Гоблин был на удивление тих. Я обернулся, проверив. Но тот все так же лежал, замотанный в плащ. Я выдохнул и вернулся взглядом к огню.
Муть в мыслях понемногу отступала, пусть и очень неохотно. От боли в обрубке хотелось скрипеть зубами, кричать и бить все вокруг, но я старался расслабиться. Рану еще не скоро выйдет привести в порядок.
Будь я гулем, я мог бы рассчитывать на возвращение руки. С помощью яда Алисы удалось бы вернуть конечность, прирастив ее. Но я недовампир. Моей регенерации не хватит для того, чтобы срастить ткани.
Первый кусочек мяса отправился в рот. Чутка сыровато. Сойдет. Пережевывая жесткие волокна, сидел и думал… Какой план у гоблина? Тварь молчала, думала; я видел направление мыслей. Но интригу для себя портить не хотелось.
— Эй, недоносок, — глухо зазвучал из-под ткани голос. — Сколько у тебя пуль в пушке?
«По шесть в каждой», — хотелось ответить, пока я открывал барабан и вставлял недостающие. После схватки этим заняться не успел.
— Так и будешь меня игнорировать?
Тихонько пытаясь мычать песню из детства, я положил заряженный пистолет рядом с собой. Курок взведен. Кажется, дальнейшие события будут заключаться лишь в трапезе.
Прочие кусочки дожарились. Я был терпелив и осторожен. Горячее мясо хорошо обжигает язык, а его вкус ничем не отличается от вкуса обычной дичи. Чика была приятна. Отняв руку, подарила мне сочную пищу.
— Ублюдок, я до тебя доберусь, — рычал гоблин, ворочаясь. — И заставлю ответить!
Если для некоторых существ так важен ответ, они имеют право его получить. Но мне важна лишь пища и тепло огня. А еще… проклятая боль никак не сдавалась под натиском просьб исчезнуть.
Трапеза закончилась, и я был удовлетворен. Гоблин затих. Снова. Адель тоже пока молчала, но как только я положил руку на клинок, она заговорила.
— Я правда не люблю магию крови. Это слишком черные силы, даже для вампиров. Ты уверен, что тебе нужно говорить с гоблином?
— Дело не в сути магии, а в том, кто и зачем ее применяет. Есть причина, по которой каждый нечистый обладает не только Даром, но и склонностью ко тьме. Мы можем использовать это во благо.
— Как только я появлюсь… ты поймешь больше, чем мы должны. И ты захочешь колдовать еще и еще. Это проклятие всех магов. Только белые могут довериться этому и не пострадать. А черным приходится расплачиваться.
— Кровью? Всеобщим обожанием? Чистотой души?
— Ее наличием. Каждая крупица черной магии обжигает тебя изнутри. В конце ты станешь либо демоном, либо умрешь.
— Или найдется иной путь. Уж поверь, их зачастую больше, чем можно знать. Давай приступим. Пока не стало поздно.
— Хорошо. Разрежь ладонь и измажь кровью рукоять пистолета.
Крупица боли. Ничтожная, в сравнении с агонией у левого локтя. Алые капли ударились об камень. Упали на револьвер.
— Хорошо. Дальше ты должен сделать кое-что еще.
— Ну?
— Вспомни рождение вампиров. Там найдешь подсказку.
— Я это не застал, как я…
— Яд, который в твоих венах. Там есть нужное.
Прикрыл глаз, прислушиваясь к ощущениям внутри. Рождение вампиров… событие, покрытое тьмой беспамятства. Ни одна книга и ни один рассказчик не поведают того, что случилось тогда. Ведь там…
У меня перехватило дыхание. Я зажмурился.
Передо мной лежала женщина. Плоть растерзана, покрыта кровью. От переизбытка стекающей вниз…
— Он рождается. Он скоро родится! Сожри свою мать, дитя… сожри ее плоть, сожри ее, как сожрала она отца твоего, дитя…
И я подчиняюсь. Запускаю зубы в плоть. Глотаю кровь, куски мяса, скользкие внутренности…
— Он становится демоном. Он будет нашим правителем. Наконец-то, свершилось!
Горячо. И вкусно. Родной запах, который я привык чувствовать за несколько лет жизни… удвоился. И к нему примешался аромат смерти.
— Жри и пей! Бог создал твою мать по образу и подобию своему — сожри ее, сожри бога, дитя!
Я почувствовал, как вокруг что-то сгущается. Наполняет сначала воздух, а затем самого меня. И приносит жажду. Разорвать их всех. И я подчинился.
— Ай! Что ты делаешь?! Безумный! Тварь! Отпусти!!!
Гоблины. Отвратительные на вкус жалкие малявки. Но как для закуски — сойдет. Ведь главный банкет впереди.
Я поднялся, отерев рот. Огляделся. Размял плечи. Отошел, подняв оторванную конечность. Надкусил, впуская яд. Поднес к ране. И почувствовал, как клетки заработали, плоть задвигалась, подчиняясь яду, желавшему соединиться в цельную отраву. В ту, что достойна королевского блюда.
Поднял взгляд, увидев дремлющих спящих мышей. И расхохотался.
— Жалкие сучки, как я этого ждал! — закричал я, и смех мой разросся.
Я визжал, чувствуя силу, наполняющую меня. Дар бушевал. И я вернулся к гоблину, лежащему на земле с прокушенной шеей. Между нашими душами укусом был установлен эфемерный контакт, веревочка, что тянется от него ко мне. Но мне было плевать.
— Поднимайся, червь.
Гоблин прищурился, с недоумением глядя на меня.
— Встань на ноги, ведь так приказал Ян Стромовски.
— Да кто ты… — начал гоблин, но глаза его замерли в ужасе.
Словно деревянная кукла малыш подчинился, неловко двигая конечностями. Так, как двигал я, вонзая нож себе в глаз. Проворачивая его в глазнице.
— О да, тот фиолетовый оказал мне настоящую услугу, — усмехнулся я, обходя замершего на ногах гоблина. — Ударься головой об пол.
И уродец рухнул лбом вниз. Тело вздрогнуло, лишаясь сознания, а под черепом расплывалась лужа крови.
— Отлично, — прошептал я, вдавливая подошву в спину твари. — Значит, вот, каково это — пожирать чужие души? Это моя награда? Убивая, я получаю чужую силу? Хорошо. Прекрасно. Идеально. Невероятно!
— Ян… это ведь больше не ты?
Я обернулся к револьверу, лежащему возле костра. После моего превращения, связь с оружием стала чувствоваться гораздо сильнее. Цокнул языком, наклонив голову к плечу. Развел руками.
— Да, ты права. Душа Яна Стромовски исчезла. Осталась лишь душа Вангра, убийцы и вора без фамилии. Но посмею тебя утешить, драгоценность ты моя. Прекрасная девочка, погибшая в руках ублюдков-крестовников. Несчастная душенька, запечатанная в оружие. За то время, что я уживался с душой южанина, я изучил его вдоль и поперек. И теперь… и теперь, и теперь, и теперь! Я уважаю его. Память Яна и его личность навсегда останутся моей памятью и личностью… Я буду чтить этого юношу, как не чтил собственную жизнь. Это моя клятва — клятва преступника. Но мы, грязь, чтим кодекс так же, как вы — нечисть.
— Если бы я знала, что на самом деле происходит внутри него, я бы не заикнулась о черной магии…
— Лучше так, поверь, — усмехнулся я. — Не стоит воспринимать все настолько плохо. Ян умер, но все еще здесь. Просто мы с ним стали единым целым. И так уж сложилось, что его часть меньше. Он тебе не рассказывал? Парень два раза погиб. И это, скажу я тебе, никем не прощается.
— Знаю, — сухо отозвалась Адель. Так, будто я был для нее врагом.
— Первый раз… он словил инквизиторскую пулю. Тебе-то уж известна такая участь. Незавидно, незавидно, правда? А? Ну а потом… То морское чудище, на съедение которому ты его отдала. Если бы не моя воля, тело бы тоже погибло. Ян не смог выдержать ран. Тело человека удивительно, оно выносливо, оно своего рода почти неубиваемо. Именно поэтому вампиры выбрали такой сосуд. Но наши души… они не прочны. Их легко сломить. Они держатся за плоть самой малой своей частью, и в решающие моменты, тогда, когда сильнее всего нужно жить, души отпускают тело. Это единственная причина, почему люди — слабы.
— Кончай болтать, Вандро, или как тебя там… Рада, что телу вернулась возможность говорить, но ты меня раздражаешь.
— Мое имя — Вангр. Но я признаю себя и Яном. Это моя судьба. Нести кровь Стромовски.
— Жалкая жажда получить знатное имя?
— Если бы ты чуть больше знала Яна, ты бы знала, что его фамилия — проклятие, которое он сам едва вынес. Я лишь готов сделать то, что южанин пытался. Я готов жить за нас двоих. Уж поверь, в моем появлении нет никакого насилия. Просто тонкий склад мальчишеского ума сдался, осознав, кто он есть на самом деле. Некоторым лучше не становиться вампирами. Ты ведь видела тех, кто ломается под весом клыков?
