— Марита, я могу задержаться. Прорыв будет через пару часов, имей это в виду.

Марита кивнула. Вскоре автомобиль остановился, и Эвереста уверенно вступила в барьер. Ударившая в нос вонь была непередаваема, заставляя глаза слезиться, а легкие — болеть.

Все закончилось, даже не начавшись. Обернувшись, она увидела за собой плотную полупрозрачную стену. Паровичок уже был далеко. Борин невольно содрогнулась, понимая, насколько различно время здесь и там, за барьером. Мысль о часовом сдвиге потянула за собой другую, не менее примечательную… Добираться до Академии всегда было быстрее, чем выходить из нее. Магическая аномалия с легкостью затягивала все, превращая часы в минуты, а километры — в шаги. С движением от ее центра все обстояло диаметрально противоположным образом. То было долгое, нескончаемое путешествие.

* * *

Перед глазами пятнами плыл потолок собственного кабинета. Руки не слушались, а в горле пересохло. Вытерев влажный лоб платком, Октопус Звездунов отстраненно вдохнул дурманящий запах и вновь почувствовал головокружение. Спутанные мысли перемежались с образами событий сегодняшнего дня. Десятки разговоров сплетались в клубок несуразицы, делая из трезвомыслящего человека инфантильное посмешище.

Перед глазами склонилось чужое, едва узнаваемое лицо, и в нос ударил запах жженого дурмана.

— Безликие Хранители… Окто… Тебе еще хуже, чем мне… — вздохнул он… Или она? По губам скользнул влажный язык, раздвигая их и проскальзывая внутрь. Вкус дыма яркой ноткой проскользнул в сознание, очерчивая незнакомца, как стервозную Дич.

— Поиграем, Окто, — тем временем шептала она низким от возбуждения голосом, медленно расстегивая пуговицы на его рубашке… — Очень хорошо поиграем…

Горячее солнце неспешно плыло по небосводу. Время его пика прошло, а дневная жара медленно нарастала. Странные дела творились вокруг. Время самостоятельной учебы было в разгаре, но всем было не до этого. Наверное, впервые за долгое время большую часть медицинского крыла занимали целители, инженеры и артефакторы. С последними, как оказалось, было трудней всего. Воспламененные бурными идеями, ребята решили наполнить Академию ловушками. Ребят отловили, а вот найти ловушки ещё предстояло. Усложнялось все тем, что преподавательский состав будто вымер. Ректор пропала вместе с секретарем. Комаров укатил по делам еще утром, после своей спаренной лекции. Звездунова и Дич было страшно трогать, а к Ананьеву послушники не подойдут и под страхом смерти.

Горр и две старые медсестры метались между пострадавшими и буйными. Кого удавалось привести в сознание — послушники стабилизировали с помощью песен и отправляли по комнатам. Очухавшиеся медики пополняли ряды рабочих рук, а послушники продолжали следить, чтобы их не накрыло вновь.

Ррухи как-то неожиданно для подруг вклинилась в работу, исполняя роль батарейки. Близняшки, наоборот, занялись прочисткой мозгов особо буйных при помощи своих собственных умений. Прозрачных печатей с их лиц так никто и не снял, сами не позволили. Да и румянцем каждый раз заливались, стоило им посмотреть на друг друга. Одна Хадиса, после конской дозы успокоительного, сидела в подсобке и задумчиво вырисовывала в тетради лицо человека, которого видела на мосту. Карандаш мягко скользил по бумаге и, казалось, воспроизводил больше, нежели она помнит.

Уставший староста присел напротив и, взглянув на ее работу, шумно выдохнул.

— Если по-хорошему, то на тебе с подругами ритуал провести нужно. — Он потянул к себе ее рисунок и хмыкнул.

— Ты говоришь?

— Нет, блин, зубоскалю. — Тетрадь в руках старосты закрылась, скрывая рисунок от чужих глаз.

Хадиса молчала, лишь выжидающе смотрела на него, ожидая пояснения. Послушник ответил не сразу, словно что-то обдумывал для себя.

— Я на нуле. У нас пятнадцать минут. Так что спрашивай.

— Куратор…

— Опять за свое… Я не назначу тебе куратора, даже не проси. Среди вас феи. Запрет на медитацию сняли, так что помощь вам не нужна.

Хадиса удивлённо вскинула брови.

— Вообще-то об их обучаемости всем известно. Об этом, знаешь ли, в учебниках пишут, — фыркнул староста. — Даже больше скажу: уверен, они уже все изучили. Так что бери подруг в оборот, а после присоединяйся к практикуму. Мне твой вариант цели нравится, думаю, ребята ее одобрят.

Хадиса перевела взгляд на тетрадь, которую он успел скрутить в трубочку, и сглотнула.

— Ты знаешь его имя?

— Анонис Ананьев, по прозвищу Кнут. Змеелюд, Раздорец в двенадцатом поколении. Та ещё жопа с хвостом.

— Этот человек столкнул меня с моста.

— Уж поверь, ты очень сильно ошибаешься, — возразил парень. — Кнут сам ничего не делает. Если ты уверена, что видела его, значит, кто-то намеренно принял его облик. — Староста нахмурился, внимательно рассматривая растерянное лицо Хадисы. Его тонкие губы растянулись в улыбке.

— И это не адепты, Кирин. На тебя охотится кто-то другой. В любом случае, нам это только на руку. Первые начнем — больше баллов получим.

— Разве это правильно?

— А разве правильно послушнице позволять адепту снимать с себя проклятия?

Хадиса смутилась. То, что видел Самсон, наверное, было достоянием многих… Вот только из многих только он один решил вмешаться.

— Почему же тогда…

— Потому что он адепт. Раздору свойственно разрушать. Посмотри на себя, Кирин. Разве у тебя были проблемы? Ты была агрессивна, неадекватна? Зачем с тебя снимать то, что вросло в тебя, как родное?

Хадиса не могла ответить на это. Вопрос повис в воздухе. Староста в задумчивости к чему-то прислушался и жестом велел молчать.

«Мое время закончилось», — быстро нашкрябал он карандашом в ее тетради, а после унес тетрадь с собой, приглашая идти следом.

Слова старосты заставляли задуматься. И посмотреть на произошедшее утром с другой стороны. Возникло острое чувство обмана. Вот только кто обманывал — оставалось неясным. Следовало все разложить по полочкам. Увы, но без разговора с семьёй, по-видимому, не обойтись, как бы она этого не хотела.

* * *

— У меня чувство, что меня обманули, — вздохнула Велена Липка спустя час. Она сидела на коленях, почти полностью припав грудью к земле, и пыталась рассмотреть в нескольких сантиметрах от собственного носа хоть какое-то движение в ней… Напротив неё в таком же положении замерли Влад и Самсон. Камилла Рылова же стояла над ними, широко расставив ноги, и нервно оглаживала тонкими пальчиками ремень, вытащенный из штанов Влада Мухотряскина. А неподалеку валялась коробка с семенами, с грубой ошибкой в названии: «Семя растений». В большой коробке были коробочки поменьше с названиями поизбирательней: «Семя ромашки», «Семя календулы», «Семя эхинацеи»… Травки нашлось на любой карман и вкус. Все это добро окуривало ребят, выступая белесым дымом из лампадки, густой пеленой тянущимся из керамического носика и щекочущим ноздри лёгким к привыканию ароматом.

— Я же сейчас врежу… — процедила блондинка, сжимая кожаную полоску и нервно сцепив зубы.

— Стой! — Самсон предостерегающе вскинул руку и взглянул на девчонку. — Ну давай подождем ещё десять минут!

— Под палящим солнцем?! — Девушка нервно уперлась руками в бока.

— Да!!! — уже не вытерпел Влад. Велена косо на него взглянула и, покачав головой, вернулась к своему сверхважному занятию.

— А если не взойдёт? — В голосе Камиллы впервые проскользнули нотки страха.

— Взойдёт, — заверил её Виртуозов. — Земля в наличии, вода налита, семя вкопано… Причин не взойти нет… Подумаешь, не спешит…

— Ну так давай я его припугну!!! — Камилла замахнулась ремнем.

— Не могу понять, отчего меня сомнение гложет, — покачала головой Велена, обращаясь к самой себе. — Что-то в этом процессе не так.

— Может, семя неправильно собрано? — предположил Самсон.

Проходившая мимо Марита на ходу жевала бутерброд. Она как раз успела поставить машину в гараж и теперь, чуть не подавившись скудным перекусом, решила уточнить обстановку.