Предприимчивый гном тут же попытался подстроиться под обстоятельства с наименьшими затратами и времени, и средств.

— А что ты хочешь?

К подобному повороту я тоже была готова, поэтому с изрядной долей иронии ответила:

— Подожду ваших предложений.

На меня снова посмотрели, будто бы выискивая слабые места.

— Золото? — спросил хозяин гор через небольшую паузу.

— Пфф, — пренебрежительно тряхнула волосами я. В моём положении никакой металл помочь не сможет.

— Драгоценности? — нахмурился король.

Но я снова отрицательно завертела головой.

— Нет.

— Тогда, может, тебя заинтересует гномья магия? — вкрадчиво спросил искуситель.

Пальцы мои дрогнули. Да и кто на моём месте остался бы спокойным, получив подобное предложение? Я всю жизнь тянулась к волшебству, тонула в фэнтезийном мире, мечтая о приключениях, а вот теперь, когда реальностью стали самые невероятные вещи, моя душа раскрывалась навстречу всему необычному, словно цветок солнечным лучам. Мне очень хотелось ответить согласием, я даже начала убеждать себя в том, что от моего отношения к вопросу переговоров ничего не изменится, но какая-то маленькая часть меня всё же настаивала на осторожности. «Это же гном, — напористо уговаривала она меня, — гномам верить нельзя. Вот Нойт вернётся, тогда и разговор будет».

Бой был неравным. Уже много раз я находила себе неприятности только потому, что шла на поводу своих желаний, а не слушала голос разума. Сегодня я просто не могла допустить очередного провала.

Со вздохом сожаления я сдалась на уговоры благоразумия, пусть уверенности в том, то я поступаю правильно, не было. Ведь я могла прикоснуться к тайне, в которую не посвящают случайного обывателя, а теперь шанс упущен безвозвратно…

— Так что скажешь?

— Скажу, что обед остывает, а жаль, блюда очень аппетитны.

— Значит, не хочешь соглашаться?

— Я не хочу принимать поспешных решений.

— Ладно, тогда поговорим об этом вечером?

Надо же какой настырный гном! Теперь я была абсолютно уверена, что меня пытаются втянуть в какое-то мутное дело. Оставалось только порадоваться, что я всё-таки смогла устоять перед соблазнами.

— Ты на полном серьёзе готова рискнуть? — Нойтенштеггер пристально посмотрел в глаза вампирши.

— Да какой там риск! Всё это сказки! — запальчиво ответила Анариссия, потом скривила губы в язвительной полуулыбке и добавила: — А вообще, любой риск оправдан, если есть хоть маленькая вероятность подняться на ступеньку выше.

Глаза Анариссии возбуждённо сверкали, сама она была неспособна думать хоть о чём-то ещё. Это походило на одержимость. Нойт снова поймал себя на мысли, что бывшая подруга вызывает в нём далеко не нежные чувства. Прежде её высокомерие и чувство превосходства над остальными восхищали его, именно так, по его мнению, должно выглядеть собственное достоинство представителя высокого рода мейвинов, но теперь пришло понимание, что это всё наносное, даже больше — глупость, помноженная на самолюбование и алчность.

Конечно, озвучивать свои выводы Нойтенштеггер не стал, он сделал вид, что его ничего не удивляет. Разве что узнать, какие чувства в Анариссии порождает такая охота? Попробовать человеческую кровь мечтал, может, икаждый, но ради этого пришлось бы превратиться в изгоя, переступить все моральные принципы и стать настоящим убийцей. На такое пошли бы немногие, и Нойт не был исключением. Нет, он, не задумываясь, убил бы любого человека, если пришлось бы защищать свою жизнь или жизнь дорогого для него существа, но ради крови? Даже думать об этом было мерзко.

— И тебе нисколько ни противно убивать разумных существ в угоду своим амбициям? — ответ Нойт уже знал, но всё-таки спросил.

— Хорошая шутка, но мне сейчас как-то не до пустой болтовни. Итак, ты со мной? — Анариссии надоел пустой разговор, всё её существо жаждало действий. Только рисковать напрасно она не собиралась, хоть и убеждала Нойта в обратном. Одно дело — полагаться на сведения, полученные от шпионов, совсем иное — результаты, увиденные собственными глазами. И роль подопытной мышки была отведена именно Нойту.

И всё это Нойтенштеггер прочёл в глазах вампирши. Губы его дёрнулись, сдерживая саркастическую ухмылку, но ответ получился далёким от ожидаемого Анариссией.

— Извини, я слишком долго жил в мире людей, поэтому возвращаться туда не имею желания. И уж тем более испытывать на себе запрещённые методы.

— Но ведь тогда у тебя не будет сил на то, чтобы бросить вызов повелителю, — попыталась надавить на Нойта вампирша.

— А я и не собираюсь этого делать. Один раз уже попробовал, мне хватило. Это ты вызвалась на разборки с отцом, я ничего не обещал.

И так с трудом сдерживаемое раздражение вырвалось бурным потоком. Лицо Анариссии побелело до неправдоподобия, кокетливые ноготки на пальцах превратились в загнутые когти зверя:

— Трус! — выкрикнула она, уже не пытаясь скрывать свою ненависть. — Ты всегда был трусом и останешься им навек!

— Пусть так, зато я буду живым трусом.

Отвечать на это вампирша не стала. Гнев её был столь силён, что она буквально проломилась через наложенную защиту, сметя её словно хлипкую паутину. И дверь вылетела вместе с колодой.

Нойт удивлённо захлопал глазами. Нет, его чары не были чем-то особенным, ведь ему не нужно было заботиться о сохранности информации, но всё же несколько задевала та лёгкость, с которой Анариссия справилась с контуром. А уж физическая сила разозлённой мейвинши была сродни силе мужчины, нежели способностям молодой девицы.

— Да, такую девушку потерял! — фыркнул Нойтенштеггер, магией помогая себе вернуть дверь на место.

Состоявшийся разговор дал много пищи для размышления, а ещё наполнил душу тревогой. Ведь если Варлисстир и в самом деле выпил человека, ну, а уж если представить и вовсе невообразимое, двух, тоспособа справиться с таким противником у него не осталось. И прежде на открытое столкновение Нойт не рассчитывал, а теперь ситуация становилась почти критической. Повышенный уровень магии может привести к непредсказуемым последствиям. Например, тщательно разыгранная комбинация с инкубом окажется под ударом, а отсюда новые риски для Лессандры.

Вспомнив о жене, Нойтенштеггер вздохнул. Ему очень хотелось снова переместиться к гномам, но позволить себе подобного он не мог: слишком опасно. Пустить всё на волю случая и надеяться, что судьба сама покарает отступника? Нойт дёрнул губой в недовольстве. Не привык он полагаться на удачу, да и на справедливость небес рассчитывать не приходилось: все предыдущие испытания были тому наглядной демонстрацией. Тогда что предпринять? Идти на поклон к совету лордов? Но ведь пока позиции Варлисстира сильны, и вряд ли к нему захотят прислушаться. Может получиться так, что его снова спеленают, а ещё и колечко Варлисстиру передадут. Против всего совета не выстоять. Дядюшка запросто может обвинить его в краже реликвии и убедить лордов в том, что снова изгой пошёл на преступление против традиций. Такого не прощают. Вот если немного выждать и посмотреть, как совет отнесётся к информации о нарушении древнего закона… Да, тогда, вероятно, можно будет перетянуть на свою сторону сомневающихся.

Вампир надолго задумался, а потом достал всё же эльфийский посох, спрятал его под полу плаща и переместился к пещерам. Ничего толкового сходу он придумать не смог, поэтому сейчас есть время утолить любопытство, очистить голову от многочисленных дум и тревог, а уж потом, когда улягутся эмоции, набросать новый план.

Момент для исследований был весьма удачным. Его надзор сейчас занят решением одной важной дилеммы: донести на Анариссию или отправиться вслед за своим подопечным. Нойт был уверен, что победит первое. Ведь защита, что была на его дверях, позволяла кое-что услышать, а информация была чересчур важной для обычного мейвина. И заработать на ней можно было неплохо. Нет, деньги в данном случае вряд ли бы заинтересовали лордов, а вот возможность встать на одну ступеньку, а то и две, выше в статусе при дворе детей ночи — награда исключительная. Уверенности прибавляло и то, что направление перемещения надзор отследил правильно, а потому кидаться в погоню поостережётся. Это Нойту, привыкшему быть изгоем, волей-неволей пришлось рисковать, чтобы научиться обходить трудности с дикими землями, а лордам вряд ли захочется испытывать удачу. Тем более оправдание для Повелителя у надзора весьма ценное.