Единственное, о чем он умолчал, — так это о том, что обеих девушек пожрали, и что путь в профессиональный магический мир им закрыт. Кто пожрал — на это вообще ответа не было.

— Где вторая? — Ррухи, как всегда, задавала неудобные вопросы.

Горр промолчал, чувствуя на себе их острые взгляды. Дай им скальпель — без анестезии будут резать, однозначно, и даже не подумают, что что-то идет не так.

— Ваш декан расскажет…

— Разве он в Академии? — Голос Хадисы звучал непривычно звонко, словно ей горло сдавило, и словно она едва сдерживается, чтобы не заплакать. Почему она это спросила? Кирин и сама не понимала. Несколько минут назад все было абсолютно ясно. Словно в голове жила отдельная карта. А теперь черное пятно внутри разрасталось и пульсировало, отключая все больше чувств, скрывая от внутреннего взора всех и каждого. Она-то мозгом понимала, что должна плакать. Что-то опять с ней не то и не так.

Опять проклятие? Когда и кто успел?

— Придет и расскажет, — сглотнул Горр и невольно почесал татуировку на своем запястье. Ррухи, проследив этот его неосознанный жест, неожиданно ощерилась:

— Ненавижу тебя! — И вылетела из палаты.

Хадиса же вовремя вцепилась в руку Горру и прошептала:

— Будь на моем месте сестры, ты бы без сожжённых мозгов не вышел.

Одернув руку, парень невольно попятился, понимая, что его начинает колотить от странной неконтролируемой ненависти…

Сложилось впечатление, словно Кирин абсолютно точно знала, что собой представляли обе феи. И от этого становилось поистине страшно.

* * *

Заклинание Анониса все не оканчивалось успехом, и он требовал раз за разом повторять мерзкие вещи и копить силу. Октопус делал, задумчиво открывая в себе все новые и новые грани морального извращения. Это было чревато, но ему откровенно не хотелось отсиживаться в пещерах, и потому как послушный адепт он снова и снова послушно делал мерзости.

Разве только обещанную тушенку не сварил.

В тот момент, когда заклинание все же сработало и окутало черной пеленой их двоих, за спиной задрожали глыбы, формируя каменного голема. Пространство сжалось до мелкой точки, вдавив тело непередаваемой массой. Казалось, его вытянули в тонкую нить и собрали заново, не забыв подогреть каждую нервную клетку. А потом собрали вновь, попутав части тела местами.

Кнут яростно хохотал, захлёбываясь, а Октопус понимал, что его кожа мерцает черным. Метка, что привела их прямо в кабинет ректора, исчезла. Черная тьма, окутавшая Хранителя, — нет…

Упав на пол, они, не шевелясь, пытались отдышаться и собрать мысли в адекватное состояние. Получалось плохо. Окровавленные и побитые, они фонили одновременно и светом, и тьмой, порождая множество вопросов в незакаленных умах… Собрание, проводившееся под чутким контролем Эвересты, неожиданно захлебнулось общей тишиной.

— Продолжайте на улице, — наконец выдохнула Эвереста, с убийственным спокойствием выпроваживая тройку парней вон, а после уверенно обратилась к секретарше, насиловавшей печатную машинку. — Марита, медиков сюда, пятерку как минимум.

Затем плотно закрыла дверь и позвала Гемарту.

— Иди, любуйся не специалистов.

Дич поперхнулась. А Борин, в свою очередь, подумала о лаконичном умерщвлении Хинеуса Кирина. Мысль согрела душу и напомнила об еще одном неразрешенном вопросе. Хадиса так и не забила в коммутатор номер своего поганого брата.

А ей он был необходим. Очень, прямо сейчас.

Откинув газету на стол, Хинеус Кирин задумчиво пробарабанил пальцами по столу. Статья была ударом ниже пояса и очень явственно говорила о бреши в системе защиты ВАДиМ. Стоило об этом поговорить с Первым репетитором, раз он сам напросился на встречу. Увы, там, где ему хотелось действовать, руки были связаны. Учебные заведения — это вотчина Ученого совета Дайкирии, а не Дворцовой службы безопасности, и без их прямого запроса бюрократическая шестеренка дайкирийского чиновничества не имеет права дышать на их территорию. И даже поимка пожирателя и наличие в Академии приманки не особо эти руки развязывает.

В дверь постучали.

— Войдите… — позволил он, словив себя на чувстве абсолютного и раздражающего бессилия.

— Первый репетитор прибыл на часовую аудиенцию, — пролепетала белобрысая секретарша, и Хинеус молча кивнул, позволяя его впустить.

Поздоровались коротко. Наученная горьким опытом, девчонка закрыла дверь с той стороны, отсекая пятерку молчаливых жрецов от их нервного начальства. То, что Репетитор был нервным, выдавало отнюдь не его заковыристое приветствие, выданное на жреческий манер. Но вот резковатые движения, залегшие складки вокруг рта, а также непривычный прищур глаз говорили Хинеусу о невыполнимой задаче, с которой столкнулся этот сановник.

— Разговор будет длинным, — продолжал тем временем Репетитор и уверенно сел на кресло, поставленное аккурат напротив рабочего стола. Кирин и сам присел, задумчиво разглядывая странный кубик в руках бывшего жреца. Острые шипы, усеявшие гладкую золотистую поверхность предмета, были испещрены мелкими символами. Объект был похож на ритуальную вещицу, с той лишь разницей, что ранее такую видеть не доводилось. А раз так, то, скорее всего, это некий артефакт из новых разработок.

— Я слушаю.

— Я знаю, кто покушался на Главного Репетитора, — сразу выдал сановник, отчего даже у вечно острого на язык Хинеуса пропал дар речи. — Я хочу гарантий… Нет, не так. — Он шумно сглотнул. — Я хочу информацию на информацию.

— Страдаете двойной игрой? — слова все же нашлись. Репетитор дернулся от них, словно от удара. И пока его взгляд метнулся по кабинету в поисках непонятно чего, Кирин аккуратно нажал припрятанную под столом печать, активизируя ряд барьеров и сигналок. Теперь пятеро жрецов репетитору не помогут. Что бы ни запланировал его визитер, Хинеус собрался выжать его максимально и, если понадобиться, — пропустить через мясорубку.

Словно издеваясь, запищал коммутатор, извещая о входном звонке.

— Секундочку, — мягко улыбнулся он сановнику и включил связь. Коммутатор источил знакомую белоснежную дымку.

Хинеус сосредоточенно наблюдал за тем, как плотное сияние отступает, пропуская на передний план четкое изображение его сестры. Репетитор продолжал вертеть в пальцах свою вещицу, и это начало откровенно отвлекать.

— Добрый день, Хин, — поздоровалась с ним Хадиса, непривычно растягивая слова. От дивной интонации внутри змеей заворочалось предчувствие беды.

— Что опять? — поинтересовался он, стараясь не выдавать тревогу. Хадиса продолжала лениво смотреть на него, и от этого простого взгляда хотелось скукожиться.

Стало ясно, что она полностью вошла в силу. Это чувствовалось даже на расстоянии, пробившись уверенными чертами на ее спокойном кукольном лице. Репетитор начал отвинчивать шипы артефакта и менять их местами в пазах. Раз за разом от его увлеченного действия в кабинете разносились щелчки. Раздражение продолжало расти. Хинеус вконец отвлекся от сестры.

Сама же девушка наблюдала за ним, словно впервые, отмечая каждую черту и каждую знакомую эмоцию. Нервы были ему не к лицу. Отчего-то появилось желание распустить его волосы, сплетенные в тугую косу, и провести ладонью по щеке. Прижать к груди и успокоить его.

— Не буду отвлекать. Помни, я жду понедельника, — наконец сказала она то единственное, что действительно имело для нее значение. — Ректор Борин просто ждет. Она попросила внести твои данные в ее коммутатор.

— И? — Отвлекшись от Репетитора, Хинеус наконец посмотрел на сестру и как раз вовремя.

Она как раз непривычно сощурилась и странно повела носом, словно принюхиваясь. Тонким кончиком языка пробежалась по полным губам и на миг скользнула взглядом в сторону двери.

— Я наметила цель, Хинеус. Если не хочешь проблем — поспеши. — После этой удивительной фразы Хадиса впечатала в экран короткую записку. Вспыхнув, бумажка упала на стол энергетической копией. Резковатый и отнюдь не женский почерк Эвересты Борин радовал рядами цифр и точек.