— Том, а можно я посплю еще? — пробормотал хрипло.

— Можешь вообще здесь остаться и спать сколько влезет, — я нехотя выбралась из-под одеяла и поежилась: топили еле-еле. Так бы и юркнула обратно под бочок. — Ключи есть, закроешь.

— А мне не надо сегодня никуда, — он открыл второй глаз. — Я тебе обед приготовлю.

— С ума сойти, — наклонившись, я поцеловала его в лоб. — Договорились. Спи.

Черт, ну как же это было приятно-то! Правда, мать-природа тут же подпортила радужное настроение болезненным спазмом внизу живота, отозвавшимся в поясницу, но от этого уже никуда не денешься. Обратный вариант был бы намного хуже.

По дороге я улыбалась шире плеч и на работе тоже. Правда, старалась хотя бы во время осмотров сдерживаться. Ленка была права, не стоило демонстрировать подобные эмоции несчастным мужикам, которые и так уже расплачивались за свою неосторожность либо доверчивость. Прием получился спокойным — одни контрольные визиты. Ровно в двенадцать, под едва слышный залп пушки, я выключила компьютер и начала переодеваться.

— Торопишься? — ухмыльнулась Ленка. — Снова за город?

— Нет. Но тороплюсь.

— Тихонько завидую. Слушай, Том, а ты в курсе, что Сонька на твоего братца запала? Как узнала, что разводится, прям из себя выпрыгивать начала. Кофточки с декольте, юбочки в обтяг — было б там чего обтягивать. Маникюрчик, макияжик. И на Приморскую первая заявление написала.

— А он что? — поинтересовалась я, натягивая джинсы.

— Вроде, никто не замечал ничего. За ним. Иначе давно бы уже трещали. А так только над ней хихикают потихоньку.

— Эх, — вздохнула я. — Он сам привык за чью-то ручку держаться, а тут дите сопливое на шею вешается. Ей сколько, двадцать два, двадцать три?

— Где-то так. Спасибо, Том, мне столько же. Я тоже дите сопливое? — обиделась Ленка.

— Ты — нет. Инфантильность не от календарного возраста зависит. Чумаку вон тридцать четыре стукнет, а толку-то? Вроде, нас одни родители родили, в одной семье росли, а вышло непонятно что.

Впрочем, размышлять на тему нашей с Тарасом непохожести у меня не было ни малейшего желания. Что выросло, то выросло, все равно не исправить. Если, конечно, сам этого не захочет, да и то сомнительно.

На Невском удачно подошла маршрутка, и я в нее запрыгнула. Хотелось добраться побыстрее. От одной мысли, что Артем ждет дома, губы сами начинали растягиваться в блаженную ухмылку. И не просто ждет — а с обедом!

Мужчины, умеющие готовить, в моих глазах резко набирали очки. Кулинарные способности Артема я оценила еще на даче: мясо с картошкой и салат были великолепными. Даже если это все, на что он способен, — уже достаточно. А еще очень хотелось прийти домой — и чтобы там пахло чем-то вкусным. Было для меня в этом что-то такое особенное, по чему я скучала с детства.

Вот уже двадцать лет в моем доме не пахло едой. Нет, ну пахло, конечно, я же готовила. И бабушка у Стаса. Но это было совсем не то. Никто не ждал меня дома с накрытым столом. Когда-то мы прибегали из школы, голодные, и уже на лестнице нас встречали волшебные запахи. «Тома, Тарас, быстрее руки мыть, все готово». Ощущение тепла, уюта, покоя…

Взлетев пешком на третий этаж, я остановилась у двери квартиры, разве что не мурлыча. Втягивая носом сногсшибательные ароматы.

Так вообще бывает?

Артем вышел в прихожую, поцеловал меня, помог раздеться.

— Хьюстон, у нас проблемы, — сказал виновато. — Пообедаем, и я, наверно, домой поеду. Теперь меня работой накрыло.

На кухне на столе тихо шелестел включенный ноутбук. Вчера его не было, видимо, Артем сходил за ним в машину.

— Слушай, а тебе обязательно дома надо работать? — спросила я, вытирая руки полотенцем. — Здесь не можешь? А я диссером займусь.

— Могу. Не буду тебе мешать?

— Нет, — я села за стол, продолжая принюхиваться и пытаясь угадать, что томится на плите в кастрюле и на сковороде. — Я тебе даже рабочее место могу уступить, мне все равно где.

— Хорошо, — он достал из сушилки тарелку и налил мне супа янтарно-молочного цвета. — Нашел у тебя плавленый сырок завалявшийся, пустил в дело. Место не надо, я лучше на кровати. Заодно погрею, нежарко тут что-то.

— Кстати, про погрею. Я в ограниченном режиме использования. Извини.

— Я помню, ты говорила, — усмехнулся Артем, садясь с тарелкой напротив. — Мужик сказал — мужик сделал. У тебя всегда так четко по графику?

— Обычно да, — слава богу, он не смущался и не морщился недовольно или брезгливо. Обсуждать месячные с мужчиной иногда не самое приятное дело. — Очень удобно, можно что-то планировать наперед.

На второе были котлеты и рис с густым острым соусом. Я урчала от удовольствия и едва удержалась, чтобы не облизать тарелку.

Покончив с обедом, мы разошлись по разным комнатам и с головой ушли каждый в свою работу. Только один раз Артем зашел и спросил, буду ли я кофе.

Кофе! Я работаю, а мужчина приносит мне кофе! Нет!

Да!!!

Как-то даже про ужин не вспомнили. Около восьми я решила, что на сегодня хватит. Выключила ноутбук и пошла в спальню. Артем уже отставил в сторону свой и что-то читал в телефоне.

— Ты все? — спросила я, забравшись на кровать. Как во вторник, когда закончила статью.

— Да. А ты? — он положил телефон на тумбочку.

— На сегодня.

Усевшись верхом, я расстегнула его рубашку и начала прокладывать цепочку коротких поцелуев, опускаясь от груди к животу, ниже и ниже. Вытянула из пряжки конец ремня, нащупала язычок молнии.

— У тебя же… это? — Артем слегка приподнял брови.

— «Это» называется «месячные», — уточнила я. С провокацией. Уж кто-кто, а я мастер провокаций! Во всех смыслах, не только венерических.

— Да ну, правда? Не может быть!

— Прикинь, да. И у тебя их, вроде бы, точно нет.

— Я твой должник, — почувствовав прикосновение языка, он коротко застонал и запустил пальцы мне в волосы.

— Ты даже не представляешь, какие проценты набегут за пять дней!

— Тогда я знаю… как тебя называть… Помнишь, ты вчера спрашивала? Моя кто? Микрофинансовая организация.

Я приподняла голову, оторвавшись от крайне увлекательного и волнующего обе стороны занятия.

— Тимаев, ты рискуешь. Я ведь могу рассмеяться. И рефлекторно сжать челюсти. Тогда тебе понадобится не венеролог, а хирург. Микрохирург! Так что в твоих интересах расслабиться и помолчать.

Утром — если, конечно, можно назвать утром половину двенадцатого — Артем все-таки поехал домой. После долгого ленивого завтрака, за которым так вкусно откусывать от одного круасана по очереди. А потом стряхивать друг с друга крошки такими же ленивыми и долгими прикосновениями. Очень чувственно.

— Как будто оказалась в середке любовного романа, — я откинулась на спинку стула и положила ноги Артему на колени. — Где все невыносимо идеально.

— Невыносимо? — переспросил он. — Не буди лихо, Тома. До чего ж вы, женщины, любите пугаться заранее. Еще все хорошо, а вы уже боитесь, что будет плохо. Живи сегодня, идеально — оно долго не длится. К сожалению.

— Ой, вот только не надо тут мизогинии про женщин, это всеобщее человеческое. Ждать от судьбы подвоха. Древние греки считали, что боги завистливы и не любят счастливых. Когда все было хорошо, даже хотели какой-нибудь маленькой гадости.

— А ты счастлива? — Артем едва заметно прищурился. Или всего лишь дрогнули нижние веки?

Я уже собралась развести что-то философское на тему счастья и его относительности, но вместо этого просто молча кивнула. Он поймал мою ладонь, прижал к своей щеке, потом ущипнул губами кожу между большим и указательным пальцами.

— Тогда вот тебе маленькая гадость. Завтра вечером я занят. Устроит?

— Что делать, — вздохнула я. — Буду писать свою гонорею.

Когда Артем уехал, я немного прибралась в квартире и посмотрела в сторону письменного стола. Подумала и решила побездельничать часок, а потом уже работать. Завалилась на диван с книгой, но глаза рассеянно скользили по строчкам. Обычно для меня это было способом уйти от реальности, но сейчас хотелось оставаться в ней. Пока она не хуже любого романа.