— Я в медпункт! — оповестил он секретаря и, размашисто шагая, скрылся за дверью.

— Настоящий мужчина, — умилилась Марита, наблюдавшая за разыгравшейся сценой с завидным секретарским спокойствием.

* * *

Дверь за госпожой Борин смачно захлопнулась, оставив Его Высочество Максимилиана Дрейка наедине с ее прелестями, то есть, персоной. Оторвав взгляд от глубокого декольте, ничуть не прикрывавшего пышной, даже упругой, на его взгляд, груди, парень присел в кресло, в котором уже сидел ранее, и откинулся на мягкую удобную спинку.

— Так на чем мы закончили? — поинтересовался он. Госпожа Борин плавно обогнула свой стол, раскачивая широкими бедрами, утянутыми в узкие брюки, и, жеманно улыбнувшись, проворковала:

— Вы собирались подписать договор об учебе в нашей великой Академии.

Дрейк удивленно вскинул правую бровь.

— Разве? По-моему, я собирался перевестись сюда за просто так.

Сделав страшные глаза, Эвереста медленно опустилась в свое кресло, после чего схватилась за сердце, как раз где-то в районе неприкрытой груди.

— Да как… как Вы… Мне ж без договор-ра никто не поверит, что Вы з-здесь учитесь, — начала она задыхаться.

— Давайте-ка я для начала его прочитаю, — быстро согласился принц, лишь бы не наблюдать всю эту трагикомедию. — И, прошу, не надо мне еще час вещать о прелестях вашего вуза…

— Академии, Ваше Высочество, — мягко поправила его Эвереста, быстро успокаиваясь. — У нас Высшая Академия демонизма и магии!

— Ну, хорошо, — вздохнул Максимилиан, вчитываясь в первые строки.

Минута шла за минутой, строки были мелкими и мерзопакостными. И если бы он не был особой, вынужденной изо дня в день знакомиться с юридическим изложением текстов, он бы сейчас думалку сломал… Потому что даже у его подкованного мозга извилины начали в трубочки сворачиваться.

* * *

Ананьев в задумчивости крутил в пальцах флакон с прозрачной жидкостью. Хрустальный бутылек был мастерски вставлен в серебряную оправу. Тонкие металлические ветви оплетали его, крепко держа и не оставляя ни малейшего люфта. Серебряные птицы, будто живые, унизывали композицию, словно бусинки. Глаза их блестели гранеными самоцветами. Недешевая емкость.

— Что это? — поинтересовался он, подняв взгляд на Репетитора.

— Наркотик. — Сановник сощурил глаза и улыбнулся, не без удовольствия наблюдая за реакцией Ананьева. — Я хочу, чтобы ты его проверил.

— На скольких? — Вопрос Кнута был незамедлительным. Взгляд стал цепким, но больше он ничем не выдал своей напряженности.

— На всех. — С этими словами Его Умнейшество поднес к губам серебряный кубок, до краев наполненный обычной водой. Он никогда не пил ничего, кроме воды. Это декан знал точно, и это его всегда смущало.

— Это против правил, — в конце концов ответил Анонис, все так же продолжая рассматривать флакон.

— Здесь все против правил, иначе зачем Высшей академии демонизма и магии столь высокие стены? — Голос Репетитора был мягок. И все же Ананьев чувствовал в нем угрозу. — Распылите это в воздухе сразу, как покинете мой кабинет. Особо уделите внимание своим ощущениям. К понедельнику отчет должен быть у меня. И, пожалуйста, это сугубо ваше задание. Никто не должен знать.

— Даже госпожа Борин?

— Даже она.

То, что Репетитор лично не боялся действия наркотика, немного расслабило. Конечно, у него могло быть противоядие на такой случай. И все же это меняло ситуацию в целом.

— Хорошо. Но я хочу образец противоядия.

— Само собой, — мягко улыбнулся репетитор, и вскоре в руках Анониса было уже два флакона.

Для распыления хорошо подходила вентиляционная система. Но Ананьев не был бы деканом последние двадцать лет, если бы во все так безоговорочно верил. Сначала он испробует действие на ком-то одном. К примеру, на Октопусе…

Мысль развеселила. Летучесть вещества была только на руку.

Мир раскачивался с завидным постоянством. Ритмично и неустанно. Перед глазами проплывал пустынный коридор и знакомый вид из окна. Неужели опять медицинское крыло?

Несли ее уверенно и без особого напряжения. Шаг был пружинистым. Взгляд скользнул вверх, отмечая знакомый подбородок…

Последнее, что помнила Хадиса, — это его пристальный взгляд, а далее у нее помутнело в глазах. Она чувствовала, как падала, и слышала, как он обещал отнести ее в медпункт. Но отреагировать уже не могла, проваливаясь в беспамятство.

От ректорского кабинета путь длинный. Она, небось, минут пятнадцать-двадцать проспала. Самсон опустил на нее взгляд, но больше никак не отреагировал на ее пробуждение. Хадиса тоже молчала, даже не пытаясь двигаться. Она чувствовала себя слишком уютно на его руках, и отчего-то вовсе не хотелось прерывать сложившуюся идиллию.

Комично, правда. Какая идиллия может быть между адептом и послушницей?

— Ты слишком тихая, — неожиданно прошептал Самсон, и Хадиса вновь поймала его взгляд. — Необычно для демона.

Хадиса промолчала, не зная, что сказать. Ее учили молчать, сколько она себя помнила. Ее беспрерывно учили тому, чего ей не положено делать, а что-то и вовсе было запрещено. Не сказать, что это было неудобно. Держать мнение при себе — всегда хороший навык. Однако…

Сейчас ситуация требовала напора, свойственного Ррухи или сестрам, а не ее коматозной инертности.

— Поставь меня, — прошептала она тихо. Самсон услышал. Поставил на ноги и неожиданно разгладил на ней одежду.

— Сойдёт… Ну что, красавица, в медпункт или на пары?

— В подсобку, — на полном серьёзе ответила Кирин и только тогда поняла, что ляпнула. Однако сил хватило не отвести от него взгляд. — Я не это имела ввиду…

— Язык мой, враг мой? — улыбнулся Самсон, припоминая проклятие Рубина. Забавный эффект. Надо бы глянуть, что на ней ещё висит. Он коснулся ее плеч ладонями и мягко толкнул к стене. Упершись в стену руками по обе стороны от ее головы, он наклонился. Сейчас их лица были слишком близко, отчего начинало дурманить голову.

— Подсобка, знаешь ли, не самое удобное место для близкого общения.

— Кор-ридор л-лучше? — заикнулась Хадиса, чувствуя, как нарастает в ней то самое, уже ставшее привычным, возбуждение.

— Так хочешь уединиться? — Его голубые глаза смотрели слишком пронзительно, отчего перехватывало дыхание.

— Я н-не…

Он склонился ещё ближе, почти касаясь ее губами… А после, выдав смешок, подул на ее губы.

— Не шевелись, болезная.

Тем временем кожу демоницы прочертили алые линии. Они переливались огнем и однозначно жгли. Девушка дернулась, ощущая их, но не видя. Самсон слегка отстранился, разглядывая и оценивая их количество. Их было предостаточно, если не много. И слишком въевшихся старых, и совсем свежих, едва успевших уцепиться. Они виднелись за ушами, над глазами, вдоль шеи. Послушница сидела в них, словно в коконе.

— Кто-то славно резвился… — Стараясь не задеть наложенный Рубином «Язык», он коснулся одной из линий, прочертивших ее лицо, и, подхватив ее, словно нить, дёрнул на себя.

— Что т-ты дел-лаешь? — Голос Хадисы дрожал, она не замечала ни навешанных на нее проклятий, ни их действия. Но то, как они вспыхивали, сгорая, она увидела во всей красе.

— Убираю проклятия. Вот заикание… — Он дёрнул уже другую нить, и она тут же вспыхнула. — А это неуравновешенность… Хотя его явно сделали с ошибкой. Ты непрошибаема. Знаешь, что? — Он коснулся ее подбородка, внимательно разглядывая очистившееся лицо. — Советую тебе быстрее пройти ритуал посвящения. На тебе даже слабой защиты от проклятий нет…

— Почему ты мне помогаешь? — шепотом спросила девушка, удивляясь тому, как просто ей дались эти слова. Значит, все же проклятие…

— А почему ты на меня пялишься?

— Мне нравится… — Она опять не отводила глаз.

— Вот бесстыжая. — Он осторожно заправил мешающий ему локон за левое ухо. На виске приютилась слабо мерцающая звёздочка, которой он раньше не заметил. — Не будь на тебе этой гадости, сказала бы что-то другое… — Он поддел очередное проклятие, завернувшееся спиралью вокруг мерцающей точки. Теперь это было "Спокойствие".