Вот сейчас главное, не проколоться!

— А разве Борис тебе не объяснил? — строю из себя дурочку.

— Объяснил. Только кажется мне, отнюдь не всё! — сердито отчитывает отец. — Почему ты нам с матерью ничего не рассказывала? Неужели считала, что мы не сможем вас понять? В жизни всякое бывает, и я прекрасно это знаю.

Ага. Просекаю, что моя проблема несколько глубже, чем я её себе представляла. Я же не в курсе, что именно Борис навесил на уши родителям! А судя по последним словам, это что-то — весьма специфическое.

— Пап, — вздыхаю, лихорадочно соображая — вот как выкручиваться?! — Я сама не ожидала, что всё так получится. И... — Ищу глазами поддержку в лице неожиданно обретённого мужа, а получаю хитрую улыбку и никакого сочувствия в глазах. Вот сволочь инопланетная! — И это не совсем моё решение, — со злости признаюсь.

— В смысле? — Отец приподнимает одну бровь. В голосе появляются угрожающие нотки.

— Ну, в том смысле, что он так на этом настаивал, что отказать ему я не смогла. — Я уже жалею, что не сдержалась и неопределённо пожимаю плечами.

Папа задумывается, взглядывает через плечо на Бориса, и его лицо становится ещё более суровым.

— Значит, мне не показалось, что ты не хотела за него выходить? — Он снова на меня смотрит, и в голосе о-о-о-очень мало приятных интонаций.

Меня аж в дрожь бросает. Неужели так заметно было?

— Тебе показалось, — пытаюсь выкарабкаться. — Просто перенервничала, да и слишком быстро всё у нас происходит. А на самом деле я хочу быть с ним. Очень. Правда.

— Ладно, — вроде как успокаивается родитель — Но помни, если он тебя обидит, у тебя есть отец. Я ему устрою «сладкую» жизнь!

— Пап, у нас всё хорошо! — наигранно-преувеличенно возмущаюсь. Вроде пронесло!

Он смеётся, потом внимательно меня осматривает, чуть отодвигаясь от стола.

— А ты у меня действительно красавица. В этом отношении я Бориса понимаю. Выглядишь сногсшибательно.

— Спасибо, — краснею, кажется.

— Но больше от меня ничего не скрывай, — строго, но чисто профилактически наказывает отец, поднимаясь, чтобы уйти на своё место.

Ф-ф-фух. Неужели, можно чуть расслабиться?

— Всё в порядке? — Хищно скользнувшая по талии рука притягивает меня к возникшему, как по мановению волшебной палочки, мужчине.

— Нет, не в порядке! — Я возмущённо смотрю на заигравшегося субъекта. — Что ты сказал моим родителям?

— Почти правду. — Он кусает губы, чтобы не рассмеяться.

— А меня предупредить было нельзя? — приглушаю голос, потому как на нас начинают обращать внимание.

— У меня была такая возможность? — муж моментально становится серьёзным, радужки темнеют.

Отвожу взгляд. Верно. Всё верно. Опять он меня обыграл.

— А паспорт мой у тебя откуда? — всё-таки любопытство засовывает свой длинный нос между страницами «злюсь» и «смирилась».

— У дубль-сим... — осекается и исправляется: — У Стаса обнаружил.

— А мне должны скоро новый сделать. Я же писала заявление в полицию, что потеряла старый.

— Знаю, — совершенно спокойно заявляет непредсказуемый субъект. — Уже сделали. И оба у меня. А, да! — словно неожиданно вспоминает. — И в обоих стоят штампы, что ты моя жена. Так что можешь не переживать.

Ха! Сильно! На подобное я даже не знаю, что и ответить.

Неожиданно муж встаёт, потянув меня за собой. Наклоняется и, чуть приобняв, легко, почти невесомо прижимается губами к моим. Теряюсь я основательно. С чего это он вдруг?

Из общего шума начинает выделяться скандируемое: «Горько!». Ох! Совсем я забыла, что есть такая традиция. Только вот Борис-то откуда о ней знает?

И вообще, он в курсе слишком многих вещей! И это больше всего напрягает.

Прервав едва ощутимый, практически невинный поцелуй, когда гости досчитали до семи, Борис наклоняется к моему виску.

— Пойдем потанцуем.

Смотрю на него задумчиво. Танцевать? Вот в таком платье? Впрочем, рассчитывать на дискотечную музыку не приходится, судя по тому, что я слышала одни медленные композиции, так что возражать смысла не вижу, и мы выползаем на свободное пространство.

— Помнишь, ты когда-то не хотела со мной танцевать? — Борис опускает руки на талию, притягивая к себе ближе.

— Ты это к чему? — Я кладу ладони на широкие плечи и пытаюсь понять логику заданного вопроса.

— Мне интересно, — прищуривается Борис, делая шаг. — Почему не хотела?

— Э-м-м... — задумываюсь, вспоминая. — Просто всё было слишком неправильно. И страшно.

— Ага... — Он тоже на минуту уходит в прострацию, непроизвольно переходя на более быстрый шаг. Правая рука соскальзывает с талии, перемещается на моё запястье и сжимает его, резко крутанув меня в сторону. И снова на себя. Закручиваюсь и оказываюсь в сложном переплетении рук. Медленным поворотом из него выпутываюсь.

Так. Не поняла. У нас сегодня что, день воспоминаний?

А Борис и не думает останавливаться. Его ладонь уже скользит по спине, останавливаясь между лопаток. Быстрый шаг на меня и наклон, заставляющий прогнуться назад. О! Мне нравится, конечно, он замечательно двигается, к тому же танцевать я люблю, непонятно только, зачем он завёл этот разговор? Что пытается мне или себе доказать?

— Значит, лично со мной это связано не было?

Уже сообразив, что именно его беспокоит, улыбаюсь, отрицательно качая головой.

— И на корабле ты не хотела оставаться не потому, что узнала, что я не человек? — Возвращаясь в вертикальное положение, Борис без видимых усилий приподнимает меня над полом, изобразив из себя вертушку. — Просто боялась того, что между нами происходило?

— Именно. — Я вцепляюсь в его плечи, потому что начинает кружиться голова.

— Тогда почему сказала, что тебе безразлично то, что увидела в доме у Марины? — Старк опускает меня вниз, притягивая ближе.

Непроизвольно дёргаюсь. Надо же! Вспомнил! Очень вовремя!

— Потому что некоторые, — сердито смотрю в загадочно сверкающие глаза, — вели себя слишком скрытно, цинично и рационально.

И тут же ощущаю спиной твёрдое покрытие стены, в которое меня ощутимо вжимает бессовестно воспользовавшийся ситуацией тип. Вызывающе медленно наклоняется, удерживая за плечи и не давая возможности оттолкнуть.

— Ревнуешь, да? — мурлыкает таким тоном, от которого мурашки бегут по коже. А если добавить скользнувшую по бедру ладонь, то ещё и ноги подозрительно слабеют. — Мне приятно.

Ну не зараза, а?

— Можно подумать, твоя разборка с Владом относится к иной категории. — Я упрямо стараюсь убрать наглеющие руки. Ведь мы в общественном месте, а он такое себе позволяет!

При упоминании имени моего бывшего парня Борис на мгновение замирает. Резкое движение, и, сгребая меня в охапку, он отлепляет меня от стены. Быстрый разворот, и мужчина, наваливаясь всем весом, роняет моё потерявшее способность к ориентации в пространстве тело на горизонтальную плоскость. Впивается грубым поцелуем в губы, сжимая так, что дышать становится совершенно невозможно.

Ох ты ж...! Чего это он? Мог бы и нормально это сделать, я же не против!

«Надеюсь, ты больше не будешь о нём вспоминать?» — даже не пытаясь ослаблять давление, врывается в моё сознание мужчина.

О-о-о! Даже так?! Ничего себе!

Вот только он думает, что творит? Как я ему отвечать должна?! Чуть дёргаюсь, насколько позволяет его масса. Раздавит ведь! И задушит! Отелло!

На намёк Борис реагирует правильно. Оставляет в покое мой рот и приподнимается, упираясь локтями в упругую поверхность.

Уф-ф-ф! Так. Жить, кажется, можно.

— Не буду, — мягко отвечаю. Играть с ним и провоцировать мне уже совершенно не хочется. Шутки шутками, но когда-нибудь до добра они не доведут.

Его лицо совсем рядом, над моим. Не удерживаюсь и провожу пальцем по тёмным бровям вразлёт, прямой линии носа, чётко очерченным тонким губам. Красивый, аж не по себе становится!

От моего прикосновения Борис даже дышать перестаёт, чуть прикрывая глаза. Наклоняется к виску, когда я убираю руку.