Изорванная, пропитанная кровью. Парню явно немного осталось. Но он, казалось, не придавал этому никакого значения. Только поправил прядь волос, убирая ее со лба и обнажая выжженое распятие.

— Такова воля Бога, меня спрашивать не надо, — ответил он, глядя мне в лицо. — Ты вампир, я вижу?

— А то. Еще какой, — вяло отвечал, пытаясь двигать пересохшим языком. — Такой вампир, что сейчас всех перекусаю, а потом улечу в закат на летучих мышах.

— Там твои друзья устроили настоящий Ад. Скоро сами в нем и сгорят.

— Молодцы они, — пробормотал я, прикрывая глаза. — А ты довольно болтливый как для того, кому живот почти вспороли.

— Скоро моя душа вознесется. Хочу поболтать перед этим.

— Ты так уверен, что сдохнешь? — спросил я, поглядев в честные голубые глаза.

— Не знаю, видел ли ты, но мне вырвали несколько ребер.

— Видел. Потому, кажись, ты плод моей фантазии.

— Может и так. А может, ты — плод моей фантазии, — буркнул парень, выдыхая дым.

Я сплюнул. Это получилось весьма жалко — слюны во рту кот наплакал.

Инквизитор закряхтел, пытаясь сесть так, чтобы не соскальзывать со стены на землю.

— Почему не с ними? — спросил парень.

— Я отдельно. Вообще не знаю, что тут творится.

— Рассказать?

— Валяй.

— В той части города засели последние вампиры. Маги. Очень сильные. Наверное, сильнее всех, о ком я слышал в Холиврите. Вместе с этими магами — варвары. У них что-то вроде культа на нечисть. Нас об этом не предупреждали…

— Неприятное открытие?

— Мы приплыли, думая, что сможем сразу найти безопасное место. Но у этих дикарей куда ни сунься — везде держат какого-нибудь клыкастого упыря. Полное безумие.

— Переговоры провалились?

— Переговоры? С нечистью? — голубые глаза вновь посмотрели на меня, на этот раз с осуждением. — Зло должно пасть. Пока история не повторилась и не началась новая Священная война.

— Вы ее уже начали, вырезав жителей города.

— Просто делаем свое дело. Нам надо где-то жить. А церковь не может сосуществовать с антихристовыми детьми. Еретики должны гореть. Так мир станет чище и ближе к Богу.

Я кивнул. Обычные слова. Когда-то, может, даже мог бы с ними согласиться. Хоть никогда и не интересовался делами церковными.

— Ты не жалеешь? — спросил инквизитор. — О том, что стал нечистью.

— Сейчас я жив, а ты почти мертв. Тут не о чем жалеть.

— Меня примет Рай, ты же сгниешь в этом Аду.

— Да, может, это и Ад, — тихо сказал я. — Зато без решеток вашей грязной веры.

— Ты это к чему?

Мог бы сказать, что инквизитор разозлился, но он был уже слишком слаб. Так что не злость. Лишь тень. Скромный налет… И все же, выбесило.

Вытащил папиросу, почти докуренную, изо рта инквизитора. Убрал его челку.

— Некоторым людям лучше не иметь кожи, которую можно запачкать чужой кровью.

Тлеющий уголек воткнулся в самую середину клейма. И распятие, выжженное на лбу когда-то, потеряло былую форму.

Я отбросил окурок. Поднялся, отряхнувшись. Вокруг все еще было жарко, но я начал привыкать.

Не сказать, что ненавижу Церковь. Явных причин нет. Кроме той, что однажды именно ее последователи сломали мою жизнь.

Люди, верившие в собственную святость. В непогрешимость помыслов. Они ворвались в дом моего отца, мужчины, который занимался изучением магии и никогда не использовал ее во зло. Они отрезали ему пальцы, жарили их на глазах у него и его жены, а потом перерезали обоим глотки. Тела не похоронили. Распяли обоих на одном кресте.

К несчастью, церковники не знали, что есть еще один член семьи. Мальчик с огненно-рыжими волосами и незапятнанными руками. Его часто навещали кошмары. И ему до ужаса хотелось найти лекарство.

Вина за то, что не смог спасти родителей. Страх того, что его однажды найдут…

И, конечно же, никто не знал, как именно этот мальчик попытался вылечиться. Из свидетелей остался лишь он сам.

Постепенно, с каждым шагом, жар отступал. Казалось, будто кто-то намеренно окружил место битвы горячим воздухом, чтобы отпугивать посторонних. Мне лишь было интересно, чьих это рук дело — Инквизиции или вампиров?

И все же, казалось, что ранее огонь пронесся по улицам: я замечал на стенах домов следы пламени, обугленные деревяшки и сажу на камнях. Чувствуя, что неподалеку все еще идет бой, я недоумевал, кто мог выжить после такого буйства стихии.

Трупы, что попадались, были слишком обезображены. В них едва удавалось различать человека или вампира — последние были лишь немногим больше изуродованы сильнее. В силу того, что наша плоть чувствительна к огню и священному металлу.

Дома были будто вывернуты наизнанку. И вскоре, вместо унылого топтания пыли, мне пришлось переступать обломки.

Бой продолжался, я знал это. Слышал приглушенные взрывы, крики. И не понимал, где именно сражаются. Звуки доносились со всех сторон, я будто был окружен ими. Словно находился в эпицентре. Но в то же время, вокруг — безлюдно.

Я огляделся. Ни одной подсказки. Это было странно, и я хотел уйти, но вдруг услышал позади шум.

Внутри будто пружину разжало. Я отскочил, оборачиваясь и группируясь, готовясь к бою… которого не случится. Передо мной лежал скорее куль с костьми, чем достойный враг. Пустые, кровоточащие глазницы, стойкий запах крови.

Это человек. Был им когда-то. Сейчас — почти мертвый кусок мяса. Едва ли от его личности осталось хоть что-то, кроме клейма на лбу. Помечен, словно скот, чтобы и враг, и друг знали, кто такой.

Подняв взгляд, увидел: над головой мерцают дивные огни. Протяни руку — будто коснешься солнца. Только вряд ли обожжет. И взрывы, что я слышал, вторили вспышкам.

Это и логично. Они сражаются, но не в нашем мире. И не в чужом. В пародии, в жалкой карикатуре, лишенной действительности, но не избавленной от нее. Будто укрывшись в чьем-то кармане, копошатся живые, выбрасывая прочь мертвых. Я уже видел такое. Та девушка с фиолетовыми глазами, желающая отомстить за убитого хозяина дома… Создавала нечто похожее.

Я вздохнул. Опустив взгляд, заметил уже знакомого пса.

— Что, братик, не дадут нам приглашение? — спросил я, спускаясь по обломкам и наклоняясь к собаке. — Ну ничего, нам же лучше. Сбережем свои шкуры.

Потрепав его по холке, оглянулся. Еще один труп рухнул на камни и сполз по ним на землю, так и не зацепившись ни за что омертвевшими пальцами. Я хмыкнул.

— Как думаешь, малыш, у них есть деньги при себе? — спросил я у пса и, не дождавшись ответа, подошел к ближайшему мертвецу, наклоняясь над ним. — Это мы сейчас выясним.

Стоило моей руке коснуться ворота одежды, как ее перехватили.

— Помоги… — прохрипел мужчина, который еще секунду назад выглядел как труп.

Я попробовал высвободиться из цепких пальцев, но безуспешно. Испачканные кровью, они все же держали крепко.

— Чего надо? — зашипел я. — Тебе недостаточно настучали по башке? Еще хочешь?!

— Моей жене… — едва давил из себя мужчина, затаскивая мою руку к себе под ворот.

Я почувствовал холодок металла. И только пальцы умирающего отпустили — достал украшение. Медальон. Золотой.

— Мать твою, упырь, — пробормотал я. — Я не буду выполнять твои просьбы.

— Прошу… передай!..

Как для умирающего, этот инквизитор был достаточно требователен. Я, покачав головой, усмехнулся и мягко вложил ему в ладонь амулет.

— Я не беру то, что несет с собой обещания. Покойся с миром.

На секунду наши глаза встретились. Я задержал взгляд и… почувствовал, будто меня утягивает куда-то. Мир вокруг рассыпается и строится заново. Вижу все то же — обломки вокруг, следы огня, сильный жар… и голову в своих руках. И слышу хруст шейных позвонков.

Я моргнул. Мужчина был все еще жив, смотрел на меня. И шептал:

— Столэф…

— Хм. Ты слышал об этом? — мои пальцы коснулись лица мужчины. — Звиняй, мужичок. Не время для этого.