Взгляд Роуэна становится смертоносным. Его глаза перебегают с моего корсетного топа на пышную юбку.

Пока он смотрит на меня, я смотрю на него. Из всех его костюмов этот — мой самый любимый. Я не уверена, знает ли он об этом. От того, как королевский синий материал обегает его кожу, мне хочется пригласить его в свою квартиру и забыть о наших планах на ужин.

Наши глаза встречаются. Он ругается, глядя на то, что написано у меня на лице. Вместо того чтобы выслушать мое предложение, он хватает меня за руку и тащит прочь, все время бормоча себе под нос.

🏰 🏰 🏰

— Гарфилд.

Рука Роуэна на моем бедре сжимается. — Боже, нет. — Он не переставал прикасаться ко мне с тех пор, как я села в его Роллс-Ройс. Видимо, люди вроде Кейнов достигают такого уровня богатства, что им больше не нужно ездить на собственных машинах. Сначала я думала, что это смешно. Но потом свобода дала Роуэну возможность провести руками вверх и вниз по моему бедру. Несмотря на неприличное количество слоев, его пальцы посылают огоньки тепла по моему бедру с каждым манящим движением.

Я заглядываю в список имен, который сохранила после того, как задалась вопросом, какое же, черт возьми, у Роуэна второе имя. После поисков по всему Интернету и на нескольких сомнительных сайтах, которые требовали много денег за проверку биографии, я остановилась на списке имен детей с одного сайта.

За исключением того, что у меня уже двадцать имен, и каждое из них не подходит.

— Гэри.

Его грудь сотрясается от беззвучного смеха. — Нет.

— Гертруда.

— Это женское имя.

Я пожимаю плечами. — Твоя мама могла бы быть прогрессивной.

Черт. Я не хотела о ней вспоминать. Кейны замыкаются, когда речь заходит о чем-либо, связанном с матерью Роуэна. Единственное, что известно широкой публике, это то, что она умерла после долгой и ужасной борьбы с раком.

Он сжимает мое бедро, как будто хочет меня успокоить. — Моя мать была во многом замечательна, но даже она не была такой прогрессивной. Слава Богу.

— Хм. Хорошо! А что насчет Глена?

— Ты никогда не догадаешься, так что лучше сдайся сейчас.

Я смотрю ему в глаза и выпячиваю нижнюю губу. — Я не сдаюсь.

Он потирает мою губу большим пальцем, в ответ на что по моему позвоночнику пробегают струйки тепла. — Поэтому я вознагражу тебя историей о том, как я получил свое второе имя. Но я должен поклясться тебе хранить тайну.

Я протягиваю ему мизинец.

Он отводит его, наклоняется вперед и проводит мозолистой рукой по моей щеке. — Поцелуй за секрет.

— Я никогда не слышала об этой игре. — Я ухмыляюсь.

— Это потому, что она исключительно наша.

В моей груди разливается тепло при мысли о том, что у нас есть что-то свое. — Мне уже нравится эта игра.

Его рука обхватывает мою шею и тянет меня вперед. Его губы прижимаются к моим, сначала мягкие, но потом сменяются жгучим голодом. По моей коже разливается тепло, когда Роуэн проводит языком по моим губам, прослеживая узор, который я чувствую до самого сердца.

Он целует меня до тех пор, пока у меня не перехватывает дыхание. Его глаза теряют свою яркость, переходя с моего лица на окно позади меня.

Я ненавижу видеть его таким. — Я могу перестать гадать. Тебе не нужно мне говорить.

Он качает головой. — Мы заключили сделку. — Вздох покорности, который он издает, мало способствует снятию напряжения с его тела. — Я мало говорю о своей матери.

Я протягиваю руку и сжимаю его ладонь в своей. Он держится за нее как за спасательный круг, едва скрывая дрожь в руке, когда он выжимает кровь из моих пальцев. — Некоторые мои воспоминания путаются, поскольку я был так молод, но больше всего я помню о маме то, что она любила короля Артура.

— Не может быть! Она была любительницей истории?

Он смотрит на меня со знанием дела. Я вздыхаю и нежно чмокаю его в ответ на его очередной секрет. Я отстраняюсь, но он снова притягивает меня к своей груди и углубляет поцелуй. Как будто ему нужна дополнительная смелость, чтобы говорить о чем-то, связанном с его матерью.

Возможно, он не ищет любви, но, возможно, он ищет исцеления.

Я могу помочь в этом. Я была такой.

Он отпускает меня, прежде чем сделать несколько глубоких вдохов. — Моя мать была одержима историей и историями, которые граничили с фантазией. Собственно, так она и мой отец познакомились.

Он делает паузу, как будто не уверен, стоит ли продолжать.

— Расскажи мне больше. Пожалуйста? — Я целую его в щеку.

— Она работала в репетиторском центре в университете, где они оба учились. Мой отец зашел в здание, чтобы забрать своего друга, чья машина была в ремонте. Моя мать работала за прилавком и спросила, не нужна ли ему помощь.

— И?

— Мой отец был круглым отличником и весь семестр ходил на занятия с репетитором по предмету, который он даже не посещал.

— Нет! — Я смеюсь до хрипоты. История его родителей может быть лучше, чем моих — не то чтобы я призналась им в этом.

— Это правда. Мама даже пересматривала его липовые эссе и домашние задания о короле Артуре и его рыцарях.

— Я смотрю, ложь — это семейная черта Кейнов.

Он ухмыляется. — Мы делаем все, чтобы получить то, что хотим.

— Безжалостные. Все вы, — поддразниваю я.

Он хихикает под нос.

— Что твой отец сказал обо всем этом? И как он заставил ее согласиться на свидание после того, как она так долго притворялась? — Мне нужно услышать больше, хотя бы для того, чтобы подпитать безнадежного романтика во мне.

— Я не помню. — Губы Роуэна сжимаются в тонкую линию, а его рука, держащая мою, напрягается.

Температура в машине падает, соответствуя энергии, исходящей от Роуэна. У меня вся грудь болит за отца Роуэна. Несмотря на то, что я слышала о его сомнительных деловых решениях, я могу сопереживать любому, кто потерял жену. Особенно мужчине, который был готов посещать занятия по репетиторству просто так, чтобы провести время с женщиной, которая ему нравилась.

И еще больше я могу сочувствовать детям, которые пережили подобное горе.

Я сжимаю его руку. — Так какая связь между этой историей и твоим вторым именем?

— Моя мама назвала меня и моих братьев в честь рыцарей Круглого стола короля Артура.

— Это серьезно. Разве они не нашли Святой Грааль или что-то в этом роде?

— Или что-то в этом роде. — Уголок его рта снова приподнимается, и напряжение покидает его, как порыв воздуха. — У меня все просто. Деклан — тот, кому придется до конца жизни представляться как Деклан Ланселот Кейн.

Я беззлобно хихикаю при мысли о том, что старшему брату Роуэна придется нести такой крест до конца жизни. Ланселот? Серьезно?

— А вы? Мистер Р.Г. Кейн?

— Галахад, — ворчит он себе под нос, привлекая мое внимание к легчайшему оттенку розового на его щеках.

— Оу. Это мило.

— Здесь есть место только для одного лжеца, и это не ты.

Я пихаю его в плечо. — Я серьезно! История, которая стоит за этим, делает это еще более особенным.

Его тело напрягается. — Если ты кому-нибудь расскажешь, мне придется…

— Да, да. Уволить меня. Я в курсе.

— Мне придется тебя трахнуть. Но если тебе интересно разыграть другой сценарий, я с радостью соглашусь.

— Ты пошутил про секс?! Я в полном скандале. — Я говорю с южным акцентом, обмахивая лицо веером.

Он качает головой, как будто я самый удивительно сумасшедший человек, которого он когда-либо встречал. Ладно, я только предполагаю, но это кажется правдоподобным предположением.

Я протягиваю руку. — Договорились.

РОУЭН

— Еще не поздно вернуться домой. — Захра использует свое меню как щит, закрывающий всю левую сторону ее лица.

Когда я заказал столик в лучшем ресторане Орландо, я не ожидал, что она будет протестовать, как только мы сядем. С тех пор как десять минут назад официантка проводила нас к нашему столику в задней части ресторана, Захра раскраснелась и не могла усидеть на месте. Я думал, что вино поможет справиться с нервами на первом свидании, но она уже выпила один полный бокал.