— Ишта-а-ар! — приподнимаю кислородную маску.

А в мыслях хочется стукнуть ее этой маской. Снимаю свои резиновые перчатки. Провожу по фарфоровому лицу ноготками. Ни одной ссадины после вылета через лобовое стекло, не говоря о переломе или сотрясении.

— Ишта-а-ар! — добавляю фальшивую сладость в голос. — Операция прошла успешно, открывай глаза.

Она непонимающе разлепляет их.

Я оттягиваю свою марлевую маску от лица, чтоб она понимала, кто перед ней.

— Просыпайся! — присаживаюсь на кушетку.

Хоть и прошло три недели, но мне еще нелегко присесть, корсет, туго затянутый на поясе, причиняет дискомфорт. Но я быстро шла на поправку ради этого дня.

Глажу ее по густым волосам.

— Очнулась. Наконец-то.

— Где я?

— Ты, — давлю улыбку на лице, раскидываю руки в стороны, — ты в своей новой жизни. Зацени. Я специально подбирала самый белый из всех белых цветов для этой палаты. Тебе нравится, подруга?

Она непонимающе осматривается. Вижу, злится.

— Ты пожалеешь, Акси! — дергает руками. — Ты меня приковала к кровати?

— Чи-чи-чи! Тебе нельзя делать резких движений. После операции.

— Какой еще? — злится, дергает руками, но наручники не дают ей двинуться.

— Ты же так жаловалась на свои нежеланные беременности. И я решила выполнить твоё желание. Ты теперь больше никогда не сможешь родить детей. Не сможешь убивать в себе невинные души. Потому что такая зараза, как ты, не заслуживает такого дара — родить. Тебе провели операцию по удалению матки.

— Как ты посмела это сделать?! — рычит.

— Просто взяла и сделала! И еще мой подарок тебе. Тебе нравится эта палата? — Встаю и кружусь вокруг себя. — Ты всегда интересовалась, где я была всё это время. Так вот именно тут, в этой палате. Лежала именно на этой кровати. Смотрела в это окно с решеткой и хотела умереть. Теперь я дарю своё место тебе. Ты будешь гнить тут до конца своих дней. А я буду платить каждому в этой больнице, чтоб никто даже не думал тебя пожалеть и выпустить.

— Да кто ты такая! — брыкается. Потому что ее руки и ноги пристегнуты к кровати. — У меня есть власть. Я Иштар Ашуровна, любимая дочь покойного Ашура Тиглатовича, и я никого не прощаю. Я власть! Я власть!

— Можешь кричать, сколько хочешь, для всех ты чокнутая, больная психопатка. Вот твое царство. Стерильный пол, белые стены. Властвуй теперь в своей голове. Ты даже покончить с собой не сможешь. Уж я об этом позабочусь.

— Моя мать найдет, и у меня еще остались верные люди.

— Твоя мать давно отдыхает на Гавайях. Смирившись, что дочь никудышная у нее. А твои, как ты там сказала, верные люди уже отслужили тебе. Мой санитар города устранил их. А вот и они.

В палату заходят две фигуры.

— Ты их уже, в принципе, знаешь и видела! Познакомлю вас ближе.

Это Роман, твой психиатр. А это Демис — санитар. Он истребляет вредителей.

— Я выберусь отсюда, и вы все пожалеете.

— ЕСЛИ ты выберешься, хотела сказать? Доктор, огласите список заболеваний вашей пациентки.

Рома открывает папку.

— Так, посмотрим! Шизофрения, паранойя, маниакальные наклонности.

Присвистываю.

— Тебе никогда отсюда не выбраться.

— Пошла ты, сука! — брызжет слюной. — Доктор, вы давали клятву Гиппократа. Вы нарушаете клятву.

— Вы абсолютно правы, Иштар, я давал эту клятву. Защищать пациентов и лечить. И в первую очередь, чтоб они не могли никому навредить. Я буду хорошо о вас заботиться.

— Доктор! — верещит. — Доктор!

— Иштар, у меня для тебя еще один подарок, — достаю браслет. Мой браслет, и на нем буква «И». — На память. — Надеваю на ее запястье. — Ты непригодна для этого общества. До нескорой встречи. Доктор, начинайте лечение, что там по списку?

Рома остается в своей клинике, а Демис вызвался отвезти меня в суд, где вынесут приговор по делу Ияра. Я понимаю, что это наша последняя встреча, и мне хочется вернуть то, что не принадлежит мне. Оно подойдет на другую руку, но не на мою.

— Демис! — начинаю я. — Прости меня в сотый раз, в тысячный. Забери, — протягиваю ему кольцо. Это твоё.

Его серьёзное лицо, на котором играют жилки, расслабляется, и на нем появляется всё та же мальчишеская улыбка.

— Кнопка, я не злюсь! Оставь себе.

— Правда не злишься?

— Правда! Не все же я должен девушкам отказывать, — ухмыляется. — Хоть раз и сам должен получить от ворот поворот.

— Демис, ну почему ты такой хороший?

— Ты всегда принадлежала другому, а тут я со своей любовью. Откуда взялся? Непонятно!

Он хоть и говорит с улыбкой, но я чувствую, что ему неприятно.

— Мы друзья?

— Пока нет! До тех пор, пока не найду, кому надеть новое кольцо. Это судьба, Акси. Мактуб, говорят у меня на родине.

— Ты араб! Так и знала.

— Всего лишь наполовину.

— Поэтому я тебя спутала. Не могла понять, почему столько гелем мажешься. А ты от моих замечаний коротко постригся. А глаза голубые? Это правда?

— Да, от мамы! Все, Акси, приехали. Конечная.

— Это наша последняя встреча? Да?

— Думаю, да! — тяжело выдыхает. — Мне нужно лететь к себе. Работа зовет. — Отстегивает меня. И я заключаю его в свои объятия.

— Демис, прости меня еще раз.

— Ты теперь при каждой нашей встрече будешь это говорить? Иди уже, а то Ияр там уже весь извелся. Если что, я оставлю свой номер Роме. Кто обидит — бошку снесу. Хорошо?

Киваю! Выхожу наружу, машу вслед быстро удаляющейся машине.

Спустя 2 года

Сжимаю в руках несколько разных тестов на беременность, и дорогих, и не очень. Приобрела даже китайской фирмы. Попытка номер тысяча один увидеть красные полосы. Окунаю их одновременно в стаканчик. Вытаскиваю. Раскладываю на выступе около раковины на салфетку, сама сажусь на унитаз. Стараюсь отключить свои ожидания. Не реагировать, как всегда, бурно на пустые тесты. Пристукиваю ногой по кафелю и завожу секундомер на телефоне. Сердце бухает, и жарко становится, уши аж горят. Когда таймер гремит, вскакиваю на ноги так, что аж в пояснице стреляет.

— Ай! — хватаюсь за нее. Тру. Простыла я на балконе, что ли?

Быстрым взглядом охватываю все разложенные полосочки. И… Барабанная дробь в ушах.

Сердце стучит, проламывая грудную клетку. Ничего. Всё так же, как уже двадцать четыре месяца подряд: одна проклятая полоса. Истерика накатывает, но я держусь. Может, мало времени прошло? Отворачиваюсь. Жду еще пару секунд, хрущу костяшками пальцев. Разворачиваюсь снова к раковине. Ничего. Я не беременна. Смотрю на себя в зеркало. Сколько раз я уже видела это выражение лица. С каждым разом скрывать обреченность все труднее. Хотя, мне казалось, было какое-то шевеление месяц назад. Это всё в моей голове. Устало выдыхаю. Собираю все полоски, нажимаю педаль мусорного ведра, крышка открывается, и я выкидываю всё туда. Включаю прохладную воду.

— Аксинья, не расстраивайся, что не получилось. На всё нужен позитив, — повторяю вслух слова нашего врача. — Ты не бесплодна! Это самое важное! Тебе поставили неправильный диагноз. В этом мире миллион женщин родили с одной трубой, и ты родишь.

Конечно рожу! Вопрос только — когда? Я за эти два года перенесла два неудачных ЭКО. Несколько ВМИ. Уколы, чтоб выходила из меня не одна яйцеклетка, а десять. И березкой стояла, и осинкой, и поленом лежала! Ну что не так? Я беременею, только когда принимаю лекарства, но, когда приходит время отменить их, чтобы эмбрион развивался сам, все прерывается. Каждая моя лжебеременность приносит слезы. Последний раз эмбрион давал нам надежду целых семь недель. Каждый день бегала на КТ, слушала сердце ребенка. И в один момент оно перестало биться. Проплакала всю ночь после чистки. Лежала дома, Ияр не отходил от меня ни на шаг. Успокаивал как мог. Видела, как ему больно, и он без слов винил во всем только себя. Решила больше не пробовать. Не мучить нас. Хотя бы в ближайшее время. Занялась спортом. Бегать вокруг нашего частного дома очень тяжело, и одышка ужасная. Надо сгонять лишний вес, так много набрала от этих процедур. Гормональная терапия не проходит без следа. Похожа на Нюшу из «Смешариков». Днем я на правильном питании, мучное и фрукты стараюсь не есть, а вечером превращаюсь в ночную жрицу. Еще Ияр со своей поддержкой…  .К.н.и.г.о.е.д...н.е.т.