Кое-как Фриц спустился вниз. Один раз он бы точно упал, не помоги проходивший мимо парень, умудрившийся подхватить Фрица одной рукой, а в другой удержать все оружие, что тащил наверх.

Во дворе Фриц без лишних церемоний присел на землю возле Дитриха и Бенедикта. Несколько служек вовсю суетились вокруг старших клириков, подносили воду и миски с наваристым бульоном, призванным помочь в восстановлении магических сил. Фрицу тоже перепали частички заботы, ведь теперь он вошел в круг избранных. Ему принесли раскладной стул, таз для омовения и дали миску супа, где плавали куски жирного мяса. Фриц набросился на еду так, словно голодал неделю — в желудке проснулся дикий зверь и раскрыл зубастую пасть, требуя больше пищи.

Съев две миски супа, Фриц наконец-то стал обращать внимание на окружающее и заметил во дворе Людвига, который перевязывал легко раненных. Помахал рукой, привлекая внимания товарища.

Широко улыбаясь, Людвиг направился к Фрицу.

— Хвала Господу, с тобой все в порядке, брат.

Воспользовавшись тем, что Дитрих разговаривал с Бенедиктом, Людвиг шепнул:

— Не было бы счастья, да несчастье помогло. Хоть что-то хорошее в происходящей жути: теперь с тебя снимут все обвинения.

— Ой ли? — Фриц скептически выгнул бровь и также шепотом поведал о подписанном документе.

Людвиг похвалил подопечного за предусмотрительность, но предположил, что все же Дитрих не такой дурак, чтобы настаивать на казни человека, чью святую силу смог почувствовать лично. Фриц придерживался иного мнения, которое благоразумно не стал озвучивать — Дитрих как раз закончил распекать Бенедикта и вполне мог что-нибудь расслышать.

Они немного поговорили, в основном о происходящем в обители. Людвиг рассказал, что одной семье удалось воспользоваться царящей в лазарете суматохой и утащить труп погибшего родича. Закончилось все плачевно: оживший мертвец загрыз тещу и едва не закусил женой, прежде чем подоспели монахи с освященным оружием. Фриц, криво ухмыляясь, отпустил остроту насчет тещ и зятьев. Людвиг вяло посмеялся. Но что еще оставалось среди творящегося вокруг ужаса, как не подбадривать себя улыбкой, пусть ее и приходилось выдавливать как гной из раны?

После беседы с товарищем Фрицу стало значительно легче: он почувствовал себя отдохнувшим, будто подремал.

Через час передышки Дитрих снова погнал братьев на стену. Похоже, внушение на Бенедикта подействовало, по крайней мере, его не пришлось тащить силой. Однако выглядел он все равно неважно: смотрел невидящим взором в пространство и двигался будто по привычке, на самом деле мало думая о том, куда да зачем идет.

Фриц сочувствовал Бенедикту, отчасти понимал его горе. И все же был целиком на стороне Дитриха: если бы с тем вдруг что-то случилось, Фриц бы вместо него погнал Бенедикта на стену. Даже пинками. Потому что защита собравшихся в обители людей важнее любой личной драмы. Потом, после избавления от опасности можно будет горевать, лить слезы и рвать на себе волосы. Сейчас же каждый из монахов должен превратить сердце в камень, а тело — в острый меч.

Так думал Фриц, которому впервые в жизни выпал шанс по-настоящему встать на защиту других людей. Несмотря ни на что, он был счастлив возможности помочь другим и дарованному Богом шансу искупить грехи.

Снова монахи молились, сжигая зомби, расплавляя их святой водой, стирая из реальности божественным светом. Но на место павшего мертвеца вставало двое новых.

Изредка случались краткие, не больше десяти-пятнадцати минут, передышки. Даже некроманту требовалось подтянуть к обители новых бойцов и Фриц старался не думать о том, где колдун берет мертвецов на замену уничтоженным. Люди наверняка уже попрятались, если не в обители, то в разбросанных по округе замках. Некромант просто поднимает погосты. Да, да, именно.

Если бы не опыт войны в Аласакхине, Фриц бы давно уже упал от изнеможения, как это произошло с некоторыми защитниками обители. Все-таки они были обычными горожанами и крестьянами, сражавшимися разве что против войск какого-нибудь расшалившегося дворянина. Тут же на тебя без остановки прут и прут сипящие зомби, среди которых попадаются знакомые.

— Откуда у колдуна только силы берутся, чтобы поднять столько мертвяков? — проворчал Фриц, переводя дух после очередной атаки.

Это был риторический вопрос, но Дитрих, опершись о плечо Фрица, неожиданно сказал:

— Некромант получает жизненную энергию всех погибших, которых сумел обратить, вот и становится сильнее с каждым новым зомби.

— Ха, так он все графство в кладбище превратит, — с ехидным смешком обронил Фриц. — Что за радость править толпой зомби?

— О, вопреки представлениям обычных людей, темным колдунам и ведьмам вовсе не нужна власть над страной, материком или миром. — Дитрих впервые на памяти Фрица улыбнулся не высокомерно или зло, а с оттенком юмора. — На самом деле слугами Лукавого движет одно — страх смерти. Каждый новый зомби не только прибавляет некроманту магических сил: весь срок жизни погибшего человека переходит к злодею. Так колдун может обрести желанное бессмертие.

Как иронично! Некромант, повелевающий нежитью, сам боится смерти.

Пока Дитрих пребывал в хорошем настроении, Фриц бы с удовольствием еще порасспрашивал о магии. Но зомби усилили напор и пришлось сосредоточиться на бое.

Фриц поражался своим старшим товарищам, ладно он, молодой — и то ведь уже едва переставляет ноги. Им же обоим далеко за пятьдесят, однако ничего, держатся.

Правда Бенедикт после случившегося с Хильдой впал в прострацию, пусть и выполнял все, что приказывал Дитрих. А вот тот оставался бодрячком, по сути, руководя вместо настоятеля магической обороной обители. Фриц даже чуть-чуть зауважал Дитриха. Самую капельку.

Когда зомби взяли монастырь в плотное кольцо и стали атаковать по всем направлениям, трем монахам пришлось рассредоточиться и Дитрих с видимой неохотой объяснил Фрицу самый простой прием с созданием огненного шара. Выхода-то не было: Вальтер шел на северную стену с Бенедиктом, которому требовалась постоянная поддержка. Фриц же оставался один на один с мертвецами, если не считать обычных воинов.

Страха он не испытывал, скорее возбуждение от шанса попробовать наконец-то свои силы. Дитрих вскользь обронил, что чувствует по особенностям магии Фрица: тот сможет освоить как целительство, так и боевое чародейство. И вот эпохальный момент настал! Время показать свою силу!

Первый блин вышел комом. Фриц прочитал молитву, призывающую снисхождение божественного огня, однако с пальцев сорвались лишь жалкие искорки. Правда те подпалили одежду парочке зомби, и все же пришлось добивать мертвяков как обычно — ударом висящего на поясе клинка.

Следующие попытки тоже заканчивались неудачно. Дравшиеся рядом с Фрицем и прикрывавшие его при необходимости воины начали недовольно ворчать. Мол, бросили их с недоучкой, у которого и силенок-то нет.

Сжав зубы, Фриц терпел злые шепотки и старался сосредоточиться на молитве. Искренне просить Бога о помощи, как когда-то в Святой земле. Пропускать слова через себя. Вкладывать страсть в каждый звук.

И тогда у него получилось. Пусть не здоровенный огненный шар, как у Дитриха, но достаточно мощный поток огня, окутавшего по пояс фигуру одного из зомби.

Этот момент стал переломным: Фриц уяснил, как применять святую силу, скорее не головой, а сердцем. С каждой новой попыткой у него получалось все лучше и лучше, вскоре святое пламя обращало в пепел сразу несколько зомби за раз.

После очередного особо удачного костра, воины огласили воздух восторженными криками. Кто-то даже осмелел настолько, что хлопнул Фрица по плечу и заявил:

— Яйца-то у тебя есть, монашек.

До конца дня владеющие магией братья поднимались на стену еще пять раз. Под вечер Фриц ощущал себя не человеком, а какой-то рваной, пережеванной тряпкой, которую может унести даже слабый порыв ветра.

Бенедикт и Дитрих пребывали не в лучшем состоянии, последнего один из воинов буквально тащил на себе, перекинув слабую как плеть руку через плечо.