— Ты говорил, что Ян целовал меня из-за тебя. Это так?

— Ну да. Как ни крути, южанин был мужелюбом. Это мне девушки приятны.

— У тебя были чувства? Или просто увлечение?

Симпатия или любовь… какая, к черту, любовь? Я знал, что можно солгать и не выглядеть ублюдком. Но я так же знал, что вранье редко когда хороший выход. Так что стоит посмотреть правде в глаза.

— Нет, я тебя не любил. Ян — может быть, вдохновился тобой. Может быть, это немного и меня заразило. Но я слишком стар, чтобы вот так вот влюбляться в первую попавшуюся.

— А Лила?

— У нас с ней ничего нет. И даже если будет — это ничего не говорит. Поцелуи просто движения губами и языком. Нет в них какого-то особенного смысла.

— Ты у нас циник, да?

— Нет, никакого цинизма. Я вполне себе сентиментален. Особенно над трупом очередной шлюхи, которую убили то ли за ночь со мной, то ли за что-то еще.

— Небось, я похожа на одну из тех шлюх?

— Нет. Я ведь не платил тебе, — пожал плечами я.

— Ублюдок… идеальное слово для тебя.

— О чем ты? Тут есть что-то обидное? — я с недоумением повернулся. — В смысле… что плохого в том, чтобы двум людям было приятно?

— Девушки не должны доставаться так уж легко, знаешь ли. Кому попало.

— А я разве кому попало? Я ради тебя, блядь, монстра грохнул. Того, под водой.

— Да ты это ради своей шкуры сделал…

— Алиса, не говори таких глупостей. Понимаю, маразм старушки-смерти накрывает, но успокойся насчет этого. Секс — просто секс, это не какое-то унижение. Я не придаю ему огромного значения. Обычный набор действий, чтобы согреться и сделать приятно. Создать уют. Любовь — это ведь другое.

— О, да?

Я поразился тому, насколько умирающей Алисе может быть до сих пор не плевать на этот мир. В ее состоянии многие уже уносятся мыслями в страны более лучшие. А тут… какой-то странный животный инстинкт хвататься за свое до последнего. Раз дышу — буду говорить о трахе! Немного бредово.

— А кого ты вообще любил, а? — спросила Алиса. — Себя?

— Родителей, — тихо отозвался я. — Их я любил. Больше всего на свете.

— Мм…

Это было неопределенное мычание. То ли в духе «Подожди, я сейчас придумаю, почему ты ублюдок», то ли в духе «Оу, я спросила что-то не то». И я скривился.

— Плевать мне на это, серьезно. Давай не делать акцентов на согласных буквах, их и так слишком много.

— Угу, — вяло отозвалась Алиса.

— Повторюсь. Я тебя не унижал и даже не пользовался. Не произошло ничего, что было бы без твоего согласия. Тем более, это ты первая трахнула Яна.

— Помню.

— Так что… — я вздохнул. — Боже, я надеюсь, ты не собираешься умирать тут три дня к ряду, заставляя меня сидеть и болтать?

Алиса рассмеялась. До нее вроде как даже дошла моя шутка. Хоть на этом спасибо.

— Загляни в Дар, поинтересуйся.

— Не хочу я этим дерьмом пользоваться, — буркнул я. — Слишком много в него смотреть — и жить не захочется.

— Лучше не забывай про то наследие, которое я тебе оставила.

— Не забуду, не бойся. Просто найду ему более подходящее применение.

— Разве когда видишь будущее — не проще его изменить?

— Может и проще. Но стоит подумать о том, какие будут чувства, если не сможешь ничего поменять. Лучше просто всегда стараться изо всех сил. Это будет лучший выход.

— А я вижу прошлое. Немного. Не так как другие люди. Не мыслями. Я вижу его глазами.

— И где ты сейчас?

— День знакомства с братом, — прошептала Алиса, и замолчала ненадолго, будто и правда всматриваясь. — Он меня почти убил, но в последнюю секунду дал себя укусить. И после этого… долгая, долгая дорога…

— Его душа говорила со мной напоследок.

— И со мной.

— Он попросил беречь тебя и ребенка.

— Скорее всего речь шла не обо мне, а о моем теле. Он меня тоже попросил… сохранить именно тело. Не делать ничего с собой, когда душу начнет вытягивать.

— А ты хочешь что-то сделать?

— Безумно. Это больно… Ян, — прошептала она, через силу повернув лицо ко мне. — Как будто кожу сдирают. Только очень долго, медленно. И это убьет только тогда, когда не останется ни клочка… это безумие, понимаешь?

— Догадываюсь, — мрачно ответил я.

— Поэтому я лежу. И пытаюсь выполнить последнюю просьбу брата.

— Он сказал тебе о пятидесяти годах?

— Да, — Алиса усмехнулась. — Он сказал, что через пятьдесят лет мы с ним вернемся в этот мир. Только он тогда будет совсем другой. Я не уверена, что хочу снова попасть сюда.

— Но если он твой прародитель — вариантов немного, да?

— Именно. Знаешь, это смешно, — девушка закашлялась. — Все время воспринимала как брата. А на самом деле Джо — хозяин. Владелец моей души.

— Он все еще твой брат. И он знает об этом.

— Джордан сказал, что есть способ сохранить ребенка. Нужно достать ту сучку из пистолета… и вселить в меня.

— Разве это возможно?

— Поверь мне, если она захочет, возможно… — Алиса едва говорила. — Только не говори с ней сам об этом. У вас будет некоторое время после того, как я уйду. Это будет скоро… тело проживет еще немного… и ребенок. Дай Лиле попросить…

— Почему ты не хотела, чтобы ребенок жил? И почему делаешь это сейчас? — спросил я. — Разве тебе не плевать на него?

— Вообще… нихрена… не плевать… Просто…

Алиса не говорила. Ее голос дрожал, едва проталкивался через горло. И я даже видел в полумраке все слабеющие потоки черного тумана, выскользающие изо рта девушки.

— Я знаю… — продолжила она.

— …какая судьба ему уготована, — закончил я, закрыв на секунду глаза, чтобы скрыть нити будущего.

Алиса кивнула. Ее рука двинулась ко мне, и я перехватил истощавшее предплечье. Слепые глаза не смотрели на меня, но я чувствовал взор души.

— Расслабься, сестренка. Увидимся через полтинник. И твой карапуз доживет.

— Отлично… — просипела Алиса.

Я видел, как ускользают последние крупицы тумана. Смотрел на это с усмешкой. Больше горькой, чем мне бы блядь хотелось.

Вот так кончается история, которую я толком не послушал? На самом деле, много ли я знал о жизни этой вампирессы? Она крутая как гора, эта девчонка точно могла бы меня зажечь, будь я моложе лет на двадцать. Безумная, жестокая, ядовитее гадюки, хоть и наивная дурочка местами. И уходит… не то чтобы преждевременно. Да и не уходит, в общем-то. Просто отсрочка. На пятьдесят чертовых лет.

И все равно грустно. «Святые пряники, чего так горло-то жмет?» — спросил я себя, проводя пальцами по глазам. С чего вдруг мне тосковать по девушке, которой я толком не знал?

Я выдохнул, и это вышел слишком тяжелый выдох. Горло нещадно сжимало.

— Лила! — позвал я, поднимаясь с кровати и в пару шагов доходя до двери. — Ты мне нужна.

— Что на этот раз, беспомощный? — невинно улыбнулась гномка, затягиваясь самокруткой.

— Сохрани ее тело в живых. Душа уже ушла. Пусть Адель поможет.

— Положись на меня, — усмехнулась Лила. — Уж спасать невинных младенцев я научилась.

Я кивнул, глядя, как дверь закрылась за гномкой. И ведь про эту девушку я тоже толком ничего не знаю. А если она умрет — тоже грустно станет? Видимо, это косяки молодого тела. Или сентиментальность из-за возврата к жизни.

Или ты был таким всегда.

Вздохнув, я прислонился к стене, к которой пару секунд назад жалась Лила. Достал из кармана штанов амулет. Капелька среди узоров была неподвижна. Хотя я чувствовал какое-то странное… дрожание?..

— Плевать, — я вновь утер глаза, хотя слез там, к счастью, не было. — Как-нибудь разберусь.

Первым делом Адель решительным движением отрезала себе руку. А спустя полчаса и вторую.

Мы собирались уходить из деревни, но перед тем стоило напиться крови. В «больнице» была одна больная девушка, которая уже давно изнывала, но Алиса все никак не могла ее выпить. Адель выпила. И надругалась над трупом, присвоив его руки себе вместо протезов.