Неужели она боится появляться со мной на людях? Я очень сомневаюсь, что какой-нибудь достойный папарацци стал бы рыскать по улицам центральной Флориды в ожидании знаменитости.

Я хмурюсь, протягивая ей меню. — Это слишком причудливо?

— Нет, то есть да! Я имею в виду, посмотри на это меню. — Она поднимает его, демонстрируя мне и прикрывая наши лица. — Любое место без цен и множества французских слов — это красный флаг для моего банковского счета.

— Ты не платишь, — говорю я сухим тоном.

— Да, ну, с моей стороны было бы самонадеянно предполагать, что мы разделим счет пополам.

— Разделим счет. — Я поперхнулся. — Что на тебя нашло?

— Ничего. — Она прикусила губу. Ее цвет кожи переходит от розового к красному, выдавая ее неспособность солгать о чем-либо.

— Ты всегда так нервничаешь на первом свидании?

Она хмурится. — Я не нервничаю.

— Ты выпила двухсотдолларовый бокал вина за десять минут.

Все ее лицо бледнеет. — Две. Сотни. Долларов?! — приглушенно кричит она. — Зачем тебе тратить столько на гроздь старого винограда?

Я не могу сдержать смех. Он едва слышен над окружающими нас людьми.

Ее взгляд переходит с меня на другой столик напротив нас, где сидят светловолосые мужчина и женщина.

— Ты знаешь этих людей?

Она подпрыгивает на своем стуле. — Кого?

Я моргаю, глядя на нее.

Ее плечи опускаются, когда она сползает на несколько дюймов ниже по стулу. — Да.

— Кто они?

— Блондин с маленькими руками и огромным лбом — это Лэнс.

Вы, должно быть, издеваетесь надо мной. Из всех мест? Здесь? В Чикаго такого никогда бы не случилось. Здесь слишком много людей, чтобы столкнуться с кем-то, кого я ненавижу.

Я виню отсутствие здесь ресторанов, которые я часто посещаю дома.

Может, я смогу построить один на территории Дримленда, чтобы этого больше не случилось.

Больше не случилось? Ты не останешься здесь после голосования.

Я беру свой бокал с вином и делаю длинный глоток, чтобы заглушить тошноту в желудке.

Ее глаза перебегают с меня на этот чертов стол в центре зала.

Я хмурюсь. — Ты хочешь его вернуть?

Откуда, черт возьми, это взялось?

— Что?! — Ее голос привлекает внимание некоторых посетителей. — Боже, нет.

— Тогда забудь о нем.

— Легче сказать, чем сделать. Он там, рядом с ней. Я ненавижу видеть их, потому что это напоминает мне… — Ее голос прерывается.

О том, как он разбил ей сердце, — мысленно заканчиваю я.

Я ненавижу видеть Захру такой расстроенной. Обычно в одном ее пальце больше позитива, чем в чертовом отряде болельщиц Суперкубка. Ее расстройство заставляет меня чувствовать себя неспокойно. Я хочу все исправить, но понятия не имею как, особенно когда я ничего не знаю о том, как вести себя с бывшим.

— Давай сыграем в игру.

Какого хрена ты делаешь?

Она оживляется, наконец-то опускает меню и уделяет мне внимание. — Ты сегодня весь в играх.

— Что бы ты предпочла: нырять с аквалангом посреди океана или бегать голой по Дримленду посреди ночи?

— Я ненавижу бегать, но еще больше я ненавижу акул, так что однозначно бегать голой по Дримленду.

Я улыбаюсь. — Непослушная девочка. Тебя могут поймать.

— Хорошо, что я знаю босса, — насмехается она.

То, как она улыбается мне, заставляет мое сердце остановиться. Странно, но когда я рядом с ней, все мое тело приходит в движение. Будь то зуд кожи, стеснение в груди или странное желание поцеловать ее, я борюсь с тонной ощущений. Иногда все сразу.

— Твоя очередь. — Я беру ее за руку и провожу большим пальцем по костяшкам пальцев. Ее дыхание всегда сбивается, когда я это делаю, так что это быстро становится моим любимым способом продолжать прикасаться к ней на людях.

— Ты бы предпочел никогда больше не читать книги или никогда не иметь возможности проверить фондовый рынок?

— Ударила меня по больному месту. — Я массирую сердце свободной рукой.

Она улыбается. — Тот факт, что тебе приходится думать над этим, разбивает мне сердце.

Я одариваю ее уже знакомой улыбкой. — Мне придется отказаться от чтения книг. Извини.

— Ну, это было весело. — Она дразняще отдергивает руку, прежде чем я снова хватаю ее.

— Ты сказала, что я больше никогда не смогу читать книги. Аудиокниги не считаются.

Ее рот открывается. — Ты… это. Ты не можешь так жульничать!

— Жизнь — это сплошная семантика.

— Встречаться с бизнесменом — отстой.

Я хочу поцеловать ее надутые губы. — Я так понимаю, это немного отличается от той замечательной компании, которую ты подобрала в приложениях для знакомств. А как насчет электрика с матерью?

Она показывает на меня пальцем. — Я хочу, чтобы ты знал, что Чип был очень милым человеком.

— Который привел свою мать на свидание.

— Я подумала, что это мило.

— Она спросила, есть ли у тебя прибор для отслеживания рождаемости. — Я делаю глоток своего вина.

Захра откидывает голову назад и смеется до самого предела. То, что она смеется, наполняет меня глубочайшим чувством гордости, когда я знаю, что смог сделать ее день ярче хоть в малой степени.

Новое осознание сильно поражает меня. Впервые на свидании мне весело. Нет ни заранее намеченной программы, ни холодных разговоров о работе и делах. Мне искренне интересно слушать все, что говорит Захра, и все это только усиливается, когда я заставляю ее смеяться.

Часть меня желает быть таким же, как она, где я мог бы жить беззаботно и двигаться дальше от прошлых проблем, которые, кажется, появляются в самое неподходящее время. Для такого, как я, это невозможно. Я устал от жизни, так что быть рядом с Захрой освежает.

Я понимаю, что играю с Захрой в опасную игру, переходя грань между свиданием и чем-то большим. Я не могу добиваться большего с моими сроками и конечными целями. По крайней мере, не тогда, когда мое будущее в Чикаго и ее будущее, закрепленное в организации Дримленда.

Но мы можем наслаждаться настоящим и жить сегодняшним днем. Это я могу обещать.

Захра машет рукой перед моим лицом. — Твоя очередь.

Я качаю головой и возвращаюсь к разговору. Мы с Захрой меняемся по очереди, причем она выбирает для меня самые возмутительные вопросы. Я не знаю, откуда у нее берутся такие идеи, как катание на лыжах в одних боксерах или поездка на гидроцикле через весь океан, но ее воображение безгранично.

Вот почему ты ее нанял.

Мы проводим весь ужин в нашей маленькой игре, переключаясь на разные разговоры в зависимости от того, какой ответ мы даем.

Захра обдумывает свой следующий набор безумных вариантов, когда Лэнс подходит к нам. Он смотрит на нас, его взгляд переключается между мной и Захрой. Она еще даже не заметила его, слишком погруженная в свои мысли.

Я не свожу с него глаз, пока тяну руку Захры к своим губам и целую ее костяшки. Она глубоко вдыхает, и ее щеки приобретают самый красивый для меня розовый оттенок. Челюсть Лэнса сжимается, делая его похожим на раздавленный помидор с копной светлых волос. Он абсолютно средний во всех смыслах этого слова — от его рубашки на пуговицах от Brooks Brothers до плохо отглаженных брюк цвета хаки. Я уверен, что в местном торговом центре можно найти дюжину таких же, как он.

Я кладу руку Захры обратно на стол и встаю во весь рост. Лэнсу приходится запрокинуть голову назад, чтобы посмотреть на меня.

Я застегиваю пиджак, прежде чем сказать. — Лэнс Бейкер. Я слышал о тебе.

Он встает во весь рост, как павлин. — Мистер Кейн. Я хотел подойти и поздороваться. Мы с Захрой давно знакомы.

Моя кровь раскаляется, пульсируя с каждым вдохом. Лэнс протягивает руку, а я просто смотрю на нее, испытывая к нему отвращение.

— Она рассказала мне о твоей заявке на Землю Туманности.

Он опускает руку, как отвергнутый бродяга. — О да. Я был потрясен, что мое предложение было принято.

Мой кулак чешется познакомиться с его лицом. Этот кусок дерьма думает, что ему сойдет с рук кража идеи Захры? Меня осеняет, что он считает, что Захра молчала обо всем этом. Что за кусок дерьма. Наверное, он думает, что она слишком мила, чтобы его выдать, а раз его так и не поймали, значит, у него не было причин для беспокойства.