— Вот и ладно! Мне сильный и нужен. Хорошо с гусями справится. Пахать его подучу, погонять волов станет.

— Эту девочку беру я.

— Ей пять месяцев. Будете получать за нее по сто крон ежемесячно.

— Знаю, знаю. Иначе я ее и взять не смогу. У меня своих трое голодных ртов…

Вот так все и идет чин чином. Цыганка, грязная, оборванная, получает трехмесячного младенца. И так всякий получит, кто только пожелает. Шестилетний мальчик привыкнет. Крестьянин поможет ему привыкнуть тычками и ореховым прутом. Пятимесячная девочка с трудом привыкнет к картофельной каше и снятому молоку (да и то лишь по воскресеньям). А вот тот трехмесячный малыш задохнется в сарае от дыма и вони. Когда он задохнется, цыганка заявит куда следует и получит другого ребенка. Вдова, которой не под силу прокормить пятерых голодных детей, приводит их сюда в надежде, что им будет лучше. Но, увидев этот невольничий рынок, заплачет, подхватит на плечи свою ношу и, обнимая детей, побежит отсюда, словно безумная…

Гана попала к хозяину Риго в поселок Бетьо. Хозяин выбрал ее потому, что Ганка здоровая девочка, а ему нужна скотница — ходить за его домашним скотом. Плохо ли заполучить бесплатную батрачку! И даже еще приплачивать станут по нескольку крон ежемесячно. Да, эти господа хорошо, очень умно придумали…

— Не бойся, милая, тебе у нас будет хорошо! У меня лошади, коровы, свиньи — есть о ком заботиться. И жить станешь со скотинкой. Там тебе будет тепло. Как доберемся до дому, я тебе постель сооружу в хлеву над стойлом. Честное слово, как принцесса спать там будешь…

Поселок Бетьо находится у венгерской границы, на реке Ипель. Неподалеку от деревни Ковачевки. На юге Модрокаменного округа, которому, волей судьбы, не досталось ни единого метра железных дорог. Путешествуют здесь или пешком, или на телегах, а по шоссе — в автобусе. Если надо добраться до ближайшей станции к поезду, придется вам преодолеть пятьдесят — шестьдесят километров. От поселка Бетьо до Лученца километров шестьдесят наберется. Местность ровная, плодородная. Здесь выращивают виноград, сахарную свеклу и пшеницу. По краям грязных дорог посажены акации. Весной они превращаются в огромные букеты, от которых по всей округе разносится приятный аромат. А когда, после проливных дождей, Ипель выходит из берегов, вся округа становится необозримым озером, и тогда нет края сказочнее! Вы смотрите вдаль — и перед вами бесконечная водная гладь, по которой изредка пробегает рябь. Только кое-где одинокий тополь, торчащий из воды, как воткнутый прут, задержит на себе ваш взгляд. На тополях гнездятся аисты. Они носятся над водой, нетерпеливо выжидая, когда она спадет, чтобы можно было полакомиться лягушками. Вот когда начинается суматоха! Воздух оглашается громким кваканьем, а аисты, словно принцы, вышагивают по болотцам.

Ганка все это видит из оконца в хлеву Риго, и ей становится так тоскливо. Где же чудесные вершины величественных Татр? И татранские журчащие ручейки? Где ароматная хвоя? И птичий хор? Где испуганная лань? Где белочка, присевшая на задние лапки? Откуда выбегут Ганкины братья? Некому приласкать ее вместо мамы!

«Му-му-му-у-му!» — откликается лишь Роганя у желоба с водой.

«Хр-хр-хрю!» — хрюкают в хлеву поросята.

«И-го-го!» — ржет Пейко, словно смеясь над грустью Ганки.

Но Ганка любит животных. Отойдет от окошечка и прямо к Рогане. Обняв коровью шею, прижмется горячей головкой к огромной рогатой голове. И Роганя словно понимает горе девочки. Поглядит на Ганку мудрыми глазами, а если у Ганки брызнут горькие слезы, лизнет лицо девочки, словно стараясь вытереть их и облегчить ее страдания.

Да, Ганке и в самом деле очень плохо на чужбине в этом суровом мире! Для нее у хозяина Риго не находится ни одного ласкового слова, ни капельки родительского тепла. Здесь с ней обращаются, словно она не человек. Хозяин только приказывает, с хозяйкой вообще и слова не скажешь — она знает только венгерский язык. Акош, единственный сын Риго, смотрит на «скотницу» свысока и дразнит ее, показывая ей язык.

И правда, тоскливо в новой, незнакомой обстановке, где не видит десятилетняя девчушка ни ласки, ни сочувствия. Она затеряна, брошена. Никто не спросит, как спалось ей на жестком ложе, никому нет дела, нравится ли ей суп с красным перцем, паприкой. Риго считает, что такой бездомной девчонке много не надо: немножко еды, кров, то есть крыша хлева над головой, и вдоволь работы с утра до ночи. А что Ганка еще ребенок, слабая, хрупкая девочка, которой нужна ласка и забота, — хозяева не понимают… Зачем улыбка этой замарашке? Зачем хоть изредка приласкать? Кому охота с ней нянчиться? А вымыть ее? Выкупать? Причесать? Выстирать и зачинить ее платье? Так ведь Риго брали в дом девочку не затем, чтобы возиться с ней, — им просто нужна была бесплатная батрачка, и, взяв ее, они выгадывают ежемесячно несколько крон! А для развлечения есть у них прелестный Акошка. Это их дорогой единственный сынок-баловень. Только ему они отдают всю свою любовь. Они подчиняют его капризам интересы всего дома.

— Эй ты, послушай, подметай-ка в хлеву как следует, не то я выдеру твои вшивые вихры! Между стойлами полно навозу! У лошадей в стойлах сырость. В колодах заячий помет!.. Смотри, как бы я не задал тебе трепку!

И снова остается Ганка одна в большом хлеву. Заходят к Ганке лишь тогда, когда надо дать ей работу или убедиться, что она занята делом. В награду ей достается немного еды и грубая брань. И вправду ей попадает больше оплеух, чем похлебки из паприки. Старается она, старается, а за свой труд не видит никакой благодарности. И как она ни старайся, словно хлопотливая пчелка, хозяин Риго вечно ворчит и бранится. Кажется, никто на свете ему не угодит.

Но Ганка сносит все молча и работает не покладая рук. Приносит корм из сарая, из колодца во дворе тащит в ведрах воду, вывозит из хлева за гумно навоз в тачке. Она кормит, поит и чистит скотину. Такая работа здоровому парню впору. Работа тяжелая, небезопасная. Но больше всего Ганка боится, когда приходится ей чистить лошадей, ухаживать за ними. Лошади злые, с норовом. Напрасно разговаривает Ганка с ними, напрасно поглаживает. Пейко только ржет, словно смеется над ней, а Шарга безжалостно скалит свои длинные зубы. Однажды он даже ухватил Ганку за юбку и поднял в воздух. К счастью, юбчонка порвалась и осталась в зубах у Шарги. А Ганка упала под колоду. Шарга просто вытряхнул ее из юбки и потом еще долго размахивал юбкой. Но девочке было совсем не до смеха. Полуголая Ганка тоскливо стояла, ожидая, когда лошади это надоест. Наконец, Шарга отшвырнул юбку в сторону, и Ганка схватила ее. Она была рада-радешенька, и только одно ее огорчило — на старенькой юбке появились новые дыры.

Но не все животные так плохо относятся к Ганке. Стоит ей выйти за порог хлева, как коровы уже беспокойно озираются и тоскливо мычат. А когда она к ним подходит, они радуются, стараются уступить ей дорогу, приблизиться к девочке, не причинив ей вреда. Это настоящие подружки Ганки. Если она тоскует — грустят и коровы. Заплачет она — и у коров слезы на глазах. Значит, Ганка все-таки может кому-то пожаловаться на свои горести и невзгоды!

И теленок Роганы хорошо относится к Ганке. Ему всего две недели, он живет в уголке хлева за перегородкой. Там он порой устраивает настоящий цирк, выкидывает всякие коленца. Ганка с самого начала стала звать его Рыжко. Отличный паренек этот Рыжко! Нисколько не глупее других телят его возраста. С Ганкой он в дружбе. Каждый день теленок показывает ей, чему новому научился. Больше всего он любит, задрав хвостик, взбрыкивать задними ногами. Но при этом ему иногда и достается. Всякий раз он стукается головой об стену. И пребольно! Тогда, о бедняга, жмурится. Иной раз ему настолько больно, что на глазах у него слезы выступают. Но если Ганка его погладит, похлопает и похвалит, всякую боль как рукой снимает. И Рыжко делается еще резвее.

Любят Ганку даже длинноухие кролики. Прыгают за ней по хлеву, будто ласковые собачонки. А когда Ганка позовет их, ее окружает целая стайка ушастиков. Потом они садятся на задние лапки и берут корм прямо из рук Ганки.