— Живой?
— Ты чего с утра тенями балуешься?
— Дел много. — Выйдя из стены полностью, Самсон бухнулся на соседнюю кровать и принялся ковыряться в зубах. Выглядело очень натурально, с виду и не скажешь, что тень. — Короче, Кнут со Звездой с вчерашнего вечера отсутствуют, а здесь дрянь полная творится.
— А со мной что?
— А это я у тебя хотел узнать. Тебя Рылова нашла вчера вечером, запакованного в амагический кокон.
У Влада медленно поползли брови на лоб.
— И сколько я пробыл в коконе? — Голос дрогнул, а память стала капризно виться туманом в голове.
— Около суток. — Друг помрачнел, думая о чем-то другом. — Лысый был так же упакован. Я расспросил ребят… Вы позапрошлой ночью вместе ушли. Совсем ничего не помнишь?
Самсон ждал хоть какой-то отдачи, а сказать ему было откровенно нечего.
— Последнее воспоминание о том, как ампулу сдавал Ананьеву, да и только.
Дверь резко отворилась:
— Самсон, там ректор тебя вызывает, — заглянул в палату Рубин. — Быстрей давай, у вас там какое-то архиважное собрание…
— А почему тебя не вызывает? — удивился Виртуозов.
— А я у стрекозы дежурю. — Он недовольно надул щеки. — Словно делать мне больше нечего…
* * *
— Так… твоя одежда, обувь, полотенце. — Горр раскладывал перед Хадисой вещи с таким видом, словно собирал ее как минимум на выездную практику.
Ррухи, сидевшая на соседней кровати, задумчиво скользила по нему взглядом, отмечая все рельефы и массивы вовсе не юношеского тела.
— Может, мы в свою комнату? — поинтересовалась Хадиса. Она и сама была не прочь полюбоваться на рельефы и теперь транслировала эту мысль доброй части девушек в медицинском корпусе. Самое странное в таком положении дел было то, что Кирин это отчётливо понимала, она даже знала, где и кому пришла очередная пошлая мысль. Словно паук, раскинувший сети. Но ни удивиться, ни поразмышлять на эту тему ей не хотелось, впервые она чувствовала себя естественно и комфортно.
Сила, которая ранее сводила ее с ума, теперь комфортно ощущалась вокруг.
— Вы под наблюдением до обеда, — возразил оборотень. Хадиса задумчиво улыбнулась, а Ррухи выдала ее мысль:
— Тогда попой повернись, я полюбуюсь.
Уши парня вспыхнули, а волчица только рассмеялась в ответ.
— Весело, да? — процедил он. — Одевайтесь, сейчас будет не смешно… Вообще.
И сразу же пожалел о сказанном, потому что Ррухи поднялась на кровати в полный рост, в одной лишь прозрачной больничной рубахе и, вильнув бедром, начала сбрасывать одеяние. Хадиса комментировала замогильным тоном:
— А сейчас эта рубашка упадет к твоим ногам, Горр, согретая ее телом…
Ночнушка действительно упала, только не к ногам, а была повешена Горру на изящно покрасневшее ухо, левое… Правое неприкрыто продолжало краснеть…
В штанах стало откровенно тесно. Медицинский халат спасал от стыда… А толку? В результате Горр подождал девчонок за дверью и молча, без комментариев, повел их в палату к фее.
После случившегося с Линн представительница Улья была обследована ещё раз. Полное отсутствие в ней магии и порванные магические потоки, как и у Линн, говорили о состоянии куда более серьезном, чем опустошение.
И если адептка сохранила свой рассудок, то рассудка у феи не наблюдалось, как и личности.
Пустое, функционирующее на одних вегетативных рефлексах тело… Как новорожденный. Вот только младенец на раздражители реагирует, а сенсорная система феи молчала, словно мертвая. О чем думал Горр, заталкивая обеих послушниц к фее? О мести или о жестоком уроке?
Неизвестно.
Он и сам не мог сказать, почему сделал это. Чернота, вспыхнувшая в сердце Хадисы, вмиг тяжёлым тянущим чувством упала на всех вокруг. И это было вовсе не возбуждение.
* * *
Компания, собравшаяся в кабинете ректора, была странной. Мало того, что принц решил поприсутствовать на обсуждении, так теперь между идейными врагами молнии летали такие, что мало не покажется.
Идейными врагами были самый адекватный среди адептов и последний находящийся в кондиции послушник.
— Задача классическая, — начала Борин. — Найти, обезвредить, заставить опровергнуть.
Самсон в который раз прочёл заголовок и расплылся в улыбке:
— А ведь все верно написал, ни одной грамматической ошибки и ничего порочащего…
Староста Хранителей закатил глаза, а Максимилиан побледнел ещё больше.
— Мне интересно, ты давно с людьми преклонного возраста общался? — тихо начал он, сверля Виртуозова надменным взглядом. — По-твоему, среднестатистический гражданин старой закалки поймет фразу «Страсти принца в ВАДИМе» непредвзято? Или может, ты назовешь хоть одного, кто сразу решит, что речь идет об академии, а не о наяде на фото? Может, кто-то из них задумается над тем, что на фото девушка, а не переодетый придурок неопределенного пола?
За стеной раздался приглушенный хрюк. Сделав лицо еще посерьезнее, Эвереста глубокомысленно изрекла:
— Свиньи в этом году голосистые…
«И пофиг, что хозяйского двора в Академии отродясь не было», — жестами отобразил Хранитель. Раздорец понимающе усмехнулся.
Веселое хрюканье Гемарты Дич узнать не сложно, а принцу знать не обязательно.
«Есть у меня одна идейка», — предложил безымянный староста. Его жесты были четки и понятны. Виртуозов внимательно считывал их и все больше расплывался в улыбке.
— Интересненько, — позволила Эвереста. — Разложи подробно, как умеешь, желательно в письменном виде.
Следующий час послушник кропотливо записывал роли, а Самсон все больше хмурился. От проработки характеров учащихся этим парнем бросало в дрожь. Перед ним не среднестатистический послушник сидел, а беспринципный мозг… Однозначно, если идея выгорит, что на первый взгляд было весьма сомнительно, то этот Хранитель получит отменную кликуху с легкой руки Виртуозова.
* * *
Ррухи тихо упала в объятия Хадисы и заплакала. Ещё вчера утром вот так же она плакала в объятиях всех троих подруг из-за глупой татуировки. Сейчас ее боль была надрывной и беспощадной.
Хадиса молча гладила ее по голове и не могла понять, почему там, где у нее должно было возникнуть чувство, образовалось чёрное невнятное пятно, словно кто-то навесил ширму на ее боль.
Ее взгляд бездумно блуждал по палате, выхватывая детали: единственное окно, глухо запечатанное магией, ажурную вязь заговора, которая легла на стекло едва светящимися линиями, энергетическую сетку, плотной структурой вьющуюся вдоль стен, пола и потолка, яркие розетки лечащего заклинания над головой и под ногами феи, сотворившие некое подобие лабораторной колбы…
Пальцы демоницы механически зарылись в волосы Ррухи, а взгляд тем временем отметил косу, легшую на хрупкие плечи феи толстым канатом. На ее щиколотках и запястьях виднелись следы от въевшихся под кожу подавителей. Тело медленно вращалось вокруг оси, словно диковинный глобус: экспонат кунсткамеры в музее Изящных искусств… Вскоре взору предстала полуобнаженная спина, на которой начали пробиваться новые крылья, словно два диковинных стеклянных цветка, распустивших по единственному бархатному лепестку из-под лопаток.
За ее спиной раздосадованный неожиданными гостьями Рубин медленно опустил руку, радуясь, что успел наложить на Хадису эмоциональный блок. Уровень ее эманации выровнялся, что невольно обрадовало. Крамольные мысли, возникшие в голове, отступили на второй план. Грамотный блок получился, а главное — своевременный. Хоть бери и памятник себе ставь.
— Придурок, — процедил он Горру из своего угла, и оборотень от неожиданности вздрогнул.
— Стережешь? — нахмурился он.
Трахтенберг покачал головой и кивнул на дверь:
— Убери их, обрисуй ситуацию и впредь предупреждай меня. Не хочу быть свидетелем очередной свистопляски.
Оборотень его возмущения не понял. Наверное, ментального всплеска тоже не заметил. Что с врача возьмёшь…
Впрочем, спорить Горр не стал. Девчонок вывел молча и, заведя их назад в свою палату, плотно закрыл за собой дверь, оценил их общий ступор и начал говорить то немногое, что знал: о коконах, о посевах, о запрещенных уровнях трансформации и о произошедшем с адепткой возле палаты с феей.
