— Это уже наш второй разговор! — не выдержав, крикнул Стеф Огинс, но голос его утонул в шуме ветра.

— Количество роли не играет, — чёткий лаконичный ответ возник в голове капитана. Засветилось лишённое эмоций табло-подсказка «Орать необязательно».

— Опять лагурийская белиберда начинается, — недовольно буркнул Стеф себе под нос. — В самом деле, вторгаются в мозг, как в собственную квартиру.

Ответом на его невнятное бормотание послужили одновременно возникшие в голове таблица и голограмма.

— Это уже что-то новенькое. Болтовня кончилась. Пошли схемы. Наверное, время поджимает?

— Время роли не играет, — последовал очередной ответ. Вместо первого, загорелось второе табло «Читай текст».

— Какое-то издевательство, — ругался Огинс на чём свет стоит. — Дэвид, умник. Вот как ты теперь разговариваешь с лучшим другом. Мы не в детском саду!

Рядом со вторым разом вспыхнули два бледно-розовых табло: «Пожалуйста» и «Прошу прощения».

— Так то лучше, — подобрел он.

Текст послания представлял собой четыре столбца. Стеф окинул их пристальным взглядом, даже присвистнул. В верхней строке его и Дэвида инициалы стояли рядом. Сомнение вселяло странное имя (или кличка), заключённое в скобки. Но это было мелочью.

— В голограмме присутствуют четыре луча жизни Магистра, — услышал Огинс. — Каждая планета имеет двойника по кратчайшему пути, с обратной стороны Вселенной. Кодовое слово, служащее паролем «ИЗМОРОЗЛ», по первым буквам имён протекторатов. Точка пересечения лучей — священный город Джират — Центр Вселенной — Источник вечного круговорота жизни.

— Понятно, — размышлял Огинс. — От меня требуется перенестись в прошлое, изменить исходные значения, затем переправиться в будущее, там…

— Ты так до сих пор ничего не понял? — в мысли вклинился холодный вопрос, острый как нож. — Нет, и никогда не было никаких полётов во времени. Это нонсенс, мой дорогой друг.

— То есть как? — Огинс поперхнулся. — А как же я, Крейз, бандиты во времени?

— Время неизменно, как неразменная монета, — терпеливо объяснял Голос. — Всегда находились проходимцы, желающие переписать историю, занести выигрыш в свою пользу. Да, действительно, они отправлялись в прошлое и изменяли его. Но безумцы не догадывались, что в тот момент, когда они довольно потирали руки в предвкушении баснословных прибылей в будущем, дверца ловушки захлопывалась у них за спиной. Они оказывались в положении мыши, позарившейся на бесплатный сыр в мышеловке. Окончательно сбитые с толку, люди искали изъян в теории полётов во времени и не находили его. То, что было элементарно теоретически, на практике оказывалось неосуществимым. Смельчаки не желали мириться с выпавшим на их долю изгнанием, предпринимали отчаянные попытки выкарабкаться, и проваливались в прошлое ещё глубже. Когда число искажённых временных линий достигало определённого значения — при всём своём желании остаться незамеченными, сохранив инкогнито, глупцы безобразно «следили» в пунктах следования — автоматически возникал закрытый временной континуум, в который время беззастенчиво ссыпало лишние элементы. Точно птица, клювом расправляющая сбившиеся перья, история возвращала события в изначальное русло. Участь горе — путешественников во времени теперь никого не интересовала. Живя в изоляции от остального мира, объединённые общей бедой, люди радовались и грустили, женились и разводились, даже строили города и заводы, как вдруг в один миг весь их мир лопался точно мыльный пузырь. Планеты предупреждали не многих.

— Давай-ка, разберёмся, — предложил Огинс. — По-твоему, выходит, что лагурийцы (то есть, пириансы) погибли при выходе из континуума. По-твоему, Дэвид погиб вместе с ними.

— Дэвид погиб от предательского выстрела в спину, а ты — в гиперпереместителе на дне Эгейского моря. Прежние жители Лагуры были насильственно вывезены силами Коалиции, правда, не все. Оставшиеся вместе с гражданами Бельяры заложили начало новой эры человечества на планете. Однако из временного континуума живым не вышел никто. Бельярцы приняли мудрое решение, отказавшись совершить посадку на Лагуре в месте, которое указал Дэвид. Спустя пару месяцев, чисто интуитивно они выбрали для приземления место на обратной стороне планеты. Таким образом, свернувшийся вскоре временной континуум не причинил им вреда. К сожалению, с ними произошли перемены иного плана. Но это уже другая история.

— Выходит, современные пириансы — не монстры в металлических скафандрах, а прежние жители планеты?

— Выходит, так, — согласился Голос. — Повторяю, из временного континуума вышел только ваш аппарат, да и то прямиком на дно земного моря.

— Но планета обещала… — сослался Огинс.

— Она оставляла надежду. В большинстве случаев планеты не вмешиваются, молча наблюдают гибель временщиков.

— Тогда что же от меня требуется? — недоумевал Огинс. — В прошлый раз ты сказал мне, что изменить будущее я могу именно здесь. Тогда я не обратил должного внимания на твои слова. Но теперь… Неужели люди, имена которых стоят в одном столбце подо мной — те самые игроки моей команды, и я должен разыскать их всех?

— Первое — да, второе — нет. Никого искать не нужно. Вы трое: ты, Крейз и Батрос (сосед Крейза) без промедления переводитесь в Джират на казарменное положение. Вы будете мушкетёрами, личной охраной короля Харольда I. Новые имена, я полагаю, для вас не составит труда запомнить.

— Допустим, — не унимался Огинс, — но зачем всё это. Ведь Земля отвоёвана. Я сам видел.

— Сколько можно упорствовать в своих заблуждениях! — возмутился Голос. — Земля захвачена, население переселено на Вьору, а вы — Стеф Огинс — погибли при отражении атаки на шоссе у Гэйси-стрит.

«Так вот отчего над столбце с моим именем значится пальма, перевёрнутая вниз листьями», — понял Огинс, и спросил уже вслух:

— Значит, и в прошлый раз, угодив сюда, я действительно попал в рай?

— Скорей, в чистилище.

— И разговор с тобой — это разговор с Богом?

— Точнее, с Его посредником.

— Это ещё как! — взбесился Стеф. — Какой такой посредник между Богом и человеком?!

Было заметно, как Дэвид на другой стороне оврага пожал плечами. Определённо, для него в отличие от Огинса, такого рода посредничество не вызывало затруднений.

— Я не стану именовать себя по-другому. Библейское название устарело, а к новому пока никто не привык. Скажу больше. Облик вашего друга — Дэвида — принят мной только потому, что вы — Стеф Огинс, будучи неисправимым скептиком, прославившимся ниспровержением авторитетов — даже к собственному отцу — учёному-самородку — не испытывали ни капли почтения (по меньшей мере, до тех пор, пока его не стало) — способны выслушать до конца и не перебивая только этого человека.

— Да, ладно, — отмахнулся Стеф, остывая. — Итак, к чему мы пришли: я умер во второй раз, теперь имею две могилы с надгробиями, и в каждой из них покоится моё бренное тело? Не стыкуется как-то.

— Не переживай, — успокоил Голос. — Вполне нормально стыкуется. Твой вопрос затрагивает опять-таки временные хроноклазмы. Все путешественники в прошлое первым делом стремились обнаружить себя на ленте времени. Одним из них безумно хотелось поговорить с самим собой по душам, другим — переспать со своей матерью, третьим — зарезать в колыбели старшего брата, и дальше всё в таком духе. Каково же было изумление, когда им нигде не удалось разыскать следы своих родственников. Более того, обнаружилось отсутствие документированных исторических фактов: короли не правили монархиями, а полководцы одерживали победы в совершенно иных сражениях. Изменить историю, уничтожив кровавых диктаторов, оказалось невозможно, — она была и без того изменена до неузнаваемости! Выводы напрашивались сами собой; одно из двух: либо какой-то ловкач опередил всех и напрочь поменял историю (но тогда бы всё изменилось и в будущем), либо путешественники попадали во времена равных вероятностей (что выглядело более правдоподобным). Однако дело было в другом: поскольку прошлого как такового не было, перед людьми возникала размытая во времени реальность — биомасса планеты с ячейками, заполненными желейным наполнителем вроде мёда или канцелярского клея. Так что, не волнуйся, история пишется один единственный раз, и, сколько бы у тебя не было могил, ни одну из них при жизни ты не найдёшь.