Я ненавижу эти чертовы качели больше всего на свете. Нет ничего, чего бы я хотел больше, чем выкрутить болты и превратить всю эту чертову штуку в дрова.

Нетвердой рукой я втыкаю шнур в стену. Один тест доказывает, что дрель все еще работает, и я хватаю стул изнутри, чтобы достать до верхних болтов.

Моя рука дрожит, когда я вставляю дрель в первый болт. Каждый мускул в моей руке стонет в знак протеста, когда я нажимаю на кнопку. Винт вращается снова и снова, прежде чем упасть прямо на качающуюся скамейку.

Один готов, осталось еще три.

Я встаю со стула и двигаю его к другой стороне. Вернувшись на свое место, я настраиваю дрель на следующий шуруп. Я замираю, глядя на буквы, выгравированные прямо в дереве над моей головой.

Мое зрение затуманивается, когда я прослеживаю надпись. Она неровная, словно сделана острым ножом, но почерк безошибочно принадлежит моей маме.

Мои маленькие рыцари,

любите всем сердцем и проявляйте доброту во всех своих поступках.

Мамочка

Я обвожу слова дрожащим пальцем. Прошли годы с тех пор, как я слышал эту фразу, и она поразила меня, как удар в самое нутро. Моя мама следовала этим словам в каждом своем поступке. Она говорила их нам каждое утро, прежде чем мы отправлялись в школу, и шептала их нам каждый вечер перед сном. Эти слова впиваются в меня своими когтями, разрывая на части все мои оправдания принятому решению.

Гордилась бы моя мама тем, какой я сейчас? Часть меня, конечно, надеется на это, но другая часть меня знает, что в своей жизни я натворил много беспорядочных поступков, потому что это все, что я знаю. Я не был воспитан в тех ценностях, которые проповедовала моя мама — по крайней мере, после того, как ее не стало.

Я понимаю, что не в моих силах сделать всех счастливыми, но есть разница между деловой хваткой и неоправданной жестокостью. Я выбирал последнее снова и снова, не испытывая ни малейших чувств, потому что это был легкий выбор. Сокращение расходов на лучшую медицинскую страховку было дерьмовой уловкой, чтобы уговорить отца разрешить мне присутствовать на заседаниях совета директоров. Он хотел, чтобы я заслужил свою репутацию, прежде чем мне дадут место за столом, поэтому я решил пойти на большие поступки. Точно так же просто было проголосовать против повышения минимальной заработной платы и расширить нашу норму прибыли. Я был готов думать в первую очередь о компании, доказывая отцу, что у меня есть все необходимое для развития собственной стриминговой компании на деньги семьи Кейн.

Я выбирал себя каждый раз, потому что это было легко.

Проявляйте доброту во всех своих поступках.

Это шутка — задерживаться на этих словах. Все, что я делал, было за счет других, в то время как все, что делала моя мать, было основано на ее любви и сострадании. Я забыл, что она была такой. Я заставил себя забыть, потому что, думаю, в глубине души я не хотел помнить, какой женщиной она была. Потому что я знал, что она будет разочарована во мне. Мои поступки на протяжении многих лет были отнюдь не добрыми, они совершались из жадности и злости. Я не проявлял милосердия, не говоря уже о любви.

Сын, которого растила моя мать, умер вместе с ней, и я не чувствую ничего, кроме стыда.

Волна сожаления обрушивается на меня разом. Я отбрасываю дрель, сажусь на стул и позволяю себе смириться с тем, каким чудовищем я стал, пожертвовав самыми важными ценностями моей матери.

🏰 🏰 🏰

Я заглядываю в кабинку Захры, надеясь застать ее в первый день после больничного. Войдя в помещение, я застаю ее рисующей что-то на… планшете? Марка такая же, как и у меня. Что бы она ни рисовала на крошечном экране, это отражается на мониторе ее компьютера, и, честно говоря, выглядит это не так уж плохо.

— Это инвалидное кресло?

Она подпрыгивает на своем стуле, роняя пластиковый карандаш к ногам.

Я наклоняюсь одновременно с ней, и наши головы ударяются друг о друга. Она шипит одновременно с тем, как я вздрагиваю.

Наши глаза встречаются. Я провожу рукой по ее руке, прежде чем отпустить карандаш. Она вдыхает, и я внутренне улыбаюсь.

Я рад видеть, что к ней вернулась часть ее цвета, хотя она, кажется, немного похудела. Я хмурюсь, глядя на впалые щеки.

Ее брови сходятся вместе, и она хмурится. — Что вам нужно, мистер Кейн?

Мистер Кейн? Моя челюсть зажимает язык, чтобы я не сказал какую-нибудь глупость.

Она поднимает бровь в молчаливой насмешке.

— Мне нужно было поговорить с тобой.

Она молчит. Я вижу, что она не собирается облегчать мне задачу.

— Я пришел, чтобы… — Для чего? Признаться в том, что я чувствую посреди напряженного рабочего дня?

— Да?

— Чтобы спросить, придешь ли ты ко мне сегодня вечером.

Ее рот открывается. — Ты шутишь.

Черт. Она думает, что я хочу к ней подкатить? Вот почему я не говорю о чувствах.

— Нет, черт. Я говорю неправильно. Я хочу поговорить с тобой. Просто поговорить.

— Да, но я не хочу с тобой разговаривать. — Она поворачивается к своему маленькому планшету и возится со своим дизайном.

Я моргаю, глядя на компьютер. Меня поражает, что она создает свой собственный дизайн вместо того, чтобы работать со мной.

Потому что ты ей больше не нужен. Я не знаю, почему эта мысль заставляет мое горло сжиматься. Я чувствую, что меня заменяет и забывает единственный человек, который действительно видел меня. Человек, который верил в меня и поддерживал меня, когда у нее были все основания презирать меня за то, что я из себя представлял.

— Захра, выслушай меня. Я не могу спать. Я не могу есть. Я застрял в постоянном состоянии тошноты и изжоги, что бы я ни ел.

— Похоже, ты все-таки чувствуешь. — Она хмурится.

— Да. Ты рада? Я чувствую себя дерьмово, с тех пор как оставил тебя в той чертовой больничной палате, прекрасно зная, что ты плачешь из-за меня.

— Нет. Я не рада, что ты расстроен. Наоборот, я хочу, чтобы ты был счастлив своим выбором, — говорит она таким нейтральным тоном, как будто я не разбил ей сердце.

— Почему? — Почему ты все время должна быть такой чертовски самоотверженной?

— Потому что я хочу, чтобы, оглядываясь на свой выбор, ты понимал, что в конечном итоге он того стоил.

Вот только многие мои решения не кажутся мне стоящими, несмотря на то, насколько необходимыми они казались в тот момент. Я хочу сказать ей это и многое другое, если она только даст мне шанс.

— Дай мне шанс объясниться. Я… думал обо всем. И я совершил ошибку. Я не должен был отпускать тебя, потому что боялся. Ты была права. Но я хочу попробовать еще раз. С тобой. — Моя речь неуклюжа и неловка, но она искренняя.

Она издаёт покорный вздох, и моё сердце падает вместе с ним. — Нет. Я не поведусь на это снова. Я дала тебе шанс, а ты его упустил.

— Но…

— Никаких «но». Что будет, если ты снова передумаешь? Я не буду рисковать. Я прошла через многое, и, честно говоря, я заслуживаю лучшего, чем все, что ты можешь мне предложить.

Я застыл с отвисшей челюстью, уставившись на нее.

Ее спина напрягается. — Мне нужно вернуться к работе. У меня крайний срок.

— Я могу помочь тебе с этим. Без всяких условий. — Я снова смотрю на рисунок.

Скажи «да» и дай мне шанс.

— Я думаю, ты сделал достаточно. — Она поворачивает свой стул, предоставляя мне свою спину.

Она отшивает меня. Я никогда не чувствовал себя так… ужасно. В груди неприятное чувство, а горло сжимается, и это ощущение только усиливается, чем больше я смотрю на спину Захры.

Она действительно покончила со мной, и это все моя вина.

ЗАХРА

Я наслаждаюсь вкусом свежего апельсинового сока. Мне понадобилась целая неделя после возвращения из больницы, чтобы восстановить свои вкусовые рецепторы. Хотя я, возможно, немного сходила с ума от постельного режима, я была благодарна за отдых от Роуэна и команды Креаторов. Я не была уверена, что у меня хватит сил находиться с ним в одной комнате, чтобы не плакать и не кричать.