На сей фразе Рубин Трахтенберг едва удержал свою тушку от сползания на пол в бесчувственном состоянии. А это значило только одно: пора ретироваться… А то, гляди, Анонис Ананьев еще раз передумает и все-таки нацелится на Звездунова… Увы, воплотить в реальность свои мысли он так и не успел.

Потолок над головой неожиданно проломился, явив миру, точнее, ясному взору обоих представителей сильного пола, видение чистого голубого неба… окруженного обкуренными студенческими рожами вкупе с одной секретарской…

— Что-то травкой запахло… — нахмурился Анонис, не успев оценить масштаб подставы, и уплыл в астрал под тяжестью хряснувшей по голове лампы.

Вечер наступал медленно. Солнце клонилось к горизонту, но небо все еще было ярким и чистым. Столовая была давно проветрена, а большинство попавших под странное воздействие — уже выловлены и приведены в чувства. Даже без вмешательства деканов сплоченные потоки действовали слаженно, согласно заложенным в них привычкам. И это на самом деле было прекрасно. Будь Эвереста Борин сейчас на рабочем месте, она б гордилась своими будущими выпускниками. Но ее не было. А жизнь в Высшей академии демонизма и магии тем временем плыла своим чередом.

Одни студенты спешили в местную столовую перекусить, другие перешептывались об обеденных событиях и новой проверке на плотскую стойкость послушников. А третьи… что-то замышляли. К примеру, староста факультета хранителей семейного очага и еще сорок три его сокурсника на крыше собственного общежития изучали происходящее на главной площади академ-городка. А творилось там многое: Огненная река покинула свои берега и ворвалась в пробитые Камиллой Рыловой котлованы и трещины, из-за чего пересечение площади стало весьма затруднительным занятием. Кроме рытвин и котлованов, бывшая площадь обзавелась кочками и горбиками, которые возвышались над местностью и на полметра, и даже на два. Это, в свою очередь, тоже не облегчало жизнь местным жителям.

Четверо же виновников этого безобразия сейчас ползали по земле и что-то вещали о семени…

В который раз недовольно поцокав языком и посокрушавшись над тем, как уничтожили такой удивительный обзор, парень присел на корточки и быстренько начертил на клочке бумаги примерный план оцепления четырех студентов и секретаря в кольцо.

Он писал, а сидящая рядом Кирин зачитывала:

— Нужно четверо добровольцев для отвлечения, — начала она, осматривая людей, склонившихся над его «планом».

— Для чего? — поинтересовалась одна из близняшек и, взмахнув крылышками, чуть приподнялась вверх над всеми.

Кирин тяжело вздохнула.

— Пункт сто восемнадцатый гласит о взятии в плен объекта с помощью конкретного заклятия, — терпеливо пояснила она, ткнув в раскрытый кодекс, лежавший у ее ног, — а для того чтобы применить такое заклятие, людей надо отвлечь хоть чем-то…

— А, так вот для чего ты напялила колготки?! — выдала другая близняшка и тут же стушевалась под досадливым взглядом старосты. — А что?!

— Ладно, пойдем другим путем, — совладала со смущением Хадиса и скользнула взглядом по листочку, а потом спросила у присутствующих: — Кто умеет выполнять пункт сто восемнадцатый?!

Вверх тут же поднялся лес рук. Только близняшки растерянно переглянулись.

— Ну, мы ж по плану отвлекать будем, — заверили девчонки в один голос и взмыли вверх. — Поможем с неба!

— А голышом? — осклабилась Ррухи. Хадиса тем временем взглянула на старосту.

— А ты почему руку не поднял? Ты по плану тоже участвуешь.

Парень удивленно вскинул светлые брови.

«В таком состоянии?» — выдал одними губами и схватил карандаш с бумагой: «Я на тебя, дуру, смотреть спокойно теперь не могу! Извращенка.»

Хадиса печально вздохнула, вспоминая, что у нее под спортивным костюмом. Хорошо хоть остальные не знали. Иначе рук вообще не было бы.

Неожиданно со стороны площади раздались грохот и визг. Обернувшись, Хадиса увидела, как невдалеке от разлившейся тремя десятками ручьев и ручейков реки образовалась самая настоящая дыра, это даже рвом нельзя было назвать. Чудо, что вода туда еще не устремилась. Спустя несколько секунд раздался испуганный крик, и секретарша Марита упала в обморок. Однокурсники всполошились, а староста поспешил написать:

«Там лаборатории Ананьева. Планы меняются». — И, убедившись, что девушки прочли, начал строчить дальше: «Хадиса, Ррухи, идете в сторону дыры и оцениваете обстановку. Потом даете сигнал, а мы приводим пункт сто восемнадцатый в исполнение. Дальше по обстоятельствам».

— Какой сигнал? — Ррухи встревожено взглянула на Хадису.

Вопрос был дельным. Что могло подходить под сигнал, в нынче сотворенных условиях?

— Фонтан, — кивнула сама себе Хадиса и, поднявшись на ноги, одернула край ветровки. — Я создам фонтан, это и будет сигналом.

* * *

Стоило земляной пыли осесть, как взору пятерых экспериментаторов-затейников предстала отнюдь не положительная картина. Камилла, обозленная на пошловатое замечание Влада, не просто проломила дыру в земле, она пробила потолок лаборатории Анониса Ананьева, декана факультета семейного раздора. Но не это было самым страшным. Сам декан лежал среди груд земли и камня в обнимку с коричневатым волосатым трупом и истекал кровью.

— Боюсь, ты сотворила труп… Поздравляю! — заметила Марита и, занюхав вонь лампадкой, провалилась в сон, картинно раскинув руки в стороны.

Икнув, Велена шлепнулась на попу, нервно втягивая носом воздух: даже сквозь столб поднявшейся пыли было слышно трупный смрад. Марита за ее спиной хрюкнула, подобрала с земли лампадку, сунула оставшуюся травку в емкость и, пуще прежнего захихикав, опять вырубилась в не менее красочной позе, чем в предыдущий раз.

— Камилла, тебя казнят, — всхлипнула Липка, подгибая коленки и обнимая их ручками. Рылова в ужасе взглянула на бывшего.

— Вла-ад? — икнула она.

— В Дайкирии без суда и следствия еще никого не повесили. — Влад успокаивающе похлопал свою зазнобу по плечу, словно и не он только что спровоцировал это безобразие.

— Сначала задержат, потом только пытать будут, иначе никак.

— Правда? — Она задумчиво взглянула на черноволосого красавца.

— Правда, — улыбнулся он во все тридцать два зуба. — Сначала суд, потом казнь. Хочешь, пойдем, принца спросим?

Камилла фыркнула. Марита неожиданно заржала и, захрапев, снова ушла в сон. А Велена вздрогнула от внезапно нахлынувшей тишины и начала медленно проваливаться в истерику.

— Вот так сразу он тебе и скажет, повесят ее или нет… — всхлипнула она.

— Хватит нагнетать, — поморщился Самсон, внимательно осматривая все, что творилось внизу и, заметив рыжую шевелюру, пробивающуюся сквозь оседающую пыль, вскрикнул:

— Рубин, это ты? Как там?!

— Нормалек! Вы как раз вовремя! — ответил толстячок и уверено помахал руками. — Но вход завален!

— А Кнут?

Рыжий сложил пальцами жест «окей» и улыбнулся, хотя взгляд был более чем серьезен.

— Люстрой слегка пришибло! Живой!

— Слышала? — Самсон перевел взгляд на Велену. — Так что хватит дуть сопли. Спускаемся вниз.

— З-зачем? — Липка шмыгнула носом, кожа ее медленно покрывалась прозрачными пятнами. Парни же обменялись понимающими взглядами. В таком состоянии наяды обычно не соображали, так что приходилось разжёвывать, а еще лучше — успокоить или привести в разъярённое чувство.

— Лечить будем, пока медсестры не подоспели, а то смотри еще, донором тебя сделают.

— Донором чего? — Голос бедолаги Липки перешел на писк.

— Мозга, подруга. — вставила Камилла, косясь на вновь заворочавшуюся в дурманном сне секретаршу. — Мозга.

Марита же это никак не прокомментировала; она просто утробно заржала, аки демон, коим она и являлась, по сути.

* * *

— Слушай, а чего это секретаря так штырит? — поинтересовалась фея у Ррухи, когда они подобрались к эпицентру событий к пятерым удальцам, что умудрились продырявить площадь аж до подвальных помещений. О чем говорят парни и девушки — слышно не было, однако ржач Мариты разносился над площадью, как звон колокола в судный день. От него было страшно. В такие моменты становилось ясно, что дамочка-то не простая, и не за кроткий нрав она сидела в помощниках у ректорши.