Но тут мы должны, наконец, спросить у Каспера, зачем же он берет в дом ученика, когда ему самому делать нечего и когда и собственную семью он прокормить не в силах?
На этот вопрос, если сапожник хоть немного искренен, то отвечает примерно так:
— Ученика я вместо служанки беру. Служанке заплатить нечем, а ученик у меня даровой.
И если посмотреть на Каспера и его семью, то надо признать, что он прав, и здесь в самом деле без прислуги не обойтись. Сапожнику — горбатому, слабому здоровьем человеку, в котором еле теплится жизнь, — сорок лет. Его жена еще более убога. Она проводит большую часть времени на кровати, в темном углу каморки, где выплевывает последние остатки легких, пораженных чахоткой. И дети — просто горе одно! У всех рахит, возможно, что и чахотка. Самому младшему три года, а он даже на ножки не становится. Лежит рядом с матерью, и все. А всему виной нужда, скверное питание и сырое, нездоровое жилье.
Каморка Каспера — больница.
Касперам нужны сиделка и кормилец.
И ими должен стать ученик Мишо.
* * *
— Сейчас, парень, забеги сперва с этими туфлями к жестянщику Найману. Это за углом. Скажи ему, что я желаю ему доброго здоровья и что за работу он должен мне две кроны. Но туфли ему не оставляй, если он сразу не уплатит. На обратном пути зайди к булочнику и купи на одну крону из тех денег, что получишь с Наймана, черствого хлеба. Когда вернешься, принеси воды, наколи дров и разведи огонь. Потом прибери немного в комнате. Подмети, вынеси ночной горшок и выстирай пеленки…
Приказ отдан. Мишо принимается за работу.
Сперва он бежит с туфлями, отдает их, получает деньги, и вот он уже у булочника. Здесь он покупает черствого хлеба на одну крону. Мишо берет его, прощается, уходит. Вот он уже перешагивает через порог, спеша взяться за домашнюю работу. Но как трудно оторвать глаза от того, что есть в булочной! Боже, сколько вкусных вещей! Свежий хлеб, пряники, рогалики, пирожки! А Мишо сегодня и куска еще не проглотил. В животе урчит, словно там старая гармоника играет. Эх, хорошо бы ухватить эту мягкую булку и вцепиться в нее зубами! Но Мишо, проглотив слюнки, отрывает глаза от недоступных лакомств и, потупив голову, возвращается к своему хозяину.
Дома он приносит воды, разбивает в щепки какой-то ящик и разводит огонь. Хозяин командует, а Мишо выполняет его распоряжения, и так создается нечто, то есть обед Касперов. Мишо, пробуя суп, сам дивится, каким поваром он стал. Честное слово, даже хозяйская жена, которая сегодня опять слегла, лучше не сварит!
После обеда Мишо, засучив рукава, берется за самую неприятную работу. Он вытаскивает из-под кровати ночной горшок и выливает его содержимое в разбитую канализационную трубу среди двора, так же как это делают все обитатели дома. Потом подметает пол, моет посуду и детей, стирает пеленки. Эта работа отнимает у Мишо весь день после обеда. Хозяин тем временем сидит у верстака и чинит какой-нибудь сапог.
И вот уже вечер. Ужинают остатками обеда, ложатся спать.
Мишо спит на полу, за плитой. Здесь он подстилает тряпку, которая когда-то была мешком и на которую теперь укладывается измученное тело Мишо. Под голову вместо подушки он кладет свои штаны, накрывается курткой, которую с себя снял.
Наконец-то он остался наедине со своими мыслями и воспоминаниями. Он переносится далеко, через горы и долы, в милый его сердцу уголок у озера в татранском лесу…
— Мамочка!
Мальчик всхлипывает — и горькие слезы текут ручьем на жесткое ложе…
В РЕМЕСЛЕННОЙ ШКОЛЕ
— Тебе нужно пойти и записаться в ремесленную школу! Такой уж порядок установлен, чтоб ему неладно было! Берешь ученика, который дома на подмогу нужен, а его в школу еще посылай! А не пошлешь, накажут за нарушение законов! Чтоб их всех громом убило!
— Но я один дороги не знаю, не найду. Где это, не знаю…
— Да одного тебя никто и не посылает! Пойдешь вместе с учеником Крауза. Крауз — это портной, у него еще мастерская над нами, в верхнем этаже. А ученика его ты, может, и знаешь. Его Йозеф зовут.
— Сейчас надо идти?
— Ступай. А если в школе спросят, где твои документы, скажи, чтобы их затребовали в Краевом попечительстве. Если я понадоблюсь, скажешь, что приду завтра. И смотри как следует учись! У меня-то многому не научишься, раз никакой работы получше нет!..
— А-а, Мишо! Привет! Мы с тобой уже знакомы. С воскресенья…
— Хозяин велел мне пойти с тобой и записаться в ремесленную школу.
— Ладно. Отведу. Я-то сам уже хожу туда. Там нас, здешних ребят, несколько человек. Хочешь, вместе будем ходить?
— Хочу. Я за тобой всегда заходить стану.
— Ну так пошли! А то еще опоздаем. Я как раз туда собрался!..
Ребята идут по улицам мимо Университетской библиотеки. Вскоре они попадают на Михальскую улицу. Здесь в витринах они видят красивые персидские ковры. Ах, какие это дорогие вещи. Один ковер стоит несколько тысяч крон!
— Скажи, Йожка, а зачем они?
— Как — зачем? На пол в комнате постилать.
— А где тогда люди ходят, если ковры лежат на полу?
— Ох, какой же ты глупый, Мишо! Где ходят? Так прямо по коврам и ходят.
— Топчут такие дорогие вещи? Разве можно!..
— Смотри, братец! Вон какой дворец? Видал?
— Ой-ой-ой! Туфель-то сколько! Чье же все это?
— Фабриканта Бати. Это новый его магазин.
Мальчики выходят прямо к Гурбановой площади, откуда видна вся огромная площадь Республики. Здесь стоит большое здание почты, роскошный дворец Татра-банка и городской рынок, где бойко торгуют съестными припасами. Мишо на все это только глаза таращит. Такого уличного движения и такой красоты он еще в жизни не видал. Хоть он в Братиславе уже несколько дней, но не успел еще побывать ни на главной улице, ни на площади. В тот вечер, когда он приехал в Братиславу, было уже поздно, магазины закрыты, улицы пусты, и хозяин привел его в свою трущобу по боковым переулкам.
— Гляди в оба, под автобус еще угодишь! Тут, брат, рот разевать да глазеть по сторонам, как теленок на новые ворота, не приходится. Осторожней! Не видишь, что ли, как тут на перекрестке автомобили, автобусы, трамваи шныряют!
С площади мальчики выходят на Угорскую улицу. Этим путем они хотят попасть к Дому ремесленников и затем, пройдя мимо газового завода, на Вазову улицу, где построена новая ремесленная школа.
— Какие, должно быть, богачи в Братиславе? Вон какие большие куклы в окнах стоят, и все так красиво одеты!
— Это не куклы, а манекены!
— Ну да, а как же ими играют, ведь они ростом прямо с человека?
— Да ведь не игрушки это, просто манекены, на них показана одежда.
— Гм… Но, по-моему, было бы лучше одеть живых людей. Мало, что ли, таких, кому бы эта одежда подошла. И я, честное слово, не убежал бы, если бы мне дали вот эдакое зимнее пальто с того воскового мальчишки!
— Эх ты, дурачок деревенский!
Некоторое время они идут молча. Вот они и на Сенной площади. Мишо обиделся на Йожо за «дурачка». За что его так обзывать? В самом деле, разве не грех топтать в комнатах дорогие ковры, когда у других даже каменного пола нет под ногами? И разве правильно надевать красивую одежду на кукол за стеклом, когда кругом столько оборванных людей?
Мишо обижен. Некоторое время он молча шагает рядом с Йозефом.
Но молчания его хватает ненадолго. Едва дошли они до огромной витрины с мехами, Мишо восклицает:
— Гляди! Гляди! Вон медведи! Медвежьи шкуры…
— Совсем это не медведи! Не видишь, что ли, дам, которые проходят мимо нас? Они тоже одеты в такие меха. Это дамские пальто. Дамские зимние пальто.
* * *
Директор в два счета принял Мишо в ремесленную школу. Он записал его фамилию и сказал, что все необходимые документы затребует оттуда, откуда Мишо приехал. После этого Михала Ченко приводят в класс к мальчикам, которым ребята, обучающиеся другим ремеслам, любят пропеть вслед:
