А. В. Тыркова-Вильямс трактует двойное название партии следующим образом: «Это была выдумка горожан, потерявших чутье к русскому слову или никогда его не имевших. Во всяком случае с таким громоздким нерусским названием «подойти к массам» было нелегко. Магия слова многое значит, не только в поэзии, но и в политике. Правда, название «партия народной свободы» всё-таки как-то самочинно сохранялось, иногда употреблялось, а длинное нерусское название скоро было в упрощенном порядке сокращено»{345}.
Период конца 1905-го — начала 1906 года ознаменовался становлением в России партийно-политической системы, происходившим явочным порядком. Никакого законодательства о партиях не существовало. Формально все партии были нелегальными (они еще не прошли регистрацию, которую власти под разными предлогами затягивали), фактически же не просто существовали, но и приступили к изданию своей прессы, другой агитационной литературы, проведению съездов и собраний. Между ними развернулась конкуренция, предварявшая выборы в представительный центральный орган — по существу, российский парламент.
Одиннадцатого декабря 1905 года был обнародован указ о расширении избирательных прав граждан и созыве законодательной Думы{346}. В феврале 1906 года был сформирован новый состав Государственного совета, преобразованного из совещательного органа в верхнюю палату парламента и уравнивавшегося с Думой в законодательных правах.
Выборы в Государственную думу первого созыва состоялись в феврале — марте 1906 года по четырем куриям (сословно-имущественным разрядам избирателей): землевладельческой, городской, крестьянской, рабочей; военнослужащие и женщины избирательных прав не получили. Левые партии (социал-демократы и социалисты-революционеры) выборы бойкотировали.
Для Милюкова это было большим разочарованием. Он не понимал, почему такие разумные люди, как бывшие легальные народники Николай Федорович Анненский и Венедикт Александрович Мякотин, отказываются воспользоваться хотя и ограниченной, но всё же реальной возможностью политической борьбы. Милюков внимательно следил за политической эволюцией Анненского и Мякотина: в 1905 году они участвовали в ряде собраний эсеров, но, сочтя их лозунги слишком радикальными, к ним не присоединились, а основали в 1906 году несколько более умеренную Трудовую народно-социалистическую партию, которая, однако, также не участвовала в выборах и критиковала кадетов за уступки царизму. Не сбылись надежды Милюкова на вхождение этих и некоторых других умеренных «народников», как он их по-старому называл, в его партию и образование в ней некоего «крестьянского сектора», дававшего возможность получить значительную поддержку сельского населения. Силы левых и центра дробились, что, естественно, их ослабляло.
Но это была лишь одна сторона предвыборной ситуации. Отказ наиболее левых партий участвовать в выборах в Думу превращал Конституционно-демократическую партию в единственную крупную оппозиционную силу, участвующую в легальной конкурентной борьбе.
Сама же кадетская партия являлась, по оценке ее лидера, в основном интеллигентской организацией. Но это было не вполне корректно, так как на местах к ней присоединились многие деятели земских учреждений, в основном их наемные служащие (врачи, агрономы и т. д.), довольно тесно связанные с социальными низами.
Правда, студенты обычно занимали более радикальные позиции. «Молодежи у нас почти не было, — вспоминала Тыркова-Вильямс. — Многие кадетские профессора пользовались исключительной популярностью, но студенты в профессорскую партию не шли. Только в немногих высших школах были студенческие кадетские группы. Студенту надо было иметь и мужество, чтобы в студенческой среде проповедовать кадетизм. Для молодежи мы были слишком умеренны». Тыркова с полным на то основанием утверждала, что ядро партии составляли дворяне, к которым примыкала разночинная городская интеллигенция: «Среди профессоров, адвокатов, врачей были люди всех классов, но многие из них тоже были дворяне. Классовые определения не имели значения. Никому не могло прийти в голову выставить свое дворянство на вид. Это просто было бы смешно. Кадеты были государственные идеалисты, верили, что Россию можно перестроить по безукоризненному образцу»{347}.
Естественно, П. Н. Милюков должен был стать первым кандидатом в Думу по петербургской городской курии. Однако Министерство внутренних дел исключило его из списка кандидатов. Вначале предполагалось изъять его кандидатуру как неблагонадежного — было объявлено, что он подвергался обвинению, которое так и не было снято. Однако кадеты-юристы доказали, что это утверждение не соответствует действительности. Тогда был использован примитивный прием. Положение о выборах предусматривало жилищный ценз — кандидат должен был проживать в одном месте не менее года; подразумевалось, что имеется в виду населенный пункт, но четко это сказано не было, и министерство истолковало эту статью так, что якобы речь шла о конкретной квартире, а Милюков как раз перед этим переехал! Вступать в спор оказалось невозможно, и в Петербурге от кадетов баллотировался близкий товарищ Павла Николаевича адвокат и журналист, член ЦК партии Максим Моисеевич Винавер, который одержал блестящую победу.
Милюков активнейшим образом участвовал в предвыборной кампании, ставшей для него первым опытом открытой политической агитации в разношерстной аудитории. Тыркова вспоминала, что у Милюкова нашелся в Питере «профессиональный хулитель», некий человек невысокого роста, одетый в рабочую блузу, который постоянно присутствовал на его предвыборных выступлениях, стоял рядом с трибуной и бросал злобные реплики, одну из которых она хорошо запомнила: «Надо иметь государственное невежество какого-то Милюкова, чтобы воображать, что русский пролетариат ограничится кадетскими подачками». В зале раздался оглушительный хохот — Милюкова можно было упрекнуть в чем угодно, но только не в невежестве! Подобные реплики лишь усиливали влияние его речей. Незадачливым большевиком-агитатором, толком не знавшим, кто такой Милюков, был Николай Васильевич Крыленко, тогда студент историко-филологического факультета Петербургского университета, который через годы станет известным советско-большевистским деятелем — главкомом на фронте Гражданской войны, прокурором РСФСР, наркомом юстиции и т. д., чтобы окончить свои дни под пулями энкавэдэшников на полигоне «Коммунарка» под Москвой в 1938 году. Нелепые реплики Крыленко во время выступлений Милюкова запомнились не только Тырковой, но и другим либеральным политикам{348} и способствовали укреплению авторитета кадетского лидера.
