Евгений Александрович Евтушенко Собрание сочинений. Том 6 © Евтушенко Е. А. Наследник, 2017 © Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017 Стихотворения и поэмы 1971–1978 годов 1971 Гражданственность Ты, гражданственность, флаг, а не флюгер. Не порыв, а смертельный отрыв. Тот, кто Родину подлинно любит, тот в любви никогда не труслив. Стань, гражданственность, строже и чище! Ведь прохожих нелепо хватать и, бия себя в грудь кулачищем, им орать: «Я люблю свою мать!» Ты, гражданственность, – Пушкин, Некрасов — не булгаринствующие врали, и замешена ты не на квасе, а стоишь, словно Спас, – на крови. Показной героизм криводушен. Вы, не чувствуя собственных ран, защищайте Россию, как Тушин — незаметный ее капитан. Все мы порознь – как в чаше тропинки, и дорога – когда мы одно. Все мы порознь – как в поле травинки, ну а вместе – Бородино. Боль гражданства – не в собственной боли. Тот, кто истинный гражданин, защищает собою все поле, даже если он в поле один. Январь 1971 Неизвестная Дамам в море быть рисково, но, войдя в рыбацкий быт, с репродукции Крамского Неизвестная глядит. Дама в кубрике – явленье, и тем более – одна, только, нам на удивленье, не смущается она. И глядит, не упрекая за раскаты храпака, из России той – какая, как Таити, далека. Дремлет муфта на коленях. Перед братией морской перья страуса колеблет козьеножечной махрой. И от яростного хряска домино или лото чуть качается коляска под названием «ландо». Как нарочно, чтобы мучить одиноких рыбаков, петербургский хитрый кучер не торопит рысаков. И плакат про семилетку возле мокрых сапожищ грустно смотрит на соседку, но от кнопок не сбежишь. Неизвестная прекрасна — это ясно, кореша. Неизвестная опасна тем, что слишком хороша. И конечно, непохожи наши жены на нее по одеже и по коже — стирка, штопка, ребятье. Но в любой российской бабе у корыта, чугуна сквозь прибитое и рабье гордость тайная видна. И в старухах, и в девчонках что-то прячется в тени, и, быть может, тоже в чем-то Неизвестные они. А в любой Прекрасной Даме — где-то – спрятанная мать, и ее, быть может, тянет нам тельняшки постирать. И она кочует с нами в чужедальные края над волнами, сквозь цунами, как рыбачка, как своя. А когда мы у Камчатки и во льдах идет аврал, жаль, что тонкие перчатки ей Крамской нарисовал. 27 января 1971 Это стихотворение, как и следующее, родилось во время поездки с писательской бригадой «Нового мира» на Дальний Восток в январе 1971 года. Соленый гамак Как времени хитрый песок, шуршит табачишко в кисете… Ветшает вельбот из досок, ветшают и люди и сети. И слушают гомон детей, по-старчески этому рады, ограды из ветхих сетей, прозрачные эти ограды. Они отловили свое, но ловят еще по привычке то дождичек, то лоскутье, то выброшенные спички. То в них попадает звезда, то лепет любви изначальный, то чей-нибудь мат иногда, то чей-нибудь вздох невзначайный. Все ловят – и ветра порыв, и песенку чью-то, и фразу, — и, пуговицу зацепив, ее отдают, но не сразу. И делает старый рыбак — из крепеньких, смерть отложивших — себе на утеху гамак из старых сетей отслуживших. И, пряча внутри свою боль, обрывками сирыми узнан, зубами он чувствует соль на серых узлах заскорузлых. Качайся, соленый гамак, в размеренном шуме еловом. Любой отловивший рыбак становится тоже уловом. Мы в старости как в полосе, где мы за былое в ответе, где мы попадаемся все в свои же забытые сети. Ты был из горланов, гуляк. Теперь не до драчки. Болячки. Качайся, соленый гамак, создай хоть подобие качки! Но море не бьет о борта, и небо предательски ясно. Нарочная качка не та — уж слишком она безопасна. И хочется шквалов и бурь, — на черта вся эта уютность! Вернуть бы всю юную дурь! Отдать бы всю лишнюю мудрость! Но то, что несчастлив ты, – ложь. Кто качек не знал – неудачник. И как на тебя не похож какой-нибудь дачник-гамачник. Ты знал всех штормов тумаки, ты шел, не сдаваясь циклонам. Пусть пресные все гамаки завидуют этим – соленым. Есть в качках особенный смак, — пусть даже приносят несчастья. Качайся, соленый гамак, качайся, качайся, качайся… Январь 1971 |
