Дирт больно ущипнул девушку за руку. Имаш кивнул.

– Заберёте завтра.

Амалии стало неловко. Она виновато посмотрела в глаза принца.

– Мне просто нужно было уйти… – неуверенно оправдалась Амалия.

– Так уходите! Вы любите это делать! Просто уйти, – крикнул Имаш, тут же осаживая самого себя. Его терпение было на пределе.

Гости недовольно и удивлённо оглянулись. Шут хихикнул. Ссоры были его стихией, или же напротив, они были там, где появлялся он. Амалия подняла глаза. Недалеко от них равнодушно отпивал из бокала Пиром. Он не отводил глаз от Амалии, и по спине девушки пробежал холодок.

– Поздравляю Вас. Желаю красивой свадьбы. Пусть между вами всегда будет любовь и взаимопонимание, – мягко произнесла магичка.

– Наследников желай, глупая девка! Чтобы не один сын, как говорится, – улыбнулся Шут. – С правящими семьями такое бывает, одного не убережёшь, и на престол садиться некому. У тебя есть дети, милашка? – он хитро улыбнулся Амалии, и та от возмущения приоткрыла рот. Её лицо за одно мгновение покраснело, словно раскалённый металл.

– Вон отсюда! – громко сказал Имаш.

От этих слов внутри всё сжалось. Девушка не понимала, кому именно он это сказал. Сзади послышался удар о землю: Шут на коленях умолял простить Дурака, покорно следуя за быстро уходящим принцем.

Дирт, поклонившись в спину будущему наследнику, утащил Амалию за собой. Ему казалось, что вот-вот и он увидит, как стираются границы её памяти. Наёмник крепко сжал локоть девушки, вглядываясь в её лицо, и определённо опасаясь того, что запертое внутри неё безумие сейчас могло вновь обрести свободу.

В борделе гремела музыка. Дом с голубыми широкими окнами недалеко от центра столицы знал каждый. Мужчины держались подальше от его дверей, чтобы жёны не заподозрили их тайных желаний. Красивые женщины обходили стороной, чтобы их не приняли за обитательниц особняка. Лишь под покровом ночи, укрытые тёмными накидками, так же, как хмель укрывал длинное заведение, сюда стекались все жаждущие хоть бы и фальшивой любви.

Дирт, накинув капюшон так низко, что тот уже прикрывал кривоватый нос, приближался к главным дверям особняка. У лестницы на второй этаж, его встретила сама хозяйка.

— Для меня честь принимать Варрингов, — ухмыльнулась Харизма.

Она заметно постарела с момента, когда наёмник видел её последний раз.

— Я по делу. Мне срочно нужно переговорить с Забавой, — прохрипел мужчина.

— Нет-нет, мой голубь, — женщина легко шлёпнула наёмника по щеке, — мои девочки не разговаривают. Это правило. За это особняк и ценят.

Дирт огляделся. Он обвёл взглядом первый этаж. Пёстрые цвета и множество безделушек мешали сосредоточиться.

— Тогда плачу.

Харизма хитро прищурилась.

— Ты и так бы заплатил, — она подмигнула и что есть мочи закричала осевшим голосом: — Забава!

Миловидная девушка с хрупкой фигурой и обнажёнными плечами игриво подошла к своей хозяйке. Харизма одобрительно кивнула, вложила руку девушки в огрубевшую ладонь Дирта и проводила к комнате. Она довольно улыбнулась, в глубине души радуясь такому прибыльному гостю, и направилась в кабинет, пересчитывать полученный увесистый мешок с ёргами.

Как только дверь за ней закрылась, а первые монеты упали на её ладонь, женщина услышала щелчок замка. Её с силой придавили к полкам с книгами. В висок вонзился уголок статуэтки, и женщина застонала от жалящей боли. Сверху что-то упало и с грохотом покатилось по деревянному полу, глухо останавливаясь о рамку ковра.

Так же резко Харизму откинули в кресло, а холодное лезвие кинжала у шеи заставило женщину замереть.

— Охрана мертва. Будешь дурить — изуродую. Пикнешь — прирежу, — красноволосая девушка нависла над хозяйкой борделя и быстро проговорила все условия.

Харизма её узнала.

— Вижу, ведьма из тебя не удалась. Лишь убийца, — женщина попыталась вернуть чёткость зрения после удара в висок.

— Мне нужна встреча с графом, что придёт сюда через час. Поможешь, и больше меня не увидишь, — равнодушно продолжала Амалия.

Харизма рассмеялась.

— Нет. Я не стану тебе помогать. Зачем мне это? Убьёшь? Да ради Земли. Меня таким не испугать. Оставишь шрамы? На моём теле осталось мало места для них. К тому же, своих клиентов давно нет, работе возможное уродство не помешает. Смерти я не боюсь. Пытки бесполезны. Сама я ничего не знаю, ведь с нашими гостями мы обсуждаем лишь удовольствия. Потому-то они сюда и возвращаются, чаще, чем домой.

Амалия ловко спрятала кинжал и сложила руки на груди. Хозяйка особняка вопросительно вскинула бровь. Она попыталась встать, но передумала: заёрзала на месте и победно откинула пшеничные седеющие волосы с плеча.

— Ничем помочь не могу. Граф ходит только к Забаве, — она на миг замялась и отвела взгляд, — и на встречу с кем-либо ещё не пойдёт.

— Да, только тебе придётся сообщить графу, что больше ему ходить не к кому, — Амалия тут же перебила её.

Харизма нервно сглотнула.

— Девочки находятся под моей защитой, и я никому не позволю…

— Защитить, значит, не смогла, — Амалия «плюнула» эти слова в напряжённое лицо собеседницы и довольно ухмыльнулась.

— Я не буду тебе помогать. Мне плевать на твои проблемы. Убирайся.

Магичка дёрнула щекой.

— Однажды испытавший настоящий голод не откажет в корке хлеба просящему бродяге. Потерявший мать или отца не пройдёт мимо плачущего сироты. Раненый в бедро не пожалеет ёрга для нищего без ноги. И только матери, что потеряла дитя, понятно горе разыскивающей сына.

Харизма застыла восковой фигурой. В её глазах всего на миг блеснула искра страха. Она сидела неподвижно, стараясь отогнать дурные мысли, и с её лица медленно сползала маска равнодушия.

— О́нован прекрасно рисует, — магичка вынула смятый листок бумаги, угол которого слегка подгорел.

Хозяйка дома не шевелилась. Её веки не закрывались полностью, словно она боялась пропустить из поля зрения любой шорох или движение.

Амалия грациозно опустилась на стул. Положив на шершавый бугристый стол клочок бумаги, сильным нажимом протащила его под нос женщине. Та не смогла пересилить себя и взглянуть вниз. На ресницах Харизмы блеснули слёзы. Они не стекали, но замерли льдинками и были такими же неподвижными, как она сама. Женщина боялась убедиться в том, что руки её сына касались нарисованного.

Магичка опустила подбородок. Она провела пальцем по изображению, и угольная линия нарисованного солнца смазывалась вслед за ним. Рисунок и впрямь был красивым.

— «Это мама», сказал Онован, «Это я. Это наш кот, а это груша за окном». «Где же отец?», спросила я, — тихо и отчётливо проговаривала Амалия каждое слово, не отводя глаз от Харизмы, которая никак не могла пошевелиться. — «Отец — это кто?», ответил твой сын. Он мой ровесник, но не знает значение слова «отец»?

— Ты и впрямь не в себе. Слышала, что ума лишилась, — протараторила Харизма.

— Да. Не я одна. Разве сумасшедшие не заслуживают помощи?

Хозяйка особняка позволила себе лишь на секунду опустить глаза. Она зажмурилась и громко выдохнула. Её грудь часто вздымалась, а контролировать страх становилось сложнее. Опасения подтвердились.

— Мне говорили, что необходимо больше отдыхать. Что душевнобольным, как я, как Онован, необходим вечный покой. Нужна близость к Земле. Что богиня поможет, — Амалия сделала паузу, пока Харизма не открыла глаза. — Но ты знаешь, что она не помогает.

— Моему сыну не нужен покой. Ему нужна мать. Настойки стоят очень дорого, а…

Амалия подалась вперёд и раздражённо спросила, перебивая:

— Почему же Оновану она нужна, а Эвану нет?

— Потому что я не теряла своего ребёнка! — злостно выпалила женщина.

— Как и я. Его забрали. Как и у тебя. И будь уверена, я пойду на всё, лишь бы его вернуть. Ведь и ты поступишься любыми принципами ради Онована?