Непонимание Закон непонимания един в России, на Таити и в Японии… Я вас любил, я так с ума сходил, а вы не поняли. Над вами любопытство верх взяло. Ну что ж, вы это удовлетворили и отвернулись после от всего, что мне дало невидимые крылья. «Любимая! Меня вы не любили…» Есенин, — та же самая беда, и стало небылью все то, что было былью, а может, было небылью всегда. А вы? А ты? Что чувствовала ты? А может быть, не чувствовала даже, и роль сыграл простой закон продажи за воображенные цветы? Но я надеюсь… Робко, но надеюсь, что ты была со мной так жестока лишь потому, что внутреннее детство внушило относиться свысока. Надеюсь, что когда б тебе сейчас я кинул слово, беззащитно-подлое, ты бы сказала: «Я любила вас, а вы не поняли». Гагра, октябрь 1972 Твои шаги И все, что море ни играет, когда над пальмами ни зги, что ни нахрустывает гравий, — твои шаги, твои шаги. Ты там на севере проклятом, тебя укравшем у меня, и кеды выцветшие сняты у лжекаминного огня. И по дороге, без дороги ко мне идут, как в забытьи, такие маленькие ноги, такие – Боже мой! – мои. Как сквозь репьи, идут сквозь беды, блестя белками на боках, твои в колючках горных кеды, в разводах соли на мысках. Я вижу крошечные копья концов шнурочных жестяных и на шнурках – седые хлопья носков абхазских шерстяных. Твои шаги мне предрешают, что мне себя не побороть. Тебя их шорох воскрешает, и шорох обретает плоть. Жизнь без тебя не опустела. Со мной, – горячечно дыша, шагами слепленное тело, шагами спетая душа. И шепчут в мраке кинозала, где на экране – сапоги, — все то, что ты мне не сказала, твои шаги, твои шаги. Гагра, октябрь 1972 О, только бы не привыкнуть
О, только бы не привыкнуть к Господнему чуду глаз и в тысячный раз приникнуть к губам, словно в первый раз! Привычка со скукой на морде, со спичкою в дуплах зубов, как пресное море – не море, привычка – уже не любовь. Пусть лучше не вместе, а порознь, но только не задави, привычки товарный поезд, живого ребенка любви! Гагра, октябрь 1972 «Женщина всегда чуть-чуть, как море…» Женщина всегда чуть-чуть, как море. Море в чем-то женщина чуть-чуть. Ходят волны где-нибудь в каморке, спрятанные в худенькую грудь. Это волны чувств или предчувствий. Будто бы над бездной роковой, завитки причесочки причудной чайками кричат над головой. Женщина от пошлых пятен жирных штормом очищается сама, и под кожей в беззащитных жилках закипают с грохотом шторма. Там, на дне у памяти, сокрыты столькие обломки – хоть кричи, а надежды – радужные рыбы — снова попадают на крючки. Женщина, как море, так взывает, но мужчины, словно корабли, только сверху душу задевают — глубиной они пренебрегли. Женщина, как море, небо молит, если штиль, послать хоть что-нибудь. Женщина – особенное море, то, что в море может утонуть. Гагра, октябрь 1972 Ты вспомнишь обо мне Забвенье ты зовешь отчаянно на помощь, но море заревет с картины на стене. Картину можно снять, и все-таки ты вспомнишь, лишь море вспомнишь ты, — ты вспомнишь обо мне. В диспансере твоем рукав закатан чей-то, но, поднимая шприц, ты вздрогнешь: на руке в веснушки якорь врыт, и вдруг сетей ячейки в глазах возникнут вновь, и пена на песке. С работы ты придешь. Ты включишь телевизор. Покажут, скажем, Кипр. Красивая страна, но вдруг, разбив экран, тебе в колени – с визгом собакою из Гагр — эгейская волна. И даже стирки плеск, и пена лимонада напомнят вновь прибой. Шепча: «Исчезни! Сгинь!» — ты примешься глотать таблетки люминала, но даже привкус их покажется морским. Союз наш закреплен, как в тайном договоре, чернилами тех волн, и мы не врозь живем. Пока есть в мире мы, пока есть в мире море, пока есть море в нас, — мы навсегда вдвоем. Гагра, октябрь 1972 |
