последней".

— Кто вы?

— А ты как думаешь?

— Давно вы здесь?

— О, для меня время не имеет значения. Я давно мертв, а то, что ты видишь, лишь один из маячков, позволяющий мне перемещаться и отслеживать… Некоторые события.

— Такие, как мое появление? — при этих словах, на его лице появилось недовольство.

— Он украл тебя! Увез и спрятал.

— Вы про моего деда?

— Конечно. Это недоразумение умудрилось стать моим сыном. И самым большим разочарованием.

— О чем вы?

— Я ждал девочку! У меня должна была родиться дочь! Сильная ведьма, которая позволила бы мне заново родиться! А вместо этого — это несуразное существо, которое вечно спорило со мной, сколько бы я не вколачивал в него, что я, я главный в семье! — мужчина раскричался не на шутку, — но он словно нарочно провоцировал и испытывал меня. А когда я подыскал ему подходящую невесту — мне необходима была внучка как можно быстрее, — начал артачиться. От него требовалось лишь зачать ребенка, и мог катиться на все четыре стороны. Но он сопротивлялся, грубил отцам невест, чтобы те отказывались от контракта.