Оттягиваю сестру от спускающегося вниз гроба.

— Возьми себя в руки!

— Отпусти меня, Ияр, — вырывается. — Посмотри, это ты во всём виноват. Ты это допустил. Он заболел из-за тебя, — истошно выкрикивает. — Он заболел душой! Мой папочка умер из-за душевных терзаний. От них нет лекарства.

— Успокойся! — говорю тихо, смотря ей в глаза.

— Успокоиться? На том конце кладбища мой муж, а тут наш отец. — Ударяет меня в грудь ладошками. — А эта… Она от нас всех избавится, если мы не поспешим.

— Прекрати, — сжимаю ее руку. — Не устраивай цирк. Твои вопли окружающим на руку. А про твоего мужа я слышать не хочу. Он получил своё, и скажи спасибо, что тебя не положили рядом с ним.

— Не затыкай меня. Боишься, что тут все узнают, что твоя благоверная жива? Я же говорю, я не была в курсе о проделках моего мужа. Как ты можешь мне не верить? — падает на колени, заливаясь слезами.

Поднимаю сестру, хоть и зол на нее, но надо ее увести отсюда, не в себе она.

Подзываю сотрудника скорой помощи, чтоб укололи ее, и прошу Валеру отвезти ее домой и из города подальше.

— Что, Ияр, ты добился своего? Отца в могилу свёл и сестру в предатели записал? Вставай, доченька.

— Инесса, давай ты не будешь тут еще устраивать театр, мне сестры хватит.

— Не называй меня так, ты мне больше не брат! Мой брат сошел с ума. Мой брат давно устранил бы проблему в юбке. Она наша погибель. Ты поймёшь, когда окажешься там, где сейчас Мурат. Поймёшь! Но будет поздно.

— Замолчи, Иштар, на нас люди смотрят. Убирайся с глаз. По правилам ты больше не относишься к нашей семье. На твоё содержание до конца твоих дней деньги я выделю, но к наследству ты не имеешь больше никакого отношения.

— А-а-а-а, вон оно что! Ты же теперь у нас господин. Я люблю тебя. И мне ничего не надо. Оставь всё себе.

— Поговорим позже.

— Ну хватит вам! Имейте совесть, на могиле у отца скандал развели. Уезжай, доченька.

— Нет, мама, отец и мой. Бояться нечего.

Кидаю горстку сырой земли и собственноручно закапываю, исполняя свой долг. Пришедшие рассаживаются по машинам и уезжают выпить рюмку стоя. А я зажигаю лампадку, остаюсь еще немного побыть одному.

***

Иштар

Поудобней усаживаюсь в своем гелике. Чертов дождь, мои новые туфли все засраны. Вытаскиваю влажные салфетки, протираю подошву. Откидываю черную кружевную вуаль. Открываю зеркальце.

— Черт! Весь макияж потек.

Протираю следы от туши. Все лицо болит от кривляния. Кладбище… Как я ненавижу это место. Нашел время помирать, после дождя, папочка.

— Эй, что так тянемся?

— Госпожа, пробка образовалась из многочисленных машин. Мы поедем отвезти завтрак на могилу вашего мужа? Помянуть же надо!

— Нет! — Поднимаю перегородку между водителем и мной. — Идиот! — Черви его помянут.

Акси, Акси, за это я готова пожать тебе руку. Избавила меня от мужа, и я богата.

Достаю косметичку, поправляю макияж, для еще одного места, где я должна поплакать.

Машина резко тормозит.

— Эй! Поаккуратней, недотепа.

Дверь машины открывается. Быстро накидываю вуаль, отворачиваюсь к окну. Кто там? Марана? Хитрый змей.

— Иштар, как ты?

— У меня нет желания с тобой разговаривать. У меня горе. Ты ошибся машиной.

— Я тоже потрясен, сестра. Хочу сказать слова утешения наедине. Это же и моя семья.

Поднимаю вуаль.

— Семья? Из твоих уст это звучит дико смешно.

— О! Иштар, ты уже успела поправить макияж?

— Чего хочешь, Марана?

— Того же, чего и ты! Вернуть свое положение. Но ты по-всякому этому мешаешь. Не заметила? Меня это подбешивает, сестрица. Смерть твоего отца ну совсем некстати. Отбросила меня на два шага назад. Я рассержен.

— Да мне плевать на тебя. Что у тебя там на душе. Пошел вон от машины. И не смей мне угрожать, или следующим мы будем оплакивать тебя.

— Какие громкие речи. Ну что же скажет твой брат, узнав правду?! Что его сестра не тот ангел в его глазах? Не та драгоценная сестра?

— Я не понимаю, о чем ты, Марана.

— Всё ты понимаешь! Лицо твоё побледнело. Что же, что же будет, — потирает бороду, — если я скажу и родителям твоего мужа, кто виноват в смерти их сына? А твой любимый-прелюбимый брат? Или приставку «брат» надо убрать?

— Все знают.

— Знают! Ты права, но с конца. Так что не мешайся. И плачь поискренней, а то не все как-то верят. Актриса в тебе умирает. Теряешь навык.

— Пошел вон!

— Уже ухожу.

— Мне обязательно там быть? — катаю на ладони пару завядших желтых головок одуванчика. Нашла их в кармане своей грязной юбки, в корзине для белья. Такие крошечные, один в один как из моего венка во сне. Моя девочка сплела его мне. Понятия не имею, как они оказались у меня в кармане. Я готова из них сделать кулон и повесить на шею. За все время она мне приснилась первый раз, моя черноволосая, кучерявая малышка.

— Да, Алекс! Если ты решила идти дальше и забрать весь бизнес у этих дятлов, зачем сменила курс от изначального плана разрушить, а не наращивать оборот?

— Действие порождает противодействие.

— Меня это всё беспокоит. Всё закручивается слишком непредсказуемо. Я уже с открытыми глазами скоро спать буду.

— Ты моя неженка. Ромашенька.

— Я что-то веселое говорю?

— Ром, да что мне их бизнес? Зачем мне просто разрушать его? Я хочу их жизни. Надеть как бусинки на ниточку и покрутить на пальце, и ударить об асфальт.

— Неужели новая идея созрела?

— Работаю над ней! — подключаю дежурную улыбку.

— Акси.

— Алекс!

— Хорошо! Ты можешь врать кому угодно, но не своему врачу. Слишком долго мы собирали тебя заново. И как бы эта твоя месть не отрикошетила. Ты оттягиваешь время, только чтоб побыть рядом с ним.

— Игра! Это такая игра.

— Никакая игра не стоит твоего эмоционального состояния. Ты боишься его. Сомневаешься. И опять страдаешь только ты.

— И вообще, почему мы должны сливать фирму? Мы можем прекрасно ею управлять сами. У нас, конечно, мало специалистов, но, Ром, показатели растут. За год в таком темпе мы рассчитаемся с долгами. Надо быть дураками, чтобы взять полуразвалившийся холдинг и слить его.

— Потому что мы не можем оставить! — стукает папкой по столу. Усаживается в кресло. — Не можем, и ты это знаешь.

В нашу молчаливую паузу вторгается посторонний голос:

— Александра, можно?

Я вообще забыла про нашего нового юриста.

— Вам нужно подписать вот тут и вот здесь, — протягивает чернильную ручку.

Ставлю в узких полосках для подписи свою каллиграфическую букву «А».

— Постараюсь как можно быстрей все заверить нотариально, чтоб еще один пакет акций был ваш. И вот еще. — Достает планшет. — Мы подключаем новую защиту. Нужны ваши биометрические данные.

— Какие именно?

Быстро клацает по экрану.

— Можно вашу руку!

Берет мою ладонь. Экран сканирует отпечатки пальцев.

— Произнесите: «Я Александра Полянская».

— Я Александра Полянская. — Прям как заклинание какое-то. Еще палочку мне. Смотрю, как данные загружаются.

— Все. Идентификация прошла успешно. Новый барьер защиты установлен. Я приду еще завтра. Уже с расписками от налоговой.

— Спасибо вам. Огромное. Моя охрана вас проводит.

Дипломат удаляется.

— Что ты кислый, Ром, такой? Мурат сдался, как я, в принципе, и предполагала. Скажи Демису, чтоб его не выпускали пока. Пусть возьмется за Инвию.

Отворачиваюсь к окну. А сама боковым зрением смотрю в соседний кабинет. Уже две недели прошло с похорон отца Ияра, но он так ни разу и не появился тут.

Мы всё-таки в день похорон приехали и наблюдали за этой картиной. Демис был доволен происходящим.

— Смотри, как вопит эта актриса!

— Знаешь, кто замешан в дерьме, тот больше всех будет отнекиваться. Так и здесь: орет громче всех.

Я не сводила взгляда с Ияра. То, что наконец-то умер мой враг, не принесло мне облегчения. И оно даже не уменьшилось. Всё наоборот. Я как будто погружаюсь в грязь. Тону в ней, и мои руки начинают пачкаться.