Покореженные толстые деревья, словно издеваясь, заполонили всю площадь… Воспоминания навалились все разом.

— Звездунов… мать его, — процедил Ананьев, и глаза его недобро взблеснули. Вспомнился и день, и обвал потолка в лаборатории, и даже призрачная тварь во сне. Словно издеваясь, в мыслях всплыла поломанная женушка-калека с лицом Хадисы Кирин и так в них и застряла со своим искалеченным изрезанным телом. Сто восемнадцатая статья кодекса Хранителей… Кто бы мог подумать, что послушники Звездунова применят ее на практике. Сильные, сволочи. Хуже всего было то, что дрянная послушница застряла в нем занозой со всеми искусственно созданными воспоминаниями.

Прикрыв ладонью лицо, Ананьев тихо рассмеялся, осознав всю комичность ситуации.

Его обставили по полной какие-то несчастные малолетки, за что и поплатятся.

* * *

Академия встретила Борин вечерними сумерками и суетой. Пораженно остановившись на краю бывшей площади, Эвереста во все глаза смотрела на деревья, заполонившие пространство. Кое-где горели переносные фонари. Студенты с инженерного мастерили миниатюрные мостики, перебрасывая их через неглубокие светящиеся ручьи. Кто-то из студентов ровнял землю, кто-то выкладывал дорожку, используя каменную брусчатку. Ребята с артефакторского крепили к ветвям магические фонарики. Несколько Хранителей, выделявшихся на общем фоне чисто жестовой системой общения, ходили с рулеткой и что-то записывали в блокнотах. Даже адепты что-то делали, бегая с садовыми ножницами вокруг деревьев.

Ничто не говорило о «бесчинствах», о которых намекал Хинеус Кирин. И это ставило в тупик не меньше деревьев, выросших там, где это в принципе невозможно. Все выглядело очень организованно, отчего гордость должна была греть душу. Но не грела. В голове Эвересты Борин билась до умопомрачения гадкая мысль: «Что, черт возьми, здесь произошло?»

Увы, но уставший организм отказывался мыслить трезво, ибо предстояло разобраться не только с разыгравшейся перед глазами картиной, но и со свалившимся на голову заговором, с наживкой, в роли которой была ни о чем не подозревающая Кирин, с журналистом, который невесть как пробрался на территорию Академии, с Первым репетитором, который не постеснялся что-то испытывать на барьере. Но хуже всего в какофонии ее мыслей было воспоминание о разорванном на части нетопыре и провернутой после казни… Потому в ответ на мысли о неправильности происходящего ее усталый мозг стопорился, желая свернуться в трубочку. Определенно с этим ее состоянием стоило что-то делать.

Пересекши непривычный сад, Эвереста Борин целенаправленно двинулась в административный корпус с целью закрыться в собственном кабинете и предаться дегустации той чудной настойки, которую ещё утром нахваливала преподаватель амагической биологии, заталкивая десятилитровый бутыль в ее, ректорский, платяной шкаф…

Увы, ректор Борин даже не подозревала, что до настойки она доберется еще не скоро.

— Ещё раз и по существу, — велела Эвереста, устало потирая виски и вслушиваясь в неторопливые объяснения. На ней все еще красовался розовый комбинезон, дополняя общую диковинную картину. Ананьев и Звездунов в кои-то веки сидели молча по разные стороны дивана. Один лысый и в больничном халате с тапками, второй — с фингалом под глазом и в новом костюме. Между ними разместилась Дич, хмурая и недовольная.

Секретарь присела возле письменного стола. Тяжело вздохнув, она начала свой рассказ сначала:

— В Академии случилась диверсия с распространением летучего наркотического вещества. У Хадисы Кирин произошел всплеск во время обеденного перерыва, волнения удалось подавить без последствий. Послушники добровольно провели практикум по сто восемнадцатой статье Кодекса Хранителей. Также был проведен практикум по гемодиализу и гемофильтрации, в котором принял участие Его Высочество и преподавательский состав… А также было зафиксировано самопроизвольное окукливание адепта Мухотряскина…

Выдав последнее, Марита покосилась на деканов и умолкла.

— Это все? — Эвереста внимательно осмотрела всех. Звездунов поправил галстук, Дич покосилась на выход.

— Потолок в моей лаборатории обвалился, — дополнил Ананьев, задумчиво почесывая волосатое колено. — Случайно, без злого умысла.

— Двадцать девять послушников застряли в специфической форме оборота, — процедил Звездунов. — Это до понедельника. Все в пределах нормы…

— У меня студент пропал, — прошептала Гемарта.

— Может, тоже окуклился? — хмыкнул Анонис и обратился к Октопусу. — Звездунов, ты бы проверил своих приблуд…

— У меня благородные девицы, а не приблуды, — ощерился Октопус. — Утонченные представительницы высшего сословия…

— Ага, твои утонченные дворянки как раз очень кстати устроили оргию в столовке…

— Если вы оба сейчас же не заткнетесь, то по новой познакомитесь со сводом правил Академии, — тихо прошептала Эвереста, — путем глубинных стимуляций в исключительно приятной компании друг-друга. — Она откинулась на спинку кресла и смерила всех тяжёлым взглядом. — Я не буду терпеть детский сад. Я жду детальный отчёт от каждого, к утру. Октопус, организуй осмотр всех помещений. И не строй мне удивленную рожу. Мухотряскин не бабочка, в куколку без чьей-либо помощи не превратится. Ананьев, подпиши Гемарте добро на эксперимент с тенью Влада. Гемарта, составь запрос на перекодировку защитной системы для артефакторского, по возможности с подробной химической формулой вещества… И сделай наконец что-нибудь с его фингалом! Он преподаватель, в конце-то концов!

— А можно мне лысину убрать? — поинтересовался Анонис.

— Могу парик дать, рыжий, — беззлобно предложила Борин. — Хочешь? На клей посадим, хрен отодрешь…

— Может, успокоительного? — осторожно предложила Дич. — У вас там в шкафу как раз подходящая настойка…

Фыркнув, Эвереста на миг прикрыла глаза. Откровенно хотелось спать. Говорить начала тихо, но в напряженной тишине ее кабинета все было слышно предельно ясно:

— Я сегодня депешу нетопырем отправила, по поводу действий Первого репетитора… Нетопыря разорвало на части, Главного репетитора едва не убили. Так что нас ждут пертурбации… и море проверок. Вдобавок еще и вынужденно угодила на казнь директрисы Института благородных девиц, так что расслабляться не советую. Мы в особом положении, но, судя по произошедшему, ненадолго.

Она открыла глаза и взглянула на троих помрачневших коллег.

— Хуже всего в произошедшем то, что вчера ко мне в кабинет пробралась белая тень.

— И вы молчали? — возмутился Ананьев. — Мы бы уже отловили журналюгу…

— Кто-то подчистил распоряжение на машинке, — встала на защиту начальницы Марита.

Дич шумно выдохнула, Анонис, наоборот, процедил что-то насчёт тупых тролльих мозгов.

— А почему на Первого репетитора стучали? — зашел с другой стороны Звездунов.

— А он нам барьер насквозь прожег, — вклинилась в разговор Марита. — Еще и сказал, что Кирин нужна принцу как постельная игрушка… А почему вы на меня так смотрите? Его жрецы о многом днем рассказывали, пока госпожа Борин с Первым шепталась. Главное — спросить правильно.

— Прожженный барьер — это нехорошо, — помрачнел декан факультета семейного раздора, поворачивая голову к окну. — Тем более, по графику прорыв скоро… Надо бы съездить глянуть.

— Вот и съезди… — нахмурилась Эвереста. — Октопуса с собой прихвати. Погуляете, пообщаетесь. Глубже познакомитесь…

— Глубинно простимулируетесь… — задумчиво дополнила Дич, вспоминая вечерние опусы Рыловой.

Двое мужчин синхронно повернули к ней свои головы.

— Работаем, мальчики, все разборки потом!

* * *

— Горр как в воду канул, — вздохнула Ррухи, склонившись над столом. Ее взгляд был опущен в тонкую тетрадку, где она исхитрилась исписать уже больше половины листов. С противоположной стороны сидела одна из сестер-близняшек и чиркала в такой же тетрадке свою часть отчета. Хадиса же разместилась у себя на кровати, положив на колени демонический атлас. Книга очень удачно заменила ей столешницу, позволив писать полулёжа.