Откуда-то издалека донеслись голоса. Не мог разобрать слов, интонаций… даже звучания. Просто легкий шум. Едва тревожащий мое сознание, готовое провалиться вновь.

— Вангр! Балбес, ты все-таки жив!.. — кто-то отчаянно пытался вопить мне на ухо. Плевать…

Хотел бы наплевать. Но вспышка боли в груди заставила закашляться и дернуться, пытаясь деться куда-то от неожиданного груза.

— Дура, не дави меня! — рявкнул я, пытаясь здоровой рукой отпихнуть радостную гномку.

— Дура, а потому задавлю, — еще счастливее заявила Лила, прижимаясь лишь больше.

— Твою ма-а-ать… — прошипел я, морщась и кривясь.

Некоторое время довольная девушка истязала меня, проверяя на прочность чудом уцелевшие кости и доламывая те, что были не в порядке. И лишь закончив безумный эксперимент над полумертвым мной, отстала.

— Ты все-таки справился, — тихо констатировала Адель.

— Да, дурья башка, что-то вроде…

— Спасибо.

Вампиресса отвела взгляд. Так смущенно и жеманно, будто в данный момент мне было дело до чужих чувств. Нет, я рад светскому флирту и мимическим ужимкам, но только когда сам в состоянии баловаться подобным.

— Какого хрена вы не ушли? — спросил я, пытаясь вернуть удобную позу, которую так нагло нарушила Лила.

— А куда без тебя пойдешь? — невинно спросила гномка. — С этой балдой я вряд ли заживу спокойно и мирно, а в пистолете пуль не так много осталось.

И я усмехнулся. Ну верно ведь. Куда ж ты денешься от живого-щита-Вангра? Он и ночью обогреет, и от стрел прикроет… Удобный товарищ.

Хотя ясен пень, мне льстило то, что девочки не стали кидать меня хрен пойми в какой чаще. Опустим тот факт, что на их месте именно так я бы и сделал.

— Дайте прийти в себя… — попросил я.

— Приходи сколько надо. Мы костер пока разведем.

Я недовольно проворчал какой-то бред, укладывая голову поудобнее на туше оленя. Хотят костерить — так пускай. Мне нужен только сон и, желательно, тишина. Много тишины.

***

Стук. Именно он вырвал меня из душных объятий неосознанности. Черт его побрал бы, этот назойливый звук, снова и снова доносящийся до меня. Будто невозможно посидеть спокойно… ведь это наверняка стучала Адель, не зная, чем занять руки.

Я открыл глаза. Хотел выматериться, попробовать накричать… это ведь вполне возможно, если наскрести сил побольше.

Только вот не было рядом никого. И ничего. Я был окружен песком. Холмами из песка. Деревьями из песка. Кустами. Однотонные скульптуры растений, которые явно были слеплены не ветром и водой.

Я приподнялся на локте. Боли в теле не было, чувствовалась только невыносимая жара. Это не просто спертый, горячий воздух, разрезающий легкие и убивающий желание дышать. Кожу пекло. Обжигало раскаленным солнцем.

Перевернувшись на живот, я едва не закричал. Словно мое тело превратилось в камень, и стоило мне двинуться — этот камень ломался, болел, трещал…

Кое-как протянул руку вперед. И понял, в чем дело. Не знаю, осталась ли еще кожа под обугленной массой, истекающей кровью. Скорее всего нет. Через силу сжал пальцы в кулак. Наблюдая, как трескается поверхность, и из трещин вытекает что-то бурое.

Я открыл рот, но понял, что не могу сказать ни слова. Мысли хаотично заметались в голове. Я пытался собраться, понять, что мне делать, что вообще происходит, куда делись мои спутницы, куда делось вообще все… но всепронизывающая боль уничтожала малейшие попытки думать.

Оставалось лишь лежать. Чувствовать, как раскаленные лучи все больше сжигают тело. Понимать, что жар добрался до внутренностей, миновав почти бесполезный хребет…

«Это невозможно. Это сон», — стонало в голове, но я не мог поверить. Вампиры не спят. Вампирам не снятся сны. Вампиры ощущают лишь реальность. И сейчас она прожаривает меня полностью. Выжигает кровь и нервы.

Понемногу я успокаивался. Так приходит смерть, я знал. Ведь однажды уже умер, получив нож не в то место. Как и тогда, я лежал, теряя чувствительность ко всему. Оставалось лишь надеяться, что смертельное забытье придет поскорее.

Ждал. Ждал. Ждал и вновь ждал. Секунды превратились во что-то неощутимое. Я точно знал, что еще не мертв, и точно знал, что уже не жив. Сдвинуться с места было невозможно. Дыхание покинуло. Остались лишь мысли — разорванные, хаотичные, медленные.

Я не имел понятия, сколько уже лежу под солнцем. Не уверен даже, видел ли я вообще что-то. Но однажды там, среди песка, я услышал чей-то голос.

— Как ни старайся, ты не станешь прахом. Рапмивы обречены на дозор.

Осталось лишь проснуться.

***

Я вдохнул судорожно и жадно. Меня колотило. Было холодно. Слишком холодно. Я коченел.

— Вангр?..

Перед взглядом появилось лицо Лилы. Взволнованное, наполненное… каким-то светом. И я закрыл глаза.

— Нет… ничего.

— Тебе больно?

— Холодно.

— Прости.

Я открыл глаза. Вокруг больше нет песка и нет неясных скульптур. Трава, кусты, деревья — все зеленое и сочное. Лишь кое-где умиротворенно покоятся лучи солнца.

— За что простить?

— Будь я девушкой нормального размера, ты бы рядом никогда не замерз, — Лила хмыкнула, и я понял, что это шутка. Попытка пошутить. Кажется, меня это даже позабавило.

— Женщинам твоего размера зачастую недостает твоих мозгов. Ты слишком спокойная.

— О, это все из-за возраста. Поживешь с мое, посмотрим на тебя.

Сейчас стало смешнее. Сон, привидевшийся мне, понемногу отступал.

— Мы вроде говорили о том, что я уже пожил с твое. Нет?

— Ну, если считать те года, когда ты был бестелесным кусочком силы, то может быть.

— Давай их тоже посчитаем. Знаешь ли, смерть заставляет сильно задуматься над тем, как сильно мешает шило в заднице и жажда приключений.

— Ты поэтому привлек циклопа на себя, дав Адель сбежать? Потому что приключений не жаждешь? — в голосе Лилы слышалась странная строгость.

— Я сделал это не ради острых ощущений, милашка, — пробормотал я. — Мне что, нужно было бросить эту дуру умирать?

— Как один из вариантов.

— Ага, а Джордану я потом скажу, мол, извини, тело твоей сестры с ребенком внутри было съедено, ничего не мог поделать, пожалуйста, не превращай меня за это в фарш?

— Во-первых, мне плевать на Джордана, и если он захочет тебя убить — я заставлю его попотеть. Во-вторых, ты не должен рисковать своей шкурой. Она важнее.

— Вот как. Меня защищает симпатичная гномья мордашка?

— А ты как думал? Я же не статуя ходячая. У меня тоже есть чувства.

— Только не дай им завести тебя в ту же трясину, что и меня. В следующий раз, если не знаешь, что со мной случилось, — просто уходи. Спаси себя, а потом думай о чем хочешь.

— Закрой ротик и отдыхай, — раздраженно приказала Лила. Я схожу посмотреть, куда делась Адель.

Гномка ушла, оставив меня наедине с мыслями.

«Это был сон?..» — спросил я сам себя, доставая из кармана амулет Плачущего. — «Я уже второй раз вижу что-то странное, как только закрываю глаза. Действие этой безделушки?»

И камешек, в ответ на мой неозвученный вопрос, мигнул знакомым светом. Капля горела алым, а камень — обжигал пальцы.

— Твою мать, Спящий, что ты за демон вообще?..

Когда я засовывал амулет обратно в карман, то заметил что-то странное на кисти. И, вглядевшись внимательнее…

Жара. И вместо кожи — угли. А из трещины на запястье сочится кровь. И вечный стук… звук лопающейся корки моего тела.

Сон оставил свой след. Шрам.

Мы шли долго. Не слишком — но даже пара дней пути в нынешних условиях казалась неделей.

Больше мы не встречали ни бандитов, ни циклопов, ни одиноких домиков на отшибах. Не разводили костры возле лесов — лишь зажигали тонкие отсохшие ветки, отломленные от кустов. Слишком нищих и слабых, совсем как мы трое.

Я шел с трудом. Раны, нанесенные великаном, долго не заживали. Правая рука едва двигалась, а место недавнего перелома все никак не успокаивалось. Боль, припухлость. Впрочем, будь я человеком, я бы уже не жил. Так что не пожалуешься особо.