— Внеси изменения в учебный план Хадисы Кирин. Медицинский факультатив, будь добра.

— Набор уже закрыт, — ничуть не смутилась секретарь. — Связать вас с деканом медицинского факультета?

— Я сам зайду.

* * *

Остаток дня прошел как в тумане. Казалось, даже стены извергают эманации сладострастия, и Хадису это вгоняло в жуткую депрессию. Ррухи, которая всегда знала, чего хочет, теперь странно косилась на парней, щурила свои голубые глаза и стреляла в представителей противоположного пола взглядом красных зрачков. Не хватало, чтобы она начала зубами клацать, как отъявленная волчица, — тогда точно шарахаться начнут.

Об "эксперименте крамольного характера" к обеду говорила уже вся Академия, и особенно яро обсуждалась тема в столовой. Оставалось догадываться, как молчаливый факультет Хранителей донес сплетни остальным? А может, и не Хранители старались? Может, версию предложила ректор Борин, а деканы уж потрудились довести до ума подопечных?

Хадиса могла лишь теряться в догадках и стараться держать спину ровно. Чтобы никто и не заподозрил, в какую тему раз за разом уплывают ее грешные мысли.

Вот с такими мыслями, таща за руку явно готовую к брачной охоте Ррухи, Хадиса возвращалась в их общую комнату. Было около четырех вечера, когда девушки уже возвращались с пар. Их общежитие снова казалось вымершим, даже в холле никого не было. Закралась мысль, что каждый послушник решил вмиг превратиться в отъявленного отшельника. Что ж, она могла в таком случае только пожелать удачи и не столкнуться с противоположным полом где-нибудь в укромном местечке.

Стоило зайти в комнату, как престранное настроение как рукой сняло, оставив после себя лишь озадаченность новой проблемой. А то, что та имела место — именно она, демоница, не сомневалась.

В их комнате царил полумрак. Задернутые еще с утра шторы укрывали замерших на кровати сестер от полуденного солнца.

— Не понимаю. — Ррухи, словно протрезвев, обессиленно опустилась на стул возле их кровати. — Так долго еще никогда не было. Словно во времени застыли. — Она поморщилась, словно от зубной боли. — Может, это не медитация?

Хадиса глубоко вздохнула, пытаясь привести мысли в порядок. Взгляд тем временем скользил по замершим девичьим телам, словно пытаясь охватить их обеих разом и одновременно. Застывшие тела не были напряжены, но и расслабленными их не назовешь. Кожа была теплой, но без здорового румянца, словно выбеленной изнутри. Но не это вызывало крайнее беспокойство. В оторопь бросали широко распахнутые глаза девушек, воспалённые и слезящиеся. При виде этих глаз закрадывалась лишь одна мысль: девчонкам больно…

* * *

Остаток дня как-то смазался. Связные мысли появились в голове только в тот миг, когда перед глазами опять замаячило недовольное лицо Октопуса Звездунова. Мужчина мерил шагами коридор невдалеке от медкрыла и раз за разом бросал недобрые взгляды на Хадису и жавшуюся к ее плечу Ррухи.

Он был не просто зол. Он был гневен. И это отражалось буквально в каждом его движении и взгляде.

— В транс впадать запрещено, использовать медитацию запрещено. Пользоваться техниками запоминания, отличными от когнитивных, также запрещено. Экспериментировать с заклинаниями вне лабораторий и спортзалов запрещено.

Октопус на миг остановился, смерил девчонок тяжелым взглядом и фыркнул.

— Наслаждайтесь возможностью говорить, девушки. Как только вы сдадите экзамены за первые три курса, говорить вам тоже будет не положено.

И с этими словами он развернулся на сто восемьдесят градусов и зашагал к лестнице. Ушел недалеко. Остановился через десяток шагов и кинул очередное недовольное через плечо:

— Медблок посещать не рекомендую, ваши эманации могут сбить настройки.

— У меня чувство, что меня поимели, — прошептала Ррухи, когда декан скрылся из виду.

Хадиса невольно сглотнула. Подруга точь-в-точь передала словами ее собственное состояние. Вот только раньше волчица таких слов не использовала. Опять сказывалось тлетворное влияние ее пробуждающейся силы.

— Главное, что всему нашлось толковое объяснение. Хуже, если бы они не знали, что делать.

Ррухи на это ничего не ответила. Она и сама это отчётливо понимала.

В комнату они вернулись молча, каждая думая о своем. Так же, без лишних слов, убрались, застелили кровать близняшек и сели учиться.

Осознание того, что ни заклинаниями, ни особыми примочками фей теперь не побалуешься, приходило медленно.

— Это будет тяжело, — наконец выдала Ррухи.

— Прорвёмся, — выдохнула Хадиса, беря учебник, который Ррухи учила вчера. — Предлагаю во время тренировки обсудить выученное за два дня.

Подруга лишь кивнула в ответ и взяла со стола кодекс. Взаимный блиц-опрос во время физической нагрузки был тем ещё удовольствием.

* * *

Ректор Борин оказалась на месте и в привычном фыркающем настроении. Так что, заявившись к ней без приглашения, Октопус Звездунов ни капли не удивился ее осведомленности. В конце-концов, это была единственная причина пофыркать в его адрес.

— Пришел жаловаться или докладывать? — смешливо поинтересовалась Эвереста, стоило Октопусу закрыть за собой дверь. В ответ Звездунов лишь тяжело вздохнул.

— Я оказался не готов к очередному сюрпризу, ректор Борин… — Он присел напротив ее стола… — И решил поинтересоваться: может, я ещё чего не знаю?

Эвереста подавила смешок и откинулась на спинку кресла.

— Я могу подготовить тебя к многому, вот только… — и сказано это было таким заискивающим тоном…

Октопус не веря вскинул брови:

— Вы решили поторговаться?

— Великие Хранители… — протянула женщина, закатив глаза, и смеха уже не сдержала. — Звездунов, у тебя хоть что-то измеряется не деньгами?

Смешинки так и прыгали в ее жёлтых глазах, она слегка подалась вперёд, отчего ее пятый размер груди, даже не смотря на отсутствие декольте, стал выглядеть ещё внушительнее.

— Короче, у тебя есть демон, феи и оборотень. Давай, включай мозг: какие ещё тебя ждут сюрпризы?

Повисла тишина. Даже часы, казалось, стали громче тикать. Октопус тяжело вздохнул и спрятал лицо в ладонях.

— Бинго, — прошептала Эвереста. — И да, тебе придется с этим смириться. Причинять студенткам вред и удовольствие не позволю.

— Я должен ещё что-то знать? — устало спросил Звездунов, смотря на нее сквозь пальцы.

— Если ты справишься со всеми проблемами, — елейно улыбнулась Эвереста, — я тебе расскажу, а если нет…

Звездунов решил не комментировать. Лишь откинулся на спинку кресла, на котором сидел, и пригладил собственные волосы. Выражение его лица было задумчивым, взгляд — рассеянным.

— Я собираюсь ходатайствовать, чтобы Хадису Кирин допустили к медицинскому факультативу, — наконец перевел он тему разговора. — Ещё лучше, если это будут приватные уроки госпожи Дич.

— Уроки Гемарты надо ещё заслужить, — выдохнула Эвереста, голос ее вмиг стал серьезным, растеряв всю игривость. — Я одобрю факультатив. За частные девочке придется стараться самой.

— Хорошо, — кивнул он, поднимаясь с кресла. Он не собирался задерживаться ни минутой больше.

— Октопус. — Женщина жестом приказала сесть обратно. — Разговор ещё не окончен. У меня есть, чем ещё тебя обрадовать.

Причем сказано это было отнюдь не в весёлой манере и даже не издевательским тоном.

Боксерская груша с силой отлетела в сторону, словно и веса в ней вовсе не было. Однако это был всего лишь обман зрения. Хадиса фурией металась вокруг кожаного мешка с песком, методично нанося не по-девичьи мощные удары, не щадя ни спортивный инвентарь, ни собственные кулаки. Оттачиваемая ею боевая техника была непростой: жестокая, отнимающая жизнь, сеющая исключительно разрушение. И от этого еще удивительнее, что ее обладатели становились послушниками ордена Хранителей. И Хадиса была не исключением. Привычно отрабатывая боевые позиции, девушка понимала, что, возможно, никогда к ним не прибегнет.