Линн довольно усмехнулась. Эта штуковина была не легче парогенератора, но в разы компактнее. Это и подкупало.

— Давай… Добровольцы будут? На вылазку?

* * *

Первый репетитор вальяжно прошёлся вдоль аллеи. Огненная река пылала синим пламенем, делая кровавое побоище дьявольски прекрасным. Подпитанная кровью печать удачи потемнела и въелась в каменную брусчатку глубокой пропалиной. Подвешенный за ноги труп, словно скабрезный памятник жуткой вакханалии, делал общую картину произошедшего демонически-разгульной.

Тройка любимых адептов старого змеелюда, как и всегда, оправдывала надежды Раздора. Чего не скажешь о будущих Хранителях. Взгляд Репетитора скользнул по свеженьким аллеям, опадающим с деревьев листьям, по красивому, украшенному облаками небу, по убывающей луне.

Свежий ветер приятно щекотал кожу, запах крови — ноздри.

Учебные корпуса стояли непривычно темными и пустынными. Все магически одаренные студенты были обезврежены его особым заклинанием. А некоторые уникумы — и дополнительными приспособлениями.

«Время», — прошуршало в его голове, и Первый репетитор поспешил вернуться к делам.

Ноги несли его в Общий зал ритуалов. Коридор, предназначенный для использования медицинским факультетом, радовал скрытыми от глаз телепортационными печатями, делая черезчур длинный путь необычайно быстрым и незаметным. Нечто подобное было сделано в центральном Храме Многоликого, где в последний раз произошло покушение на Главного Репетитора. Только, в отличие от Храма, магический путь в Зал был замаскирован под обычный всеми возможными способами.

Добравшись до Общего зала ритуалов, бывший жрец довольно сощурился, узнавая все то же помещение старого заброшенного храма на границе аномалии и реальности. Знали бы местные, что каждый раз проводят ритуалы в настоящем храме, а не на тренировочной площадке, — гонорара у них было бы намного больше.

Старое помещение было пропитано энергиями — черными и светлыми. Потоки в нем зарождались, росли, дышали и умирали, возвращаясь в источник, который ярким огненным шаром висел под самым куполом.

Пентаграмма на полу уже мерцала, готовая к ритуалу.

Скрученный в три погибели Звездунов стоял на коленях на одном из символов круга, упираясь лбом в землю. Руки были скованы за спиной подавителями, а в спину упирался сапогом один из жрецов. С Ананьевым подчинённые обошлись полегче, но тоже без особого трепета. Он был скован энергопоглощающими цепями, а к шее не постеснялись приставить нож. Как говорится в Дайкирии: «К каждой твари — особое отношение».

— Ну что, результат исследований вещества готов? — поинтересовался он у Ананьева, останавливаясь напротив Октопуса и сверля взглядом его затылок. На затылке был туго затянут ремень, свидетельствуя о кляпе во рту Хранителя. Чтобы не запел ненароком — с него станет.

— Вполне, — прохрипел Раздорец, чувствуя стальное прикосновение к шее. Лезвие было острым и энергоемким. Против такого особо не попрешь.

— Чудесно… Голопроектор нашли? — обернулся он к одному из подчинённых.

— Ищем.

Первый репетитор недовольно поджал губы и кивнул бойцу, чтоб освободил Хранителю рот.

— Голопроектор где?

— Тебе это не пройдет даром, — был ему ответ. Голос Хранителя хрипел и клекотал, словно что-то застряло в его связках.

Репетитор хмыкнул и жестом велел поднять его. Боевик бесцеремонно дёрнул за связанные за спиной руки. Звездунов болезненно зашипел, но все же встал на ноги. Лицо было разбито и в кровоподтеках. Влажная от крови одежда была порвана, обнажая колотую рану, синим росчерком прошедшуюся под кожей. Болезнена, но не смертельна.

— Мне это не только даром пройдет, я ещё и многих поимею при этом, — уверенно ответил Репетитор и повернулся к скованному Раздорцу.

— Если хочешь получить живыми часть своих адептов — будь послушным.

Ананьев тяжело прикрыл глаза. Он откровенно не верил в сказанное. Стоящий позади боевик продолжал держать нож у глотки. Сопротивляющемуся Октопусу опять затолкали в рот резиновую дурынду.

— Где гарантия, что не прирежешь как свинью?

— Абсолютно никакой… — спокойно ответил бывший жрец.

«Время», — снова прошуршало в его голове, и Репетитор отвернулся от пленников. Провел ладонью по резко вспотевшему затылку и промотал в памяти последовательность действий.

Список был длинным.

— Начинаем.

Этого было достаточно, чтобы зал пришел в движение. Жрецы разулись, выстраиваясь кругами в четко отведенных местах, Ананьева и Звездунова утянули в разные части зала, определив им роли черного и белого маяков.

На специальной подставке, где Октопус любил ставить кувшин, уже разложили ритуальные атрибуты, от вида которых хотелось затолкать крик назад в глотку.

Отдав часть одежд и обувь подоспевшему жрецу, Репетитор неторопливо вымыл руки. Низкий гул песни с первой ноты уже говорил о том, что ритуал этот потом будет сниться в кошмарах — если до этих кошмаров кому-то из невольных участников дадут дожить.

На пол опустили пять хрустальных кубков в энергетических сферах стазиса.

Последний, шестой, находился в руках бывшего жреца, явно в ожидании кощунственного подаяния.

— Веди девчонку.

Октопус тяжело смотрел на предателя, отчётливо понимая, к чему все ведет. Руки за его спиной покрылись черной дымкой, которую тут же впитали в себя энергопоглощающие наручники. Ананьев в другом конце зала, наоборот, был предельно сосредоточен, холодный разум пытался вычислить уровень ритуала и его цель. Пальцами же прощупывал свои наручники, пытаясь определить их механизм.

Девушку привели спустя минуту. Раздели и велели стоять в центре послушно.

Велена дрожала, как осиновый лист. Но, к удивлению, водой не растекалась, как обычно. Взгляд нервно блуждал по залу, раз за разом наталкиваясь то на Хранителя, то на Раздорца.

— Ну так что Анонис решил? — Словно издеваясь, обернулся к нему Первый репетитор, взгляд его был насмешлив.

— Не трогай ребёнка, — тихо попросил Ананьев в ответ. Звездунов нервно дернулся.

— Так никто и не трогает, — Репетитор оглянулся на студентку. — Не обижаем ведь?

Девушка испуганно замотала головой. Репетитор усмехнулся и кивнул стоящему за ее спиной жрецу. Он зажал девушке рот, а в следующий миг ее тонкую шею прочертила алая прорезь. Ананьев шумно выдохнул, смотря в удивленные, полные немой боли глаза. Ее скрутили, держа в полусогнутом состоянии и собирая в кубок алую жидкость: обычную, пахнущую металлом и жизнью.

— Сильных наяд не так просто найти, — прокомментировал произошедшее Репетитор и осторожно поставил недостающий кубок к остальным пяти. Кровь тем временем продолжала течь из ее шеи, растекаясь во все стороны по мелким светящимся желобкам массивной выдолбленной под ногами печати.

Звездунов зажмурился, плечи его начали трястись, словно он сейчас расплачется. Но зная этого Хранителя, Ананьев подозревал, что его истерика закончится кое-чем иным.

Спектакль был не для Раздоца, привыкшего и к крови и к смерти. Спектакль был для Звездунова, и сейчас этот чистоплюй сделай все то, чего делать вовсе не стоило. Словно в подтверждение его догадки, тело Хранителя начало меняться, деформируясь до неузнаваемости.

А тем временем песнь меняла тональность, врезалась в сознание своей неизбежностью и нечеловечностью.

Шар над головами чернел, искрясь изнутри сине-зелеными всполохами.

С кубков сняли стазис, а тело унесли.

Все подготовления были завершены.

Ритуал начинался…

Ррухи тяжело открыла глаза, с отстранением глядя на толстые корни, сплетенные над головой. Они чернели на фоне лёгкого голубого сияния, скрывая часть беззвездного неба. Староста сидел рядом, упёршись спиной в мощный ствол дерева. Глаза были прикрыты, руки свободно лежали на тяжело вздымающемся животе. Губы были плотно сжаты, словно он терпел боль. На скуле красовался глубокий порез, кровь блестела на нем и все ещё сочилась. Всегда белоснежная и выглаженная форменная рубашка побурела. Штаны выглядели не лучше, а обувь была безжалостно изгваздана в болоте.