А я не могу и слова вымолвить. О какой жизни он говорит?

— Не молчи, Акси, или я не знаю, что сейчас сделаю.

— Жизни? О какой жизни ты говоришь, Ияр? Ты предал меня самым подлым способом. Самым подлым, который только можно было придумать. Даже для тебя это было слишком. Я любила тебя, как никто не мог любить твою черную душу. Мое сердце! Я вложила его вот в эти руки, — отрываю его дрожащую ладонь от моего лица. — А ты что сделал? — сжимаю его руку в кулак как можно сильнее. — Раздавил и глазом не моргнул.

— Я тебя не предавал, так нужно было. Если бы ты послушалась и сделала так, как я тебе говорил, мне бы не пришлось выбирать. Но ты, как всегда, отличаешься. Не поддаёшься каким-либо правилам. Безумная девчонка.

— Выбирать? Да ты хоть слышишь себя! — хватаю его за ворот рубашки. — Да ты убил моего отца. Убил его, и не только его, — перехожу на крик уже я. Отталкиваю его от себя изо всех сил. — Я отдала тебе флешку. Ты обещал, что ее никто не увидит, а сам обнародовал на весь мир. — Замахиваюсь, ударяю его по лицу. — Там, около церкви, я ждала тебя, как дура, — снова хватаюсь за воротник. — Верила. До последнего верила, что ты приедешь. Но я и не подозревала, что ты уже тогда приговорил меня к пожизненным мучениям. Именно тогда я стала сиротой, никому не нужной.

Ударяю так, что рука звенит. Сама прячу лицо в ладонях. Сдерживаю свой скулеж от боли нахлынувших воспоминаний.

— Бедная, папу жалко стало! — разжимает мои ладони, чтоб смотрела только на него. — Да я рад, что он сдох. Столько девушек погубил! И если бы меня попросили убить его еще раз, я бы сделал это снова. Только я, я, я. А как же я, Акси? Ты что думаешь, мне моя жизнь дорога? Да если бы на кону стояла только моя жизнь — пожалуйста, забирайте, но я не мог оставить тебя одну. Моя жизнь — ничто, меня волновала только твоя.

— Какая чушь. Трёп в твоём духе. И ты, несчастный, женился! В день нашей свадьбы! Тварь ты последняя. Подослал мне свою гадкую сестру, чтоб показала всю церемонию от и до.

Я вытираю слезы, они льются, и я сейчас задохнусь от них.

— Но ты ее не дослушала!

— Я ее выслушала достаточно, и не только я. Она мне всё сказала, как есть.

— Но ты решила всё опять, и неправильно! Не поехала, куда я тебе приказал.

— Ничего она мне не передавала. Она насмехалась надо мной. Но даже после этого, спустя время, я пришла к твоему офису. Сообщить… — глотаю слова. — Вытер об меня ноги… Скажи, ты хоть любил меня на минуту, на секундочку? Когда мы были вместе? Прежде чем запустить механизм своего адского плана? Хотя можешь не отвечать. Ты привык делать и говорить так, как тебе удобно. Как выгодно.

— Любил… любил… — задыхаясь, повторяет. — Я и сейчас люблю тебя, ненормальная.

Непроизвольно смеюсь, как в сумасшествии.

— Ложь! — смеюсь, закрывая рот ладонью. — Ложь! Нет, нет. Твои глаза наполнены слезами… — Затыкаю уши, чтоб не слышать его признаний и не верить им. — Тебе даже смелости не хватает сказать правду.

Он что-то кричит мне о любви. А я не желаю слышать его вопли. Меня сгибает пополам.

— Заткнись, — кричу ему, — просто заткнись. Ты лжешь. Я не хочу тебе верить. Больше тебе не поверю. Я тебя придумала. Я придумала в своей голове наш роман, где мы счастливы и вместе, и ты только мой. А ты был только в моей голове.

— Да, я такая тварь, сделал это! Довольна?! Это хотела услышать? Да, я просто ублюдок. Но только так я мог заставить тебя уйти с этого проклятого места. Потому что вот в этом лбу, — стучит по моему лбу, — горела снайперская точка. Твою башку держали на прицеле. И даже это не помогло, раз ты здесь.

— Да лучше бы ты меня убил тогда, и я не мучилась. Не прошла этот ад, на который ты меня обрёк. Убийца. Ты убийца. Сможешь вернуть меня к жизни? Сможешь вернуть мою любовь или нашу?.. — Комок становится в горле. Спазм сдавливает гортань. Кислорода не хватает. Голова кружится, и я оседаю на пол.

— Что такое, Акси? Тебе плохо?

— Ты убил нашу… — мне нечем дышать. Я задыхаюсь. Сильная одышка. В глазах темнеет. В голове гул.

— Держись, милая… держись.

Ияр

— Жми, быстрей, что ты тащишься, ворона, — ору на весь салон, подгоняя своего водителя.

До ближайшей больницы от силы двадцать минут, и пешком можно дойти, не запыхавшись, но для меня эти минуты как остановились, дорога удлиняется. Мне чертовски страшно. Мне кажется, что она не дышит и тело ее холодеет с каждой минутой на моих руках.

— Не дышит! Не дышит! — обхватываю ее шею в надежде отыскать пульс.

Задерживаю своё дыхание, только чтобы убедиться, что дышит она. Стук моего сердца отдается в ушах, разрывая барабанные перепонки. Капли холодного пота скатываются по спине, и липкий страх за нее, что она умрёт у меня на руках, расползается по жилам, и его не остановить. Я не могу ее потерять снова. Столько дней в разлуке, и эта роскошь больше не по мне. Как я выжил, не знаю. От воспоминаний этого хрипа на ступеньках и ее стеклянных глазах на секунду из меня вышла душа. Я думал, это конец. Настоящий конец, и, если это так, мне незачем больше жить.

Капля крови из моей рассечённой брови капает на ее лоб, стираю. Касаюсь ее губ, чуть разжимая их, даря периодически ей глоток из своих легких.

— Да дышит она, не истери. Не тряси ее так, у нее не клиническая смерть. Спазм. Это не впервой, в её случае это уже считается нормой.

Рядом сидит ее друг, или подруга, честно говоря, запутался во всем. Зажимает переносицу, из которой хлыщет кровь.

Поприветствовал меня как настоящий мужик: налетел коршуном, за секунду оторвал от нее смачным ударом в бровь, которая лопнула, как ткань. Почти отправил в нокаут.

В крови забурлила злость, я приготовился свернуть этому недоделку шею, нанес ему обратный «привет» по физиономии. Но он достал ингалятор, подполз к Акси и дал ей вдохнуть. Хриплый стон вырвался из нее, и я вздохнул с облегчением.

— Остановись! Я знаю, как всё это выглядит. Мы просто друзья. Живей подгоняй машину. Объясню всё по дороге.

Здоровый мужик, ничем не отличающийся от меня, оказался подругой. И стрёмно как-то, считай, бабу ударил. Кто ж знал, что такие есть пидоры, которые занимаются в свободное время, не знаю, вольной борьбой, что ли? Вырубил охрану, задержавшую его.

— Возьми, — кидаю ему влажные салфетки. Вытри морду, а то весь салон заляпаешь.

— Благодарю, — ловит на лету. — У собак морда. А у меня лицо. — Скручивает тампоны и вставляет пару в нос и сверху.

— Охуеть какой умный.

— Работа такая — быть умным, красивым и сильным.

— Что за спазм и как понять «норма»? Она что, больна?

— А ты типа не в курсе, — протирает руки, каждую фалангу пальцев.

— Нет, блять, не в курсе! По мне не видно, что ли? Это вы со своим дружком втянули ее в это дерьмо. Как тебя там, пидор, не знаю, зовут?

— Роман Преображенский.

— А этот Демис? Не жених же ей? Скорей всего, твой!

— Нет! Но это пока.

Машина наконец-то тормозит. Мы забегаем в приёмную. Кричу, или громко говорю, не понимаю. Окружает персонал. Просят остаться снаружи. Я не могу ее выпустить.

— Ияр, отпусти, ее просто осмотрят, — полудруг Акси спокойно обращается.

Я похож на сумасшедшего.

— Если сейчас с ней что-то случится, я спалю эту больницу вместе с тобой, зализанный.

— Да что ты! Успокойся, герой. Зашейте мстителю бровь.

Укладываю её на кушетку. Мне остаётся ждать.

****

— Вам нужно прилечь! — медсестра действует мне на нервы. — Я обработаю рану, и мы наложим швы.

Хватаю ее за руку.

— Или латай прям здесь в коридоре, или проваливай. Ясно говорю?

— Не разговаривайте так со мной.

— Давай топай, без тебя зашью.

— Повежливей, Ияр, с медперсоналом. Грубиян ты. Хочешь, я помогу?

Искоса смотрю на него.

— Давай, не упрямься, моя ориентация никак не влияет на мой профессионализм.

Молча моргаю. Крови и так много уходит. Еще немного промедлю — могу истечь. Видимо, адреналин перестаёт играть, слегка подташнивает, и чувствую в конечностях слабость. Долбаная несвертываемость!