— Грязный человечишка! — взвизгнули на холивритском, и из мрака, следуя едва заметной нити, бросился охотник.

Я отпрыгнул. Назад, за кучу костей. Выстрел. Взвел курок. Схватил нож. Уклонился, полоснув прыгнувшего.

И вот — тварь стоит передо мной, а за ней — вход в нору. И ласковая луна, отбросив флирт, во всю засветила в мое лицо, заодно небрежно бросив лучи в спину твари.

На огромном звере сидело нечто человекоподобное. И я бы растерялся, не встречай я таких тварей раньше, еще в Холиврите. Во время путешествия с Джорданом. Гоблины. Я резал, стрелял, душил, топтал. Крошечные и слабые тела. Вроде бы, они использовали ядовитые дротики. Но этот придумал кое-что оригинальнее. Не знаю, как, но этот уродец приручил огромное чудище.

— Убью! — зашипел гобленыш.

А потом получил пулю в лоб. Не знаю, как он обучился дрессировке, но азам принципа работы огнестрельного оружия он научиться на успел.

Тварь резко бросилась, и уйти я не успел. Цепкий удар. Боль. Сильная боль.

Я зашипел, прыжками уходя в сторону и зажимая рану.

— Ян, мать твою!

Вжался в стену, пытаясь унять судорогу.

— Ян, не вздумай драться! Ты должен бежать…

— Для стрельбы мне две руки не нужны!

Вскинув револьвер, я вжал спусковой крючок. Монстр заревел. Злобно. Боли он не почувствовал.

Моя левая лежала где-то там, в темноте, рядом с кучей костей. Луна вновь накрылась. Тварь рычала, не торопясь нападать. Дар отключился. Тело едва двигалось. Азарта схватки во мне не было, лишь безразличная к происходящему боль. Но это не должно пугать. Сражаться можно, пусть конечности немеют, а мозг норовит выключиться.

— Ну что, человек, помахался с Голдом Великим?! — захихикали в темноте, и я тут же выстрелил на звук. — Ай! Опять попал, паскудник зловонявшийся…

«Что за черт? Я ему голову прострелил…»

— Он бессмертен, Ян, — вздохнула Адель. — Ты крупно влип, но его душа напрочь пришита к телу, и убить его не выйдет.

— Даже с выстрелом душами?

— Что толку от него, если он не дух, а живой? Не выйдет вложить в пулю столько сил, чтоб она сожгла душу…

— Значит, будем дальше танцевать.

Я оттолкнулся от стены, рванув к невидимой куче костей. Тварь зарычала, и я наугад отскочил. Угадал — лапа пролетела мимо. Выстрелил. На этот раз рев был преисполнен болью.

— Чудище умрет?

— Да, но позже. Не от этой пули.

— Тогда убиваем тварь. А гоблина я беру на себя.

— Сделаем наш выстрел?

— Именно, красотка. Совершим то, чего не удалось Алисе. Выбьем из них дерьмо.

Ответ на вопрос, почему моя милая не смогла одолеть этих уродцев, прост — ее лезвия не смогли проникнуть глубоко под кожу зверя, и не смогли убить гоблина. Но выстрел душ оборвет жизнь монстра, и гоблин останется беззащитным.

Луна вышла из-за облаков как раз вовремя. Я усмехнулся, вскинув пистолет. Нити на стволе загорелись голубоватым, алым, черным. Монстр глядел недоуменно, а гоблин заорал:

— Нет, Чика! Прочь! Прыгни!..

Приказы, мольбы… просьбы?.. Уродец не успел докричаться до питомца — зверь был заворожен эффектом сгорающих духовных сил. И пепел от них оседал на пуле.

— Пли, — скомандовал я, спустив курок в его решающий удар.

Монстр взвизгнул, его шерсть встопорщилась, а кровь с шипением брызнула из раны в голове. Упорные тренировки дали свое — и мозг пуля прошивала так же легко, как шило опытного сапожника прошивает кожу обуви.

Гоблин взвизгнул, соскакивая с обмякающего тела. Но пуля, угодившая в колено, пресекла побег.

Я подошел ближе.

— Откуда в тебе такая сила?! — закричал гоблин. — Чика была сильнейшая в лесу!!!

Пожав плечами, выстрелил в голову. И тварь вновь отключилась. Как я знал — ненадолго. Впрочем, большего не нужно. Понаблюдав, как на теле заживает рана, я усмехнулся. Перезарядил револьвер. Отыскал взглядом свою руку, теперь уже бесполезную. Скинул плащ, пропитавшийся кровью Собирателя. И бережливо закутал гоблина. Сверху повязал надежно узел. Твареныш гол, и можно было расслабиться — ножа он не найдет, чтобы прорезать ткань. А порвать силенок не хватит. Ведь руки этих тварей столь же тонки, сколь и… черт его знает.

— Ян…

— Отстань. Я спать, — мысленно буркнул я, рухнув головой на тело своего пленника.

Подушка из гоблина — может, не самая удобная, но, дьявол побери, покалеченному и измотанному Яну Стромовски было полностью плевать. Чудище убито, с коротышкой можно разобраться после сна. Нора зачищена.

Пробуждение было отвратным. Обрубок руки болел. Сказать невыносимо — сказать ничего. Я с мычанием перевернулся, сползая головой на пол пещеры.

— Проснулся, ублюдок? — зашипел гоблин, и мешок заворочался.

Ответить было нечего. Видимо, проснулся, раз пошевелился. Оставалось только разобраться с мутным сознанием. Боль, усталость, голод, жажда, затекшее тело и холод — тот пробрался сквозь покров мрака, проник в уставшие кости, заставляя тело дрожать.

— Ян, тебе нужна помощь.

Одной рукой, неловко и не с первой попытки перешнуровал сапоги, затянув потуже. Кровь из ран перестала идти, даже культя выглядела сносно — регенерация недовампира дала свое.

Поднялся с пола, приложив ладонь к лицу. Как избавиться от поганого самочувствия я не знал. Разве что голод. Эту проблему решить можно. Костер, разведенный гоблином когда-то, давно уже потух. Но рядом лежала охапка хвороста и огниво, и кусок кремня. Немного трута. Я знал, что обычно эти мелкие уродцы не обладают достаточным умом, но этот…

— Ты можешь говорить с гоблином? Хоть как-то? — спросил у Адель.

— Да. Могу материализоваться. Но для этого нужна твоя кровь и силы.

— Тогда позже.

Я точно не знал, как моя спутница может появиться в этом мире. Ни разу до этого я не спрашивал, может ли она перестать сидеть в револьвере. Никогда не старался узнать, получится ли встретиться. Как Адель сказала на корабле — мы никогда не сможем.

— Ты точно была права, когда сказала, что мы не увидимся?

— Мое тело давно сгнило. И его можешь видеть лишь ты в местах, где много магии. Но… если нужно говорить с кем-то, я могу помочь.

И верно. Увидеть девушку в ее истинном обличье и помочь ей появиться в этом мире в немного ином виде… это ведь разные вещи. Но все же, неточные слова Адель меня задели. Для чего говорить, что я никогда ее не увижу, если возможности есть?

— Ян… — девушка словно бы почувствовала эмоции.

Ее нитей не существовало. По сути, револьвер был лишь оружием, а Адель — его частью. Не могла иметь собственную волю или желания в том виде, в котором их имеют живые. Это то, что сделала Инквизиция с ее душой, когда запирала в стальных деталях оружия.

— Ян, я готова сделать это лишь потому, что у тебя нет голоса. И рядом нет врагов. Я ненавижу магию крови и я не собираюсь быть где-то еще, кроме как в револьвере, если тебе может что-то угрожать. На первом месте — моя жизнь, и она связана с тобой.

— Понял, — мысленно ответил я, ломая ветки и укладывая среди них трут.

Высекать одной рукой искры — дело трудное, но окупаемое. Язычки пламени вскоре ласково лизнули хворост, а затем слились с ним в одно целое. Жар отогнал холод, и мне стало чуть легче.

Отогревшись, с трудом поднялся и побрел к туше Чики. Дикой твари, очень похожей на кошку, со странным именем. Так ее называл гоблин. Я точно не знал, почему, такое прозвище слышал впервые. Но это было неважно.

Выдернув из пальцев оторванной левой свой нож, я приблизился к туше. Любой южанин умеет разделывать тела животных. А жизнь бродячего наемника лишь приумножила мой навык.

Вскоре мясная вырезка была готова. Я искренне надеялся, что это мясо не похоже на старый башмак. Хоть мышцы и не являются деликатесом, они питательны и при правильной нарезке их легче есть.

Вернувшись к костру, я на камне разрезал мышцы маленькими кусочками, нанизал на ту ветвь, что была посвежее, и умостил мясо над огнем.