— Лисица?

— Лисы сейчас болеют.

— Лис я в лесу пока еще не встречал.

— А вдруг наткнешься?

— Наткнусь, так только рад буду!

— А не заблудишься?

— Нет, не заблужусь.

Вот я и шагаю по тропинке. Слева ручеек журчит, где мы всегда ловим раков. Однажды — дело было четыре или пять лет назад — я сунул руку под корень в воде да как закричу.

Ребята все ко мне сбежались, а когда я руку вытащил, они хохотать принялись, да так злорадно. Еще бы! Рак-то клешнями в мой палец вцепился. Вот я какой герой!

Справа от тропинки виноградники тянутся. Старые лозы сейчас сверху донизу обрызганы купоросом; от купоросной лазури прямо в глазах рябит. Но кое-где виноградники заброшены: даже до лоз руки не дошли. Взрослые сами о многом часто забывают. А почему? И потом на молодежь ссылаются: мол, молодые-то все в город бегут. И еще грозят своим детям: «Осел! Здесь останешься, работать в кооперативе тебя заставлю!» Будто в кооперативе одни дураки работают!

У Гра́бовки я задерживаюсь. Грабовка — это родник. Вытекает он из-под скалы, и все лето в него падают орехи и дикие яблоки. Нигде по всей округе нет лучше воды, чем в Грабовке. Сюда пить ходят не только из нашей деревни, но и из соседней, что стоит сразу же за холмом по ту сторону ручья. Но сейчас еще рано, пить мне пока не хочется, а потому я весело бегу дальше.

Наконец я и в лесу. На самой опушке растут толстенные дубы. Лиловые колокольчики выглядывают из высокой травы. Я вспоминаю о девчонках. Вот где могут они нарвать красивые букеты! Но где сейчас девчонки? Во время каникул разве найдешь их? Они не скоро еще вернутся в деревню: кто с экскурсией уехал, кто у всяких там бабушек гостит. А колокольчики-то тем временем, глядишь, и отцветут!

— Эй, дядя! — слышу я вдруг за своей спиной.

Я оглядываюсь.

— Дядюшка, правильно мы идем к Красному камню?

А-а, да это экскурсанты какие-то! Никакого дядюшки вблизи не видно. И я иду дальше своей дорогой, а сам в душе немножко злорадствую. «Вот и они почему-то спать не стали, тоже, видно, им мухи покоя не дают», — думаю я об экскурсантах. Это семь или восемь человек, идущих через лес.

— Дядюшка, правильно ли мы к Красному камню идем? — спрашивают они во второй раз.

Я останавливаюсь, гляжу во все стороны. К кому же это они обращаются?

А они снова:

— Дядюшка!

— Меня вы, что ли, спрашиваете?

— Мы правильно на Красный камень идем?

— Какой я дядюшка! — протестую я, думая, не обидеться ли мне на них всерьез.

— Пожалуйста, мы вас спрашиваем…

— Да какой я вам дядюшка!

Они, приглядевшись, разражаются смехом.

— Извините нас! — говорит один. — Ваша шляпа нас с толку сбила.

— Шляпа?

— Шляпа и палка.

— Шляпа-то дедушкина!

Они смеются еще громче.

— Шляпа дедушкина, а палку я взял грибы искать.

Я показываю дорогу на Красный камень, хотя и поругиваю их в душе, и отправляюсь искать грибы. Тот, кто ходит по грибы, знает, что самое трудное — найти первый гриб. Найдешь один, а там уже ходишь взад-вперед, стараясь не слишком далеко отойти от того места, где нашел первый гриб, и не наступить случайно на его собрата. Но из-за этого первого столько ходишь, что и супа грибного не захочется. Грибы искать — то же самое, что рыбу ловить. Сидишь у воды, полчаса сидишь, с поплавка глаз не сводишь, а он когда-то еще дернется. Вот тебе на́! Наживку-то рыба съела — и до свиданья! Хорошо так посидеть! Да только если терпения нет, и рыбу ловить не затевай. То же самое и по грибы ходить, как я уже сказал. Ходишь, ходишь, все глаза проглядишь, и вдруг — вздрогнешь даже! — тебе белый гриб померещится, а на поверку выходит, что стоит перед тобой этакий дурацкий мухомор в красной шляпке, которую чуть не за сто метров видать. Но если тебе взбредет иной раз в голову мухомор найти, чем угодно ручаюсь, что ты по лесу проходишь самое малое часа два. А сейчас ни с того ни с сего он тебе на глаза лезет. Все эти поиски рано или поздно прискучат, вот тогда счастье тебе и привалит. Вот он, гриб-то! Чуть я на него не наступил! Вздохнешь только, может, и сам не поймешь, как тебе досадно. Знаю я все это. Наступил на гриб, а у самого сердце кровью обливается. На местах, где мох растет, кое-что еще видно, но там гриб и другие сразу увидят, значит, одно на одно выходит.

Я брожу по лесу часа полтора уже, а нашел всего несколько лисичек и два крохотных белых грибка, которые едва-едва выглядывали из земли. Они росли вблизи от того бедного гриба, на который я наступил. И снова я чувствую досаду. Еще на опушке поищу — и отправлюсь домой. Скажу маме, что грибы не растут: дождичка бы надо на два-три денька.

— Винцко-о! — вдруг слышу я чей-то протяжный голос.

— Ау-у-у! — откликаюсь я так же протяжно и оглядываюсь. — Кто меня звал?

— Винцко! Нашел уже что-нибудь?

— Что-о?

— Спрашиваю: нашел что-нибудь?

— Да так, кое-что!

— Верно. Если ходить, так всегда кое-что найдется. И я нашел кое-что.

— Поглядеть можно?

— Что?

— Можно ли поглядеть, спрашиваю?

— Отчего же не поглядеть? Ведь я кое-что нашел. Если ходить, всегда кое-что найдется, — повторяет он еще раз.

В деревне у нас дядюшка Елеменский один из самых завзятых грибников. Всегда, отправляясь по грибы, берет он рюкзак и, пока не наполнит его доверху, из лесу ни за что на свете не уйдет.

Я подхожу к дядюшке Елеменскому, заглядываю в рюкзак, и у меня от зависти дух захватывает.

— Здо́рово! — невольно восклицаю я. — Да ведь у вас почти полно.

— Полно, как же! — смеется он мне прямо в лицо. — Туда их войдет еще во-он сколько — половина твоей корзинки, — говорит он, показав на мою плетушку.

— А я думал, что грибов-то вовсе еще нет!

— Нет? Если с толком ходить, всегда кое-что найдется, — повторяет он уже, наверное, в третий раз.

И вдруг он, вскрикнув словно ужаленный, подскакивает ко мне, нагибается и прямо у меня из-под ног выхватывает белый гриб.

— Ты, кажись, ослеп!

— Что?

— Иди-ка ты теперь куда-нибудь отсюда подальше!

— Почему?

— Теперь ты, парень, здесь мне не нужен… Оставь его! — закричал он, когда я тут же заметил еще один белый гриб.

Я выпрямился, обчищая гриб. Дядюшка Елеменский мигом очутился около меня.

— Отдай! — приказал он и протянул ко мне руку.

Я глаза вытаращил.

— Отдай же! Не понимаешь? А тот гриб кто нашел? Ты или я? Уж очень ты ловок — дружка из-под носа выхватить! Ты вообще-то знаешь, что такое дружок у грибов?

— Что же?

— Ну знаешь, я не виноват, что у тебя понятия никакого нет о таких важных вещах. Грибник найдет какой-нибудь гриб, и все остальные, что поблизости растут, принадлежат тому, кто нашел первый. Грибы, что в одном месте растут, вроде бы как одна семья. Все они братья или друзья. Друзья! Так ведь и говорится: грибную семейку в один кузовок кладут.

Он выхватил у меня белый гриб и сунул его в свой рюкзак.

— А теперь чеши отсюда! — приказал он мне, показывая на дорогу.

Я ни с места, в себя никак прийти не могу.

— Не слышишь, что ль?

Я ушел в конце концов. Хоть и злился я, но и весело было мне. Все-таки мне повезло. Пока я добрался до дороги, еще четыре больших гриба мне попалось. Все четыре росли на одном месте. Ну, а что, если и пятый там же еще остался? Дядюшка Елеменский пойдет за мной и, может, найдет его. Гм… А грибную семейку, мол, в один кузовок кладут!

Когда я вышел из лесу, первым делом встретился мне дядюшка Томашович. Тот самый, что в духовом оркестре на корнете играет. Дядюшка Томашович играет первый голос, дядюшка Белай — второй. Оба они люди хорошие, и оба, с тех пор как начал я учиться на геликоне играть, со мной подружились. Иной раз остановят меня на улице, а ребята глаза таращат: о чем это я со взрослыми говорю?